Бои за Бомарзунд продлились до шестнадцатого августа, когда все крепостные орудия были приведены к молчанию и комендант Бодиско приказал спустить крепостной флаг. Часть солдат гарнизона не согласилась с приказом генерала и, взяв знамя, чтобы оно не досталось врагам, пойдя в штыковую атаку, пробились через ряды осаждавших крепость французов.
Горстка людей, не желавшая сдаваться, отбила у неприятеля шлюпки и переправилась через залив в Финляндию. Остальные, следуя приказу коменданта Бодиско, сложили оружие и были уведены в английский плен. Всего по итогам боев у русских погибло пятнадцать человек, и семьдесят один был ранен, тогда как потери одних только французского десанта исчислялись полутора тысячами человек.
Желая приумножить свою воинскую славу, вслед за Аландами Непир предложил атаковать финский порт Або, но получил вежливый отказ у французов. Генерал Барагэ дИлье заявил, что не намерен рисковать своими десантниками в такое время года, и на этой балтийской кампании была поставлена жирная точка. Следуя приказу своего императора, Парсеваль увел французскую эскадру в Шербур, предоставив Непиру в одиночку вести обстрел и блокаду финской территории.
Для французских моряков балтийский поход закончился благополучно. Их «героизм» при штурме Бомарзунда был щедро вознагражден императором, для которого любая «победа» в военном бюллетене была на вес золота. Только так можно было поддержать тот шовинистический угар, который охватил простых французов с началом войны против России. Публике нужны были победы и герои, и император умело являл их. За свои подвиги генерал Барагэ получил чин маршала и звание сенатора, адмирал Парсеваль орден, а вот адмирал Непир подвергся обструкции.
И напротив, среди британцев уничтожение Бомарзунда было расценено как откровенная неудача. Выдав адмиралу аванс доверия, публика жаждала услышать вести об уничтожении Кронштадта, сожжении Зимнего дворца и увидеть в качестве боевого трофея части Медного всадника. Не получил адмирал поддержки и со стороны лорда Пальмерстона. Шведский король отказался менять свой нейтралитет на Аланды, и вождь вигов отвернулся от Непира. Как ни оправдывался адмирал перед морским министром, как ни взывал к разуму политиков, все было напрасно: его флот был распущен, а сам он был списан на берег, где подвергся травле со стороны газетчиков. Свою долю в это дело внесла и королева Виктория, зря махавшая платком уходящей в поход эскадре.
И напротив, среди британцев уничтожение Бомарзунда было расценено как откровенная неудача. Выдав адмиралу аванс доверия, публика жаждала услышать вести об уничтожении Кронштадта, сожжении Зимнего дворца и увидеть в качестве боевого трофея части Медного всадника. Не получил адмирал поддержки и со стороны лорда Пальмерстона. Шведский король отказался менять свой нейтралитет на Аланды, и вождь вигов отвернулся от Непира. Как ни оправдывался адмирал перед морским министром, как ни взывал к разуму политиков, все было напрасно: его флот был распущен, а сам он был списан на берег, где подвергся травле со стороны газетчиков. Свою долю в это дело внесла и королева Виктория, зря махавшая платком уходящей в поход эскадре.
Ничуть не лучше был поход британских кораблей к берегам Белого моря. В связи с тем, что главные силы британского флота были задействованы на Черном и Балтийском море, адмиралтейство было вынуждено отправить на Русский Север всего три корабля, два из которых являлись паровыми. Командовавший эскадрой капитан Эрасмус Омманей должен был захватить Архангельск и уничтожить приморский городок Онегу.
Прекрасно зная, что на Белом море нет военного флота, Омманей клятвенно заверил первого лорда адмиралтейства Джеймса Грейама, что британский флаг будет развеваться над Архангельском, после чего отправился в путь.
До Белого моря корабли ее величества королевы Виктории добрались без особых трудностей, но потом начались проблемы. И заключались они не в том, что дорогу к Архангельску им вдруг преградили русские корабли. Неожиданно выяснилось, что бардак имел место и в самом лучшем флоте мира. Составители лоции Белого моря черным по белому написали, что осадка кораблей, идущих к Архангельску, не должна превышать тринадцати футов, тогда как осадка судов, находящихся под командованием Омманея, превышала пятнадцать футов.
Стоя на мостике, несчастный капитан рвал на себе волосы и ревел подобно белуге, но ничего сделать не мог. Порт Архангельск с его богатыми припасами и товарами, равно как и городок Онегу ему не суждено было покорить. Пушки его пароходов не могли достать до берега, а высадка десанта из состава команды была равноценна самоубийству.
После неудачи с захватом складов Архангельска остро встал вопрос с углем. Два из трех кораблей у Омманея были паровыми, и запас топлива у них уменьшался на глазах. На случай непредвиденных обстоятельств адмиралтейство заказало для эскадры Омманея два парохода, груженных углем, которые должны были прибыть в Тронхейм. Однако появление их на севере ожидалось не ранее начала октября.
Единственным выходом из создавшейся ситуации для капитана Омманея представлялся захват Соловецкого монастыря в качестве базы для будущей кампании. Положение монастыря было очень выгодным, а захват его, по мнению британских моряков, не представлял большой трудности.
Появление врага в Белом море не осталось без внимания со стороны русских властей. Пока англичане занимались промерами, вся Архангельская губерния была приведена в боевую готовность. Все гарнизоны на Двине и побережье стали усиленно вооружаться, не остался в стороне и Соловецкий монастырь. Туда по распоряжению губернатора были отправлены две пушки с запасом пороха и ядер, вместе с орудиями малой мощности, способными отразить атаку противника.
Именно эти орудия и сыграли главную роль в отражении нападения англичан на монастырь в средине июля 1854 года. Когда два паровых корабля подошли к островам и безо всяких переговоров начали обстреливать монастырь, огонь замаскированной батареи быстро сбил спесь с англичан. Особенно помог в этом деле удачный выстрел, после которого у винтового корвета «Миранда» появилась пробоина, и тот быстро ретировался с поля боя.
На другой день англичане прислали парламентеров с предложением сдаться, на что архимандрит ответил отказом. Мощные стены монастыря надежно защищали монахов от вражеских ядер, а имеющаяся артиллерия позволяла отбить вражеский десант.
В отместку озлобленный Омманей отдал приказ о начале бомбардировки монастыря, которая продолжалась ровно девять часов. Наблюдая в подзорную трубу за тем, как снаряды падали на стены и крыши монастырских строений, британский капитан испытывал наслаждение. Обстрел велся с противоположного места, где находилась русская батарея, и ничто не могло помешать англичанам творить свое возмездие.
Единственными защитниками монастыря стали птицы с прибрежных островов. Испуганные выстрелами, они стаями взмыли в небо, и палубы английских кораблей быстро покрылись густым слоем помета. Крики чаек и град помета заставили капитана ретироваться со шканцев в каюту. Оттуда через иллюминатор он продолжил наблюдение за непокорной крепостью. Час проходил за часом, от непрерывной канонады обитатели монастыря должны были сойти с ума от страха и выбросить белый флаг, но этого не происходило.
Единственными защитниками монастыря стали птицы с прибрежных островов. Испуганные выстрелами, они стаями взмыли в небо, и палубы английских кораблей быстро покрылись густым слоем помета. Крики чаек и град помета заставили капитана ретироваться со шканцев в каюту. Оттуда через иллюминатор он продолжил наблюдение за непокорной крепостью. Час проходил за часом, от непрерывной канонады обитатели монастыря должны были сойти с ума от страха и выбросить белый флаг, но этого не происходило.
Старший помощник несколько раз подходил к Омманею, спрашивая капитана, не пора ли прекратить обстрел, но тот был неумолим. Не отрываясь от иллюминатора, он попил чай, а затем и пообедал стоя на ногах, подобно Александру, Цезарю и герцогу Веллингтону, не желая пропустить долгожданного мига торжества. Омманею все казалось, что еще немного, и проклятая русская твердыня падет, но этого так и не случилось.
К исходу девятого часа старший помощник доложил, что корвет истратил две трети запаса пороха и ядер, и капитан должен был признать свое поражение. Обрушивая проклятия на головы русских монахов, которые, по твердому убеждению Омманея, были наверняка глухими, командующий эскадры дал приказ отступать. Вся тяжесть его праведного гнева обрушилась на жителей городка Кола, отказавшихся признавать над собой власть британской короны.
«Если туземцы вас не понимают, говорите громче и как можно тверже», гласило главное правило общения британских колонизаторов с жителями Африки, Азии, Австралии и Новой Зеландии. Русские, согласно расистским взглядам островитян, были ничуть не лучше южных туземцев, а их природное упрямство ставило их вне всяких рангов для аборигенов. По этой причине капитан Омманей с легким сердцем отдал приказ об уничтожении Колы.
Свыше четырех часов англичане обстреливали город бомбами, гранатами, раскаленными ядрами и пулями с зажигательным составом, от которых город полностью сгорел. Когда же англичане решили высадиться и пограбить развалины города, то наткнулись на ожесточенное сопротивление со стороны инвалидной команды под руководством лейтенанта Бруннера.
Получив третью звонкую оплеуху, Омманей приказал бомбардировать Колу в течение четырнадцати часов, после чего скрылся. Город прекратил свое существование, но этот факт не принес большой радости британскому капитану. Подобно адмиралу Непиру, он не получил за свое «геройство» награду и был временно списан на берег, как не оправдавший возложенных на него надежд.
Насмешница-судьба зло обошлась с двумя английскими флотоводцами, но куда более несправедливой она оказалась к адмиралу Прайсу, который вместе с французом Фебврье-Депуантом привел союзную эскадру к берегам Камчатки.
После завершения Опиумной войны с Китаем британские власти с вожделением поглядывали на русское побережье Тихого океана и в особенности на Камчатку. Огромная территория имела чисто номинальную армию численностью чуть более двух сотен человек. Захватить ее для британского флота было простым делом, и едва война была официально объявлена, к берегам Камчатки подошла объединенная эскадра. В ее состав входили четыре фрегата, один бриг и один пароход с десантом на борту. Обычно прижимистые на своих людей, англичане послали на покорение Камчатки целый Гибралтарский полк. Лондон не собирался давать Парижу укрепиться в этой части тихоокеанского побережья.