Она даже теперь, по прошествии лет, не могла спокойно думать об этом. Потому что становилось трудно дышать. Подумаешь история давно забытых дней! Далекая и дурацкая бесшабашная молодость. Первая любовь, которая, как всем известно редко чем-то оканчивается. Крайне редко. Она молодая дурочка. Он мальчишка, сопляк. Испугался и «соскочил», поняв, что не готов быть мужем. Сколько таких историй!
А ей все равно сколько! Потому что эта история только ее. Ее история и ее боль.
А то, что вышла замуж Так здесь все понятно: не вышла бы сдохла. Сдохла, и все, конец.
Праздник! Праздник?
Гости уже вовсю закусывали и выпивали. Здесь, на воздухе, елось и пилось замечательно. Она оглядела пышный стол, кивнула мужу, и он положил ей салат и слоеный сырный пирог.
Наполнили рюмки, и первым, конечно же, слово взял муж.
Гости притихли. Муж кашлянул, улыбнулся, и она увидела, как он волнуется.
Его тост был краток и емок.
Спасибо Господу за этот подарок эту женщину, которая мне назначена в спутницы. Спасибо ей, моей женщине, за ее терпение и уважение.
Она приподняла бровь какое терпение, господи! Уж просто смешно говорить!
Муж поднял кверху ладонь и продолжил:
Спасибо за дочь. За красивый и теплый дом. За уют и комфорт. За поддержку. За «ни слова попрека» ни разу, поверьте!
Все кивали и верили эта пара считалась образцовой.
Ну и вообще за все-все, дорогая. За то, что ты просто рядом, и все!
Она даже слегка растерялась и чуть покраснела. Смущенно пожала плечом ну, я понимаю, юбилей. Но ты все-таки слишком преувеличил!
Он замотал головой и улыбнулся нет, дорогая. Мне-то со стороны, знаешь, виднее!
Он поцеловал ее, она сказала «спасибо», и все зааплодировали и заулыбались. Ну, и дружно все выпили, разумеется.
Потом взяла слово она. Попросила коротко и очень требовательно, так, что и не возразишь:
А вот на этом тосты закончились. Все пьют, едят, веселятся ну и все остальное. Кому что понравится. А здравицы ну, не люблю, извините.
Это было чуть резковато, но все облегченно вздохнули: не хочет не надо! Так еще проще.
И вечер продолжился. После горячего кучи разного шашлыка мясного, куриного, рыбного, после печеных овощей всех цветов и калибров тихо заиграла музыка, и гости пошли танцевать. «Растрястись», как было объявлено.
Она посмотрела на мужа, и он, поняв, кивнул. Они танцевали медленный танец, и она положила голову ему на плечо.
«А я ведь счастливая! вдруг подумала она. Счастливая и глупая. Просто глупая дура. Очень глупая»
А кстати, бывают умные дуры? Получается, что бывают.
Музыка кончилась, и они остановились. «Подожди», шепнул муж.
Он подошел к музыканту и что-то ему сказал. Тот кивнул и взял первый аккорд.
«Странная женщина» ее любимая песня. Потому что про нее, что ли
Ну, ей так казалось.
Муж подошел к ней, и они посмотрели друг другу в глаза. Потом она взяла его за руку, и они снова медленно и нежно, как-то очень бережно и осторожно, продолжили танец.
«Странная женщина, странная! надрывался певец. Радость полета забывшая! Что ж так грустит твой взгляд? В голосе трещина. Про тебя говорят странная женщина! Странная женщина, странная! Схожая с птицею раненой! Грустная, крылья сложившая. Радость полета забывшая. Кем для тебя в жизни стану я?»
Песня такая нельзя без надрыва.
Ну, певец и старался.
Потом официанты накрыли чай и внесли торт. «Господи, ахнула она, ну просто как свадебный! А я далеко не невеста»
На торте горело восемнадцать свечей. Она вопросительно посмотрела на мужа. Он улыбнулся ну да! Тебе всегда восемнадцать.
Она снова смутилась, покраснела и еле сдержала подступившие слезы.
Ничем и никогда. Ничем и никогда он ее не разочаровал, этот мужчина
Когда разъехались последние, самые поздние гости, она упала в плетеное кресло.
Уф, слава богу, что все позади! Нет, испуганно поправилась она, все было прекрасно. Сказочно просто. И все равно ты уж прости утомительно. Ну, не любитель я этих шумных застолий и праздников. А вообще все прекрасно, конечно. Я счастливая?
Ночь была душной и темной. Где-то очень далеко, еле слышно, раздавались раскаты грома.
Она ворочалась, пила холодную воду, несколько раз вставала к окну и медленно и глубоко втягивала теплый тяжелый воздух. Потом залезла в душ, под почти холодную воду, потому что тело тоже было горячим и влажным.
Сморило ее только под утро, когда уже вовсю распелись птицы и стало почти совсем светло.
Спала она долго, почти до полудня, а когда открыла глаза испугалась. Так долго она давно не спала. С самой юности.
Мужа уже не было уехал в Москву по делам. Дочка качалась в гамаке и болтала по телефону. Она помахала ей и села на террасе пить кофе.
Погода была душная, предгрозовая воздух «висел», словно авоська за оконным стеклом, тяжело покачиваясь и грозя оторваться.
Она посмотрела на небо оно быстро темнело, наливаясь густым свинцом, и с неба упали первые тяжелые, крупные капли.
Наташка! крикнула она дочери. Иди в дом! Добежать не успеешь!
Дочь беспечно махнула рукой, продолжая болтать.
А она пошла в дом, поднялась на второй этаж, к себе в комнату, и закрыла все окна дождь набирал силу и уже вовсю, ожесточаясь все больше и больше, барабанил по крыше. Она увидела, как дочка, промокшая насквозь за пару минут, резво рванула в дом.
«Удивительное создание, подумала она, совсем не предвидит очевидной опасности. Впрочем, как и ее мать никакой интуиции».
Она вздохнула и легла на кровать. Вот оно, счастье! Обычное бабское счастье никуда не спешить. Не рваться ни на работу, ни к плите, ни к пылесосу. И снова подумала о своем муже в смысле: спасибо!
Потом она блаженно закрыла глаза и слушала, как дождь, уже слегка выровнявшийся и монотонный, стучит по крыше. Она очень любила дождь. А кто ж не любит на даче, под пледом, да с ощущением счастливого бездействия и безгранично отпущенной лени?
В общем, еще раз спасибо!
И все-таки жизнь!
Жизнь в этом маленьком городке, в этом медвежьем углу была монотонной и сонной, как долгий осенний нерадостный дождь.
Работал он посменно, а в выходные ходил в лес, на озеро порыбачить, ну или занимался домашними делами они, как известно, найдутся всегда.
Лена, жена его, была женщиной тихой, немногословной. Немного обидчивой и легкой на слезы это да, было. Но жили они мирно, почти не ругаясь и почти не разговаривая так, по делам, коротко и четко. Принеси воды, наколи дров, проверь у Митьки уроки.
Теща возилась на кухне, не трогая его ни по каким вопросам, стеснялась. Стеснялась, что он городской, и вообще, из другого теста, не то что они люди простые, провинция.
Митьку он почти полюбил мальчишка был не вредный и не противный. К тому же молчун, как все в их семье.
Никто его не тревожил, не напрягал и это было самое главное. Он жил, по сути, своей обособленной жизнью, общаясь с семьей по ходу, по делу, особенно не задерживаясь.
И все были, казалось, довольны: теща что муж дочке достался непьющий, да и что достался вообще. Митька что у него наконец появился отец пусть не настоящий, но все же.
А Лена Лена любила его как могла просто, бесхитростно, где-то в душе понимая, что достаться он должен был совсем не ей, но так случилось. Выходит такая судьба. Он не обижал ее, отдавал ей зарплату. Не отказывал в помощи и мужественно делал с Митькой уроки.
Пару раз они ездили к родне на заимку. Свекровь была женщиной спокойной и невредной, невестку не доставала и вопросов почти не задавала. Ну а Прокофьич тот совсем был молчуном, что Лене было очень понятно.
На летние каникулы свекровь забрала Митьку к себе, а освободившиеся родители мечтали поехать в Москву. Вернее, мечтала Лена, а муж муж, тяжело вздохнув, согласился. В столицу ему совсем не хотелось.
Только отпуск не состоялся в июле ему стало плохо. Совсем плохо, так, что не было сил встать с кровати.
Лена хотела сообщить матери, но он отговорил ее ничем она не поможет, а душу сорвет. Да и Митька куда срывать парня?
Жена согласилась, но на больнице настояла. Он долго отказывался почти две недели. А потом, когда она вдруг расплакалась так, что и он испугался, наконец согласился ему вдруг стало так жалко ее, что под ее быстрые причитания, деревенские, наивные и трогательные, под ее вопросы, на кого он оставит ее и сына, он согласился и попросил вызвать соседа с машиной.
Лена подхватилась, бросилась собирать вещи, а сосед уже сигналил у забора, давая понять, что сильно спешит.
В больницу они приехали поздно вечером, почти в ночь, и Лена наотрез отказалась уходить. Весь месяц она не выходила из палаты кормила его с ложки, выносила утку и протирала его одеколоном, да так, что запах разносился по всей больнице жена парфюмерию не экономила.
А он почти умирал. Так плохо ему еще не было. Он даже простился с ней, вернее, пытался проститься. В эти минуты она закрывала ему рот холодной ладонью и, сдвинув брови, мелко мотала головой.
Ты только молчи, умоляю! Только молчи! Тебе надо силы беречь!
Он в который раз повторял ей, что болезнь его никуда не делась и уж теперь точно не денется. Что это, возможно, и есть конец. Что надо принять эту правду и с нею смириться. А она продолжала закрывать ему рот и мотать головой.
Он видел, как она похудела и постарела, но тогда, пожалуй, впервые ему захотелось смотреть на ее лицо долго и безотрывно. И еще с большой нежностью.
Глупая и все-таки счастливая?
Она лежала под теплым пушистым пледом, слушая шум дождя. Он то утихал, то барабанил с удвоенной силой. И это было такое блаженство Она задремала, но быстро проснулась.
«Хватит быть несчастной, подумала она, все, хватит, хорош! Столько лет пестовать, лелеять свою боль и страдания. Наверняка приукрашенные. Себе-то можно в этом признаться! Подумаешь так ошпарилась в юности, что до сих пор не может прийти в себя. Господи боже мой! Подумай про других женщин кому и что выпало. Подумай про свою несчастную и забитую мать, например. Хорош примерчик, нет? Ну, и про всех остальных ты же начитанная девочка, вот и вспомни классиков. Много ли там счастливых? Когда вокруг столько горя, проблем, нищеты Тебе так много дадено. Муж, дочь, достаток. Признай наконец, что жизнь твоя удалась, сложилась. Тебя любят а это уже так много, что Да что говорить! А ты живешь тяжело внутри себя тяжело. Отпусти себя и радуйся жизни! Ведь совсем неизвестно, как бы тогда все сложилось. Вы были так молоды и так глупы. Что могло получиться тогда? Вряд ли что-то хорошее! Да и потом кто не знает любви без предательства, тот не знает почти ничего, пела прекрасная поэтесса и певица».