Только это, и Нур вручила мне все тот же нож для вскрытия писем. Похоже, он и вправду годился на все случаи жизни куда там швейцарскому армейскому ножу! Настоящий тотем, который, видимо, решил со мной больше не расставаться.
Пусто́та выла от боли и напряжения, подтягиваясь все выше. Снять ногу с педали газа я не решался, хотя на шоссе тоже валялся мусор, который постоянно приходилось объезжать.
Я схватил нож. Попросил Нур подержать руль. Ткнул ножом в язык раз, другой, третий. Брызнула кровь пусто́ты, черная и горячая. Чудовище взвизгнуло, но все еще не сдавалось, и я занес нож снова, но тут заметил, что язык как будто ослаб
Джейкоб! Тормози!
Я по-прежнему держал педаль газа, но смотрел только на пусто́ту. Обернувшись на выкрик Нур, я увидел, что дорогу преграждают перевернутый фургон и ствол поваленного дерева. Я ударил по тормозам. «Каприс» заложил широкую петлю и почти разминулся с фургоном но скорости не хватило. Мы зацепили его хвостом, и нас здорово тряхнуло. Дуб тоже нас потрепал: лобовое стекло треснуло, боковые зеркала оторвались, но, по счастью, обошлось без серьезных повреждений. Вырвавшись на свободу, «каприс» еще немного проехал по инерции и остановился.
Мир вокруг нас все еще кружился, хотя машина больше не двигалась. Нур трясла меня, трогала за лицо она-то успела пристегнуться и осталась цела и невредима. Я обнаружил, что нож исчез его просто вырвало у меня из руки. И язык пусто́ты исчез.
Ну, теперь-то она точно сдохла? спросила Нур, но тут же нахмурилась, словно устыдившись своего оптимизма.
Я обернулся и выглянул в разбитое заднее окно. Я все еще чувствовал пусто́ту она определенно была жива, хотя и ослабла, но не видел ее. При столкновении с фургоном она от нас отцепилась и осталась далеко позади.
Она ранена, сказал я. И, думаю, серьезно.
По обе стороны дороги тянулись торговые центры пустые, с темными окнами. Впереди на одном проводе покачивался оборвавшийся светофор. При других обстоятельствах я бы развернулся, вернулся к фургону и добил пусто́ту. Но сейчас нельзя было ни рисковать, ни тратить время. У нас и так хватало, чем заняться.
Я дал газу. Машина тронулась с места, слегка вихляя; капот сильно перекосило влево. Вдобавок мы, похоже, прокололи шину, но ехать было еще можно.
Я боялся гнать пострадавший «каприс»: не дай бог, проколем еще одну шину и тогда вообще застрянем. Поэтому мы почти ползли, а когда, наконец, въехали в город как выражался дедушка, «на церковной скорости», я глазам своим не поверил. Казалось, наступил конец света по крайней мере в этом городке уж точно. Все магазины закрыты, парковки пусты, улицы засыпаны мокрым мусором. Светофоры работали, но ни пешеходов, ни других машин нам на глаза не попалось. Ураган сорвал с привязи лодки, пришвартованные на каналах, их мачты раскачивались на ветру, словно пальцы подводного великана, который махал нам рукой. Опять же, при других обстоятельствах я бы развлек Нур экскурсией рассказал бы о городке, в котором родился и вырос, и вместе с ней еще раз подивился неожиданному повороту судьбы, уничтожившему прямой и бессмысленный путь, который был мне предначертан. Но сейчас на это не было сил. А ощущение чуда и надежды на лучшее, которое когда-то будили во мне эти воспоминания, угасло под удушающим одеялом страха.
Что нас ждет на другом конце петли? Что, если Акр уже погиб и мои друзья вместе с ним? Что, если Каул просто стер это все с лица земли?
К счастью, мост на островок Нидл-Ки уцелел. Да и буря начала стихать, так что на широкую дугу моста мы въехали без опасений, что какой-нибудь особо зловредный порыв ветра швырнет нас на хлипкие перила и сбросит в серые, бурлившие пеной воды Лимонной бухты. И по главной улице, заваленной сломанными ветками, тоже можно было проехать. Лавируя между закрытыми магазинами рыболовных товаров и старыми многоэтажками, мы наконец добрались до дома моих родителей.
Я предполагал, что никого там не застану. Даже если родители уже вернулись из путешествия по Азии, они должны были эвакуироваться при первом предупреждении о надвигающемся урагане. Отправиться в Атланту, где жила моя бабушка мамина мама. Нидл-Ки барьерный островок. Он находится ниже уровня моря, так что во время урагана здесь остаются только чокнутые любители приключений. Но я ошибся: в доме кто-то был. На подъездной дорожке стояла полицейская машина, на крыше которой беззвучно крутилась и вспыхивала мигалка, а рядом с ней увидел фургон с эмблемой службы отлова бездомных животных. Рядом с машинами топтался полицейский в дождевике. Услышав, как хрустит гравий под колесами нашего «каприса», он обернулся.
Ну и дела, буркнул я. Что это тут творится?
Нур вжалась в спинку кресла.
Будем надеяться, это не твари.
Только надежда нам и оставалась, потому что наш искалеченный «каприс» ни за что не ушел бы от полицейской машины. Коп махнул нам рукой, приказывая остановиться. Я остановился, и он подошел ближе, прихлебывая из термоса.
Вход в петлю на заднем дворе, в садовом сарае, шепнул я Нур. Если придется, беги туда со всех ног.
И мысленно добавил: «Если этот сарай все еще там. Если его не унесло ветром».
Имена, фамилии? спросил полицейский.
У него были аккуратно подстриженные черные усики, квадратный подбородок и глаза с нормальными человеческими зрачками. Разумеется, это могли быть и линзы, но его манера держаться говорила о том, что перед нами обычный человек. Ему было скучно, его все раздражало. Тварь вела бы себя иначе. Я заметил нашивку на кармане форменного дождевика: «Рафферти».
Джейкоб Портман, назвался я.
Нур представилась как «Нина Паркер» и нам повезло: полицейский не стал спрашивать удостоверения личности.
Я здесь живу, сказал я. Что случилось?
Офицер Рафферти перевел взгляд с Нур на меня.
Вы можете доказать, что это ваше законное местожительство?
Я знаю код от сигнализации. И еще у меня есть фотография мы с родителями в холле.
Он снова отхлебнул из термоса с логотипом Управления шерифа округа Сарасота.
Вы попали в аварию?
Мы попали в бурю, сказала Нур. Нас снесло с дороги.
Пострадавшие есть?
Я бросил взгляд на черные пятна от крови пусто́ты, оставшиеся на дверце и у меня на руке, но тут же с облегчением сообразил, что полицейский не может их видеть.
Нет, сэр, ответил я. Так что тут произошло?
Соседи сообщили, что видели во дворе бродяг.
Бродяг? Мы с Нур переглянулись.
Обычное дело во время эвакуации. Воры, грабители и прочая подобная публика ищут, чем поживиться. Должно быть, они увидели, что у вас стоит сигнализация, и отправились за добычей полегче. Мы никого не нашли но на нас напала собака, он указал на фургон службы отлова. Некоторые даже в бурю оставляют собак во дворе, на привязи. Я считаю, что это очень жестоко. Бедные животные пугаются, рвут поводки и убегают. Эту собаку сейчас пытаются поймать. Вам пока лучше оставаться в машине ради вашей же безопасности.
Внезапно послышался громкий лай, и из-за дома выбежали еще два полицейских молодой и пожилой. Оба держали в руках по длинному шесту. Другим концом шесты крепились к ошейнику, а в ошейнике билась собака рычала, скалилась, трясла головой пытаясь вырваться. Полицейские тащили ее к фургону.
Черт побери, Рафферти, так и будешь там стоять? гаркнул старший из двух. Открой нам дверь!
Оставайтесь в машине, грозно повторил Рафферти и, подбежав к фургону, стал дергать заднюю дверь.
Идем, сказал я, как только он повернулся спиной.
Я вылез из машины. Нур обошла ее и встала рядом со мной.
Немедленно вернитесь в машину! крикнул Рафферти, но даже не дернулся в нашу сторону. Дверь фургона заела, и он сражался с ней изо всех сил.
Давай быстрее, а то она опять нас укусит! завопил пожилой полицейский.
Я схватил Нур за руку: надо было как можно скорее добраться до сарая. Но тут раздался такой ужасающий рык, что у меня кровь застыла в жилах, а молодой коп крикнул:
Ну, все! Сейчас она попробует тазера!
Пес залаял громче, настойчивей. Я едва сдерживался, чтобы не броситься ему на помощь, как вдруг раздался новый, смутно знакомый голос. С чистейшим британским акцентом кто-то произнес:
Это я!
Я замер и обернулся. Нур тоже.
Я узнал этот голос.
Пес залаял громче, настойчивей. Я едва сдерживался, чтобы не броситься ему на помощь, как вдруг раздался новый, смутно знакомый голос. С чистейшим британским акцентом кто-то произнес:
Это я!
Я замер и обернулся. Нур тоже.
Я узнал этот голос.
Он принадлежал собаке рыжеватому боксеру в шипастом ошейнике, взрывавшему гравий мускулистыми лапами. Полицейские ничего не услышали им было не до того.
Рафферти наконец открыл дверь фургона. Старший сотрудник службы отлова удерживал пса, а младший размахивал тазером. И снова раздался голос на сей раз я не просто его услышал, а еще и увидел, как пес шевелит губами:
Джейкоб! Это я, Эддисон!
Теперь и полицейские его услышали и застыли, разинув рты.
И Нур тоже.
Это моя собака! закричал я и побежал к фургону. Лежать, мальчик!
Он же только что пробормотал младший коп и осекся, замотав головой.
Не подходить! рявкнул Рафферти, но я уже подошел и опустился на колени в паре ярдов от Эддисона. Вид у него был слегка потрепанный, что не мешало, впрочем, ему выражать бурную радость: купированный хвост вилял так энергично, что вместе с ним тряслась и вся задняя половина пса.
Все хорошо, он дрессированный, сказал я. Умеет всякие трюки.
Он точно твой? с сомнением переспросил Рафферти. Так какого черта ты до сих пор молчал?
Богом клянусь, эта собака что-то сказала, вмешался старший коп.
Эддисон на него рыкнул.
Снимите с него эту штуку! потребовал я. Он не кусается, если его не трогать.
Да он меня уже укусил! возмутился младший.
Мальчишка врет, подхватил Рафферти.
Я докажу, что он мой. Эддисон, сидеть!
Эддисон сел. Полицейских это впечатлило.
Голос!
Эддисон залаял.
Нет, не так, младший коп нахмурился. Он словами говорил, а не лаял.
Я посмотрел на него как на психа.
Просить! приказал я Эддисону.
Тот сердито зыркнул на меня: это было уж слишком.
Все равно придется его забрать, сказал старший коп. Он укусил офицера полиции.
Да вы его просто испугали! возразил я. Больше он никому не причинит вреда.
Мы отдадим его в школу для собак, добавила Нур. На самом деле он очень милый! Просто лапочка! Я еще ни разу не видела, чтобы он на кого-то рычал.