Тафтенский церковный погост располагался на окраине деревни Горка, на левом берегу речки Тафты. В 3 «Вологодских епархиальных ведомостей» за 1864 год сообщалось, что местным крестьянам «разрешено вновь построить каменную церковь на Тафте». До этого тафтенские деревни относились сначала к Царевскому Воскресенскому, а затем к Тиксненскому Спасо-Преображенскому приходам. Каменный Никольский храм был возведён через пять лет после получения разрешения на строительство. Он сохранился до сих пор, но в полуразрушенном виде. Из архитектурных особенностей здания можно отметить восьмерик основного объёма, позаимствованный, скорее всего, из традиций более раннего деревянного церковного зодчества. Невысокая колокольня тоже имела восьмигранное сечение. Храм одноэтажный, с единственным куполом. Престолов в нём два: во имя святого Николая Чудотворца и Живоначальной Троицы. В советское время после закрытия церкви в ней размещались колхозная электростанция и пилорама.
Сведения ещё об одном, более раннем, объекте религиозного культа в Тафтенском улусце долгое время были недоступны широкому кругу вологодских учёных и краеведов. Известный русский историк С. М. Соловьёв в своём фундаментальном труде «История России с древнейших времен» писал: «Из Тотемского уезда дали знать, что там появились разбойники; в разбоях участвовал и грабежную рухлядь укрывал строитель Тафтенской пустыни, старец Ферапонт»[18]. При этом автор ссылался на приказные дела Московского архива министерства иностранных дел 1671 года. Затем этот факт из труда С. М. Соловьёва (без каких-либо новых дополнений) был отмечен профессором Санкт-Петербургской духовной академии Д. И. Ростиславовым[19] в публикации 1876 года, а в советские времена в книге В. И. Писарева[20].
Однако где находилась Тафтенская пустынь, когда и кем она была основана и когда исчезла все эти вопросы вплоть до настоящего времени оставались без ответа. Как оказалось, история Тафтенской пустыни была коротка, но весьма интересна
В ходе изысканий в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) нам удалось выявить в фонде «Приказных дел старых лет» «Дело по отписке тотемского воеводы Андрея Яковлевича Непейцына об открытии в Тотемском уезде многих разбойнических шаек в разных волостях и о всяких грабежах, оными причиняемых», датированное концом мая 30 июня 1671 года[21]. Это и есть тот самый источник, на который ссылался историк С. М. Соловьёв.
Обращаясь к царю Алексею Михайловичу, воевода Андрей Непейцын в своей «Отписке» сообщал: «В нынешнем, государь, во 179 году в мае месяце в разных числех в Тотемском уезде в волостех объявились воры и разбойники и многих крестьян розбивают, жгут и мучат и до смерти побивают». Далее он приводил конкретные примеры разбойных нападений на местных крестьян: в Заозерской волости на Ивашку Дмитриева, Федьку Елисеева и Мелешку Демидова, которых «воровские люди разбоем били и мучили, и сожгли до смерти, и живот их пограбили». В соседней Вожбальской волости Ивашку Машарина с невесткой разбойники также «били и мучили, и живот его пограбили». А 19 мая 1671 года в другой тотемской волости, на реке Цареве, пришлые тати напали на крестьянина Ваську Тарасова. Его опять же «били и мучили» и, более того, «сына ево Андрюшку убили до смерти, и живот их пограбили».
Не пощадили разбойники даже православную обитель Леонидову пустынь в Режской волости. Там они напали на строителя старца Корнилия, мучили его и огнём жгли, а затем «монастырскую всякую денежную и платежную казну и монастырских крестьян всякую рухлядь, что поставлено было в том монастыре на збереженье, все пограбили»[22].
Все разбойные нападения были совершены в течение короткого промежутка времени и в пределах округи, не превышающей 50 вёрст в поперечнике. К сожалению, в деле не указаны конкретные деревни, где жили пострадавшие от разбойников крестьяне, но по расположению волостей можно сделать вывод, что тати для передвижения использовали лесные дороги между соседними Режской, Заозерской, Вожбальской и Царевской волостями. Быстро появлялись, «розбивали» и так же быстро скрывались в неизвестном направлении. В деле даже специально отмечается, что от Царевы до Тотьмы всего 20 вёрст. Иными словами, разбойники нагло орудовали прямо «под носом» у действующей власти.
При нападении на Ваську Тарасова и его сына Андрюшку последний, обороняясь, ранил двух грабителей, после чего воры «побежали от тое их деревни». За ними была организована погоня «тотемцов посадцких людей и приставов с волостными крестьяны» во главе с приставом Гришкой Зуевым[23]. По дороге, пролегавшей по левобережью рек Царевы и Тафты, посланный отряд дошёл до верховья последней и поймал там некоторых разбойников. Воевода Непейцын сообщал в Москву: «И мая, государь, в 25 день тотемские приставы и с посадцкие и уездные люди привели ко мне, холопу твоему, на Тотму ис погони Тотемского уезду Царевские волости новые Тафтенские пустыни строителя старца Ферапонта, да дву тафтенских мужиков, да Вологоцкого уезду Рубежские волости Евфимьева монастыря деревни Ешутина крестьянина, да тое ж, государь, Рубежские волости твоего великого государя столника и спалника Бориса Васильева сына Бутурлина крестьянина деревни Нишмы Онтропка Шумилова, да жонку Федорку, а ево Онтропкову и приводного старца Ферапонта невестку родную Да тем же воровским следом дошли до Вологоцкого уезду до Рубежские волости до деревни Нишмы во двор к столникову и спалникову к Борисову крестьянину, Васильева сына Бутурлина, к Тараску Шумилову, а того приводного старца Ферапонта брату родному»[24].
Рубежская волость (или Рубежский «станок») Вологодского уезда в XVII веке граничила с Тафтенским улусцем с запада. Своё название она как раз и получила благодаря тому обстоятельству, что по водоразделу Тафты и Нишмы издавна проходила административная граница (рубеж) двух больших уездов Вологодского и Тотемского (образовавшегося во второй половине XVI века из части земель Устюжского уезда). В более раннее время здесь же были размежёваны вотчины князей Пенковых и Голениных, представителей старших ветвей Ярославского и Ростовского княжеских домов[25]. На карте Генерального межевания 1780-х годов показано, что деревня Бурцева (Нишма) стояла у самой границы Кадниковского (выделившегося из Вологодского) и Тотемского уездов, а неподалеку от неё, по линии рубежа, протекала речка с характерным названием Размежница. Часть деревни Нишма, согласно «Переписной книге Вологодского уезда 16771678 годов», принадлежала боярину Борису Васильевичу Бутурлину[26] и числилась в Вологодском уезде[27], а другая её часть была населена черносошными крестьянами Царевской волости Тотемского уезда.
Водораздел Тафты и Нишмы это ещё и естественная граница двух больших водных бассейнов: Сухоны и Кубены. Есть топонимические свидетельства о существовании здесь сухопутного волока, около которого стояла деревня Ездунья (в «Писцовой книге Вологодского уезда 16271630 годов» «пустошь Ездилья»[28]). Её название уникально. Оно связано с древнерусской лексикой: езд «путь, езда; переправа, прогон», ездовый «относящийся к езде, дорожный»[29]. Другой волок (перетаск для лодок и грузов) длиной около 4 вёрст соединял приток Тафты Кетлу и реку Нишму там, где стояли деревни Сидориха и Бурцево. Второе название Сидорихи Высокая как раз и отмечало положение деревни в самой верхней точке водно-волокового пути на водоразделе двух рек. Таким образом, в старину эти места были достаточно значимы в качестве важного водно-волокового маршрута. В то же время окружающие Тафтенский улусец и Рубежскую волость огромные по площади лесные массивы были привлекательны для разного рода «воровских людей», как убежище от возможных преследований со стороны власти.
Упомянутый в «разбойном деле» старца Ферапонта Спасо-Евфимьев мужской монастырь находился в 25 верстах западнее деревни Бурцева (Нишмы). Он стоял на правом берегу реки Сямжены, напротив городища Чудин Вал. Ряд деревень Рубежской волости (стана) принадлежали этой обители: Ездунья, Пирогово, Евсютино и другие[30]. Можно предположить, что именно в ней и принял постриг старец Ферапонт, ставший затем, судя по всему, основателем «новой» пустыни на реке Тафте.
Новая Тафтенская пустынь первую часть своего наименования получила из-за того, что была основана недавно, за несколько лет до описанных в «разбойном деле» событий[31]. По крайней мере, в «Переписной книге города Тотьмы с посадом и уездом 1646 года» она ещё не значится[32]. На наш взгляд, её возникновение следует отнести примерно к началу или середине 1660-х годов.
Строитель Ферапонт, очевидно, был местным жителем, так как в деле упоминаются его родные братья Онтропка и Тараско Шумиловы. На разбой братья ходили вместе, привлекая для этого дела ещё некого Еську крестьянина той же Рубежской волости, а также, возможно, и других местных мужиков. Тараско Шумилов и раненный на разбое Еська скрылись от тотемских и царевских преследователей где-то в той же волости «у соседей своих». Их так и не удалось разыскать по горячим следам, поскольку «приказной человек» боярина Бориса Бутурлина Василий Гладкий их «утаил и приставам не отдал». В Тотьму увели только старца Ферапонта, его брата Онтропку, их невестку Федорку да одного рубежского и двух тафтенских мужиков, имена которых в деле не называются[33].
В Тотьму с ними доставили и улики, обнаруженные приставами в деревне Нишма, «в голбце» и «в подполье» избы, принадлежавшей Тараске Шумилову, это были вещи, похищенные из дома царевского крестьянина Васьки Тарасова: «полукафтанье кумачное, шапка мужская суконная красная, женский сарафан крашенинный, да белья рубах и иные разные рухледишки». Обследовали погонщики также и Тафтенскую пустынь, где тоже нашлась «разбойничья рухлядь»: рубашонка и платок с кровью, сушёные травы и коренья «в семи узлах». Среди найденных там улик упоминается даже «ряженая волосяная борода», которую тати применяли для того, чтобы скрыть свои лица. Часть этих вещей была изъята из дома крестьянина Тараски Шумилова, а другая часть из кельи строителя Ферапонта. Недалеко от пустыни «по конец поля в лесу» приставы нашли ещё два стана «воровских людей»[34]. Видимо, это были небольшие избушки, похожие на те, что делают для себя охотники и рыболовы в вологодской тайге и до сих пор.
Таким образом, в материалах «разбойного дела» старца Ферапонта недавно основанная православная пустынь предстала уже не как святая обитель, а как настоящее разбойничье гнездо, откуда совершались нападения на соседние волости и где хранилось награбленное добро.
В Архиве Санкт-Петербургского института истории РАН, в коллекции известного вологодского краеведа XIX в. П. И. Савваитова, находится на хранении несколько документов, непосредственно связанных с «разбойным делом» тафтенского старца Ферапонта: две «отписки» и «подорожная память» воеводы Андрея Яковлевича Непейцына, а также «отписка» вологодского архиепископа Симона[35]. Все документы датированы 1671 годом. Отметим, что на эти акты из коллекции П. И. Савваитова впервые указала д.и.н. М. С. Черкасова в книге «Архивы вологодских монастырей и церквей XVXVII веков», но отнесла их принадлежность к Рябининой Казанской пустыни на реке Маслене (Масляной) в Вологодском уезде[36].