Я не против. Глаза Ханны в свете лампы казались озерами расплавленной меди. Нина постаралась сосредоточиться на том, чтобы завязать пояс аккуратным бантом. Мы будем изображать невинность и добродетель, вызнаем все, что им известно, будем отрицать все обвинения. Если дело дойдет до крайности, я безжалостная шпионка, обманом заманившая тебя в свои сети.
Тебе пора прекратить читать романы.
А может, лучше тебе начать читать их почаще. У тебя руки ледяные.
Я вся как лед.
Это от страха. Нина взяла руки Ханны в свои ладони, растирая их, чтобы согреть. Используй свою силу, чтобы слегка замедлить пульс и успокоить дыхание.
Ханна? окликнула Ильва из прихожей.
Идем, мама! Только оденемся! Она понизила голос. Нина, я сама сделала свой выбор. Я не позволю тебе взять всю вину на себя, чтобы прикрыть меня.
А я не позволю тебе пострадать из-за того, что ты оказалась втянута в мой обман.
Ну почему тебе нужно быть такой упрямой?
Потому, что Нина бывала безрассудной и неосторожной, из-за чего иногда страдали невинные люди. А Ханна за свою жизнь и так достаточно настрадалась.
Давай не будем такими пессимистками, сказала Нина, игнорируя вопрос. Может быть, монахини просто передали нам памятный подарок.
Конечно, подыграла Ханна. Как же я об этом не подумала. Надеюсь, это пони.
Дорога по узкому коридору напоминала путь на виселицу. Нина тщательно поправила шпильку в волосах. Во Фьерде незамужние женщины не могли появляться на публике с волосами, не убранными в косы. От всей этой благопристойности у Нины начиналась головная боль. Но именно роль благочестивой Милы Яндерсдат позволила ей оказаться в самом сердце Ледового Двора, в идеальном месте для постановки ее маленьких представлений с чудесами.
Ханна после их выступления на рынке уже не выглядела столь убежденной.
Стоит ли оно того? спросила она у Нины тем же вечером, стоило им оказаться в уединении их покоев. Всех тех горожан ждут неприятные последствия. Мой отец не выносит подобной ереси. Он начнет принимать более жесткие меры, а пострадают от них невинные люди.
Невинные люди уже вовсю платят, напомнила ей Нина. Просто это не фьерданцы.
Осторожнее, Нина, сказала тогда Ханна, поудобнее устраиваясь под одеялом. Не превратись в ту, кем тебя считает мой отец.
Нина знала, что Ханна права. Зоя тоже всегда ругала ее за безрассудство. Но проблема была в том, что Нина видела то, что они делают, работает. Да, вокруг по-прежнему была масса фанатиков вроде Брума, которые всегда будут ненавидеть гришей, а еще масса тех, кто готов их поддерживать. Но культ Солнечной святой нашел первых последователей много лет назад, когда Алина Старкова решилась уничтожить Теневой Каньон и погибла мученической смертью в итоге. Оспорить истинность этого чуда было не под силу даже Бруму. А ведь были еще и те чудеса, которые стали происходить в разных частях Равки в последний год: плачущие статуи, выстроенные из костей мосты. По обе стороны границы ходили слухи, что грядет время Святых. Подобные настроения давно витали в воздухе, и Нине всего лишь нужно было слегка направить их в нужное русло.
Кроме того, если бы ее сейчас не было в Ледовом Дворе, то Равка не получила бы предупреждения о готовящемся вторжении фьерданцев.
Но какой ценой?
Она подозревала, что скоро узнает.
Главная комната их апартаментов в Ледовом Дворе производила грандиозное впечатление: высокие беломраморные стены, сводчатый потолок и огромный каменный очаг, искусно украшенный резьбой в виде переплетающихся ветвей священного ясеня Джеля. Все это было свидетельством высокого статуса коммандера Ярла Брума того, который ему с таким трудом приходилось восстанавливать теперь, после вторжения чужаков в Ледовый Двор и унижения, которому его подвергла одна из гришей в доках.
В данный момент Брум предстал перед ними в мундире и с шинелью, перекинутой через руку. Он готовился отправиться на фронт. На его лице застыла бесстрастная маска. Мать Ханны выглядела слегка встревоженной, что, впрочем, было для нее характерно. В очаге потрескивал огонь.
Женщина средних лет с темно-каштановыми волосами, убранными в замысловатые косы, сидела, выпрямив спину, в одном из обитых кремовым бархатом кресел, стоящих у огня, и держала в руках чашку чая. И это оказалась не просто одна из сестер монастыря. На ней была темно-синяя мантия и пелерина, предназначенная для матери-хранительницы, самой главной монахини в монастыре. Ее лицо не показалось Нине знакомым, и Ханна, судя по краткому обмену взглядами, ее тоже не узнала. А ведь Ханна прожила в монастыре несколько лет. Но эта женщина определенно не могла быть и недавно поступившей послушницей. Так кем же она была и зачем появилась в Ледовом Дворе?
Нина и Ханна склонились в глубоких реверансах.
Брум указал рукой на женщину.
Энке Бергстрин приняла на себя управление монастырем в Гефвалле после трагического исчезновения предыдущей хранительницы.
Разве ее до сих пор не нашли? спросила Нина голосом столь же невинным, как лепет младенца.
Было бы неплохо вынудить Брума занять оборонительную позицию, если он начнет задаваться вопросами, что произошло тогда в монастыре. А еще ей нравилось наблюдать, как он нервничает.
Брум переступил с ноги на ногу, метнув короткий взгляд на жену.
Полагают, что она могла оказаться в крепости, когда прогремел взрыв. Монастырь брал в стирку одежду солдат.
На самом деле это было не более чем прикрытием их настоящей работы присмотра за беременными гришами, которых пичкали юрда-паремом по приказу Брума.
Но с чего бы матери-хранительнице отправляться туда лично? настаивала Нина. Почему бы просто не послать одну из послушниц или монахинь?
Брум стряхнул воображаемую пылинку со своей шинели.
Справедливый вопрос. Возможно, у нее было какое-то другое дело или она просто решила проверить работу сестер.
А возможно, ее утащили в ад мои потусторонние помощницы. Кто теперь может сказать?
Какая вы любознательная девушка, заметила новая мать-хранительница.
Ее серо-голубые глаза блеснули под нахмуренными бровями, а губы сурово сжались. Неужели все хранительницы прямо из утробы матери появляются с таким кислым лицом? Или это раздраженное выражение приклеивается к лицу только после того, как они занимают этот пост?
Простите меня, потупилась Нина, присев в сдержанном реверансе. Я не воспитывалась в монастыре, и, боюсь, по моим манерам это видно сразу.
Ты не сделала ничего плохого, Мила, сказала Ильва. Нам всем любопытно.
Что бы там ни произошло с прежней хранительницей, быстро вставил Брум, теперь энке Бергстрин заняла ее место и пытается навести порядок в монастыре после трагических событий в Гефвалле.
Но зачем она здесь, пап? спросила Ханна.
Я не знаю, резко ответил Брум. Хранительница отказалась обсуждать цель своего визита в ваше отсутствие.
Хранительница отставила свою чашку в сторону.
Вследствие разрушения крепости и усиления еретических настроений в Гефвалле монастырю пришлось ужесточить правила для своих послушниц и сильнее ограничить их свободу.
Еретических настроений. Нина просмаковала эти слова. Гефвалле стал первым шагом, первым устроенным ей чудом, когда Леони и Адрик спасли деревню от яда, хлынувшего в реку с завода. Вся затея была крайне безответственной, абсолютно необдуманной но все сработало как часы. Она изучала науку обмана под руководством самого Каза Бреккера, и не существовало лучшего учителя. Двое гришей фабрикатор и эфиреал спасли жителей деревни. Чудо? Нет, просто хорошие люди, умеющие использовать свои способности, готовые подвергнуть себя гонениям, если не хуже, но все же спасти людей. Двое людей, которым теперь поклонялись как святым и ставили свечи в темных уголках, тайком, по всему Гефвалле. Санкт-Адрик Калека и Санкта-Леони Водная.
Но какое отношение все это имеет к нашей дочери? потребовал ответа Брум.
В ходе осмотра монастыря мы нашли множество запрещенных вещей, включая рисованные иконы и языческие молитвенники.
Они просто молоды, вставила Ильва. Я тоже бунтовала, когда была в их возрасте. Но именно благодаря этому я и стала женой дрюскеля.
Нина ощутила резкий болезненный укол, заметив, какими теплыми взглядами обменялись Брум и его жена. Ильва была из хедьютов, которых на севере считали богоподобными, живущих на затерянных берегах неподалеку от Кенст Хьерте, Разбитого Сердца. Неужели в юности она была похожа на Ханну такая же неукротимая? Полная любви к земным просторам и вольному небу? Казался ли ей Ярл Брум, юный солдат из самой столицы, загадочным и чужим? Нина полагала, что Брум всегда был чудовищем, но, возможно, он превратился в монстра со временем.
Мы не можем так рассуждать, возразил Брум. Эти веяния должны быть искоренены до того, как укрепятся, или вся Фьерда может сойти с пути истинного.
Хранительница кивнула.
Не могу не согласиться, коммандер Брум. Потому-то я и здесь.
Ильва села прямее, и лицо ее застыло.
Вы хотите сказать, что все эти вещи были найдены в комнате Ханны?
Мы нашли мужской мундир, спрятанный в щели под крышей часовни. А еще четки и икону Санкты-Васильки.
Санкта-Василька. Покровительница незамужних женщин. Она была равкианской святой, которая, говорят, стала первой жар-птицей.
Этого не может быть, заявил Брум, встав перед Ханной, словно в попытке защитить ее. У Ханны бывали трудности с послушанием. Но она бы никогда не стала поклоняться этой языческой мерзости.
Никогда, горячо шепнула Ханна, и никто бы не усомнился в искренности ее слов в этот момент.
Никогда, горячо шепнула Ханна, и никто бы не усомнился в искренности ее слов в этот момент.
Нина старалась не улыбаться. Ханна никогда бы не стала поклоняться гришам, потому что, черт возьми, сама была одной из них, целительницей, вынужденной скрывать свои силы, но по-прежнему находящей способы использовать их для помощи людям.
Хранительница поджала губы.
Значит, вероятно, вы полагаете, что я проделала весь этот путь, чтобы попотчевать вас сказками.
В комнате повисло молчание, нарушаемое лишь треском огня в очаге. Нина ощущала страх, волнами расходящийся от Ильвы, злость, идущую со стороны Брума, и неуверенность, захлестывающую их обоих. Они знали, что в прошлом Ханна не отличалась послушанием. Но насколько далеко она зашла? Нина и сама не знала.
Ханна сделала глубокий вдох.
Костюм для верховой езды был моим.