Королева Макхи знала, что процесс становления кергудом когда кости усиливали сталью гришей и крепили механические крылья к спине был болезненным. Но поговаривали, что это было не главной проблемой, что солдаты, прошедшие это превращение, менялись самым ужасным образом, что кергуды теряли в этом процессе значительную, важнейшую часть своей личности, как будто боль погребала под собой то, что делало их людьми. И, само собой, Майю Кир-Каат не желала такой участи своему брату. Они были близнецами, кеббен. Не существовало связи ближе. Майю отдала бы и собственную жизнь, и жизнь короля, чтобы спасти его.
Королева Макхи отставила стакан с вином, налив себе вместо этого воды. Для того, что ее ожидало, требовалась ясная голова. Ее нянька как-то сказала ей, что и она должна была иметь близнеца и что ее брат родился мертвым.
Вы поглотили его силу, выдохнула служанка, и Макхи еще тогда поняла, что однажды станет королевой. Что бы случилось, останься ее брат в живых? Кем была бы Макхи?
Теперь это не имело значения.
Король Равки был живее всех живых.
Как и ее сестрица.
И это было плохо. Но королева Макхи была не до конца уверена, насколько плохо.
Знал ли Николай Ланцов о заговоре против него? Неужели у Майю сдали нервы и она рассказала принцессе Эри, каким был настоящий план? Нет. Такого не могло случиться. Она отказывалась в это верить. Слишком крепкие узы связывали кеббен.
Это приглашение похоже на ловушку, сказала она.
То же можно сказать о большинстве браков.
То же можно сказать о большинстве браков.
Избавь меня от проявлений твоего остроумия, Йервей. Если король Николай знает
И что же может доказать его величество?
Полагаю, Эри сможет немало рассказать. Зависит от того, что ей известно.
Ваша сестра нежное создание. Она ни за что не поверит, что вы способны на подобное коварство, и определенно никогда не станет свидетельствовать против вас.
Макхи хлопнула по приглашению.
Тогда объясни это!
Возможно, она влюбилась. Я слышал, король может быть весьма очаровательным.
Не говори глупостей.
Принцесса Эри заняла место Майю среди Тавгарадов. Майю изображала принцессу Эри. Задача Майю подобраться поближе к королю Николаю, убить его и лишить себя жизни. Насколько известно принцессе Эри, на этом все и заканчивается. Но в ходе вторжения, последовавшего бы за этим, неизбежны были бы потери, и Тавгарады получили приказ удостовериться, что Эри станет одной из них. Хоть они и считались стражами принцессы Эри, приказы королевы были для них на первом месте. Министры Макхи никогда бы не узнали о придуманном ею плане. Так почему же он провалился?
Вы должны посетить церемонию венчания, наставлял Йервей. Все ваши министры будут ждать этого от вас. Ведь это шаг к осуществлению их планов о мире. Они полагают, что вы должны быть в восторге.
На твой взгляд, я выглядела недостаточно восторженной?
Вы, как, впрочем, и всегда, были идеальной королевой. И лишь я заметил определенные знаки.
Министры, слишком много замечающие, рискуют однажды лишиться зрения.
А королевы, слишком мало доверяющие, рискуют однажды лишиться трона.
Макхи вскинула голову.
Что ты этим хочешь сказать?
Только Йервею была известна правда и речь вовсе не о деталях ее планов убийства короля Равки и собственной сестры. Он был личным доктором ее матери и бабушки. И он находился у смертного одра ее матери, когда королева Кейен Кир-Табан, Небеснорожденная, назвала своей преемницей Эри, а не Макхи. Каждая королева из рода Табан имела право сама выбирать свою преемницу, но почти всегда ею становилась старшая дочь. Так было на протяжении сотен лет. Макхи должна была стать королевой. Она была рождена для этого, ее для этого растили. Она была столь же сильна, как любая из Тавгарадов, умело управляла лошадью, являлась блестящим стратегом, коварным, как паук. И все же. Ее мать выбрала Эри. Мягкую, милую, очаровательную Эри, обожаемую народом.
Обещай мне, потребовала тогда мать. Обещай мне, что последуешь моей воле. Поклянись в этом перед Шестью Стражами.
Я обещаю, прошептала Макхи.
И Йервей все это слышал. Он дольше всех остальных служил у матери советником, и Макхи даже представления не имела, сколько он уже живет на этой земле. При этом он, казалось, совсем не старел. Она смотрела на него, прямо в слезящиеся глаза на морщинистом лице, и гадала, не рассказал ли он матери о совместно начатой ими работе, о секретных экспериментах, о зарождении программы по созданию кергудов. Ведь это вполне могло привести к передаче трона Эри.
Но Эри не хочет править сделала попытку Макхи.
Лишь потому, что она всегда полагала, что править будешь ты.
Макхи взяла руку матери в свои.
Но я и должна. Я училась. Меня к этому готовили.
Но ни один из уроков не научил тебя доброте. Ни один из наставников так и не смог научить тебя милосердию. Твое сердце жаждет войны, и мне непонятно почему.
У меня сердце сокола, гордо ответила Макхи. Сердце истинной Хан.
Речь о воле сокола. А это совсем другое дело. Поклянись мне, что сделаешь, как я сказала. Ты из рода Табан. Мы хотим того, что нужно стране, а стране нужна Эри.
Макхи не стала рыдать и спорить; она просто принесла клятву.
И с этим ее мать испустила последний вздох. Макхи вознесла молитвы Шести Стражам, зажгла свечи в память о всех ушедших королевах Табан. Она прибрала волосы и отряхнула руки о шелковый подол своих одежд. Вскоре ей предстоит надеть голубой цвет скорби. И ей воистину было о чем скорбеть о потере матери, о потере короны.
Вы сами скажете Эри или придется мне? спросила она у Йервея.
Скажу ей что?
Моя мать
Я ничего не слышал. Рад, что она отошла легко.
Так, над остывающим телом ее матери, сложился их союз. Так появилась новая королева.
И вот теперь Макхи стояла, облокотившись на перила террасы, и вдыхала ароматы цветущих садов жасмин, сладкий запах апельсинов. Она слушала смех племянницы и мальчишки-садовника. Забирая корону у сестры, она не понимала, как мало это изменит, что ей по-прежнему постоянно придется соревноваться с доброй, рассеянной Эри. И только одно может положить конец этим мучениям.
Я буду на венчании сестры. Но сначала мне необходимо отправить послание.
Йервей приблизился.
Что вы задумали? Знаете, ваши министры прочтут это послание, даже если оно будет запечатанным.
Я не глупа.
Можно совершить глупость и не будучи глупцом. Если
Йервей резко умолк, не закончив нравоучительную речь.
В чем дело? спросила Макхи, проследив за его взглядом.
Тень двигалась сквозь сады слив у дворцовых стен. Макхи подняла глаза, ожидая увидеть воздушное судно, но небеса были чисты. Тень продолжала расти, растекаясь, как чернильное пятно, прямо в их направлении. Деревья, которых она касалась, падали, как подкошенные, чернели на глазах и тут же исчезали, не оставляя никаких следов лишь выцветшую землю и завитки дыма.
Что это? выдохнул Йервей.
Акени! закричала королева. Акени, спускайся с дерева! Уходи оттуда сию же секунду!
Я собираю сливы! смеясь, крикнула в ответ девочка.
Я сказала, сию секунду!
Акени не могла видеть то, что скрывалось за стеной, эту черную волну смерти, наступающую совершенно беззвучно.
Стража! завопила королева. Помогите ей!
Но было слишком поздно. Тень скользнула по дворцовой стене, превращая золотистые кирпичи в уголь, и опустилась на сливовое дерево. Казалось, на Акени и мальчишку-садовника опустилась темная вуаль, приглушившая их смех.
Нет! крикнула Макхи.
Моя королева, настойчиво сказал Йервей. Вам нужно уходить.
Но пятно тлена замерло прямо у кромки фонтана, оставив четкий след, словно волна прибоя на песке. Все, чего она коснулась, превратилось в серую пыль. Все, что осталось вне зоны поражения, зеленело и дышало жизнью.
Акени, приглушенно всхлипнула королева.
Ей ответил лишь ветер, гулявший по саду и развеивавший последние, едва заметные клочки тени. Ничего не осталось, лишь сладкий аромат обративших головки к солнцу цветов, счастливых в своем неведении.
2. Нина
Нина ощущала вкус соленого ветра на губах, окунаясь в рыночный шум призывы торговцев, нахваливающих свои товары, крики чаек над бухтой Джерхольма и ругань солдат на палубах кораблей. Она кинула взгляд на вершину утеса, оккупированную нависающим над всей этой картиной Ледовым Двором, чьи высокие белые стены блестели ярко, словно обнаженные кости, и с трудом подавила дрожь. Здорово было оказаться на свежем воздухе, подальше от уединенных комнат Белого острова, но ей казалось, будто древнее здание следит за ней, будто до нее доносится шепот: «Я знаю, кто ты. Тебе здесь не место».
Со всем уважением, умолкни, буркнула она.
Хм-м? отозвалась Ханна, прогуливавшаяся вместе с ней по набережной.
Да ничего, поспешно ответила Нина.
Разговоры с неодушевленными объектами были недобрым знаком. Слишком уж долго она пробыла в заточении, не только в Ледовом Дворе, но и в теле Милы Яндерсдат, чье лицо и фигура были созданы специально, чтобы скрыть личность самой Нины. Она бросила на Ледовый Двор очередной злобный взгляд. Утверждалось, что эти стены неприступны и ни разу не были преодолены вражеской армией. Но ее друзьям вполне удалось с ними справиться. Они пробили дыру в одной из этих величественных стен с помощью фьерданского же танка. А теперь? Нина сама себе напоминала мышь огромную блондинистую мышь в ужасно тяжелых юбках, роющуюся у подножий Ледового Двора.
Она задержалась у лавки торговца шерстью, битком забитой традиционными жилетами и шарфами, которые носили в Винеткаллу. Несмотря на все свои усилия, Нина была очарована Джерхольмом с первого же взгляда. Он был таким аккуратным, каким может быть только фьерданский город, с домами и лавками, выкрашенными в розовый, голубой и желтый цвета, со спускающимися прямо к воде зданиями, жмущимися друг к другу, словно в поисках тепла. Большинство городов, виденных Ниной, сколько же таких было? И на скольких языках говорила она там? строились вокруг главной площади или улицы, но только не Джерхольм. Его кровью была соленая вода, и рынок его смотрел на море, растянувшись вдоль набережной: магазинчики, тележки и лавки, предлагающие свежую рыбу, сушеное мясо, тесто, обернутое вокруг горячих прутьев, испеченное на углях и посыпанное сахаром. Каменные залы Ледового Двора были полны величия и холода, а здесь царила суматоха и жизнь била ключом.