Воистину, история, как и всякая наука (история ведь наука, не так ли?), умеет много гитик. А уж альтернативная история так и того больше
VII. «Once more, boys, once more,
go to sea once more»[9]
Бенгальский залив,
к северу от порта Мадрас
сентября 1878 г.
Уже вторая, с неудовольствием произнёс Греве. Первая даже приблизиться к берегу не смогла вон она, на камнях
Командир «Крейсера» поднял бинокль. В стёклах оптики ясно видна была шхуна каторжан, мотающаяся в пенной полосе бурунов вдоль каменной гряды. Крошечные тёмные фигурки одна за другой перепрыгивали через борт. Кого-то с головой накрывало волнами, кто-то нащупывал ногами дно и брёл к спасительной полосе песка, подняв над головой ружьё и узелок с нехитрым скарбом.
Надеюсь, они не все там потонут, штурманский офицер опустил свою подзорную трубу. Должен же кто-то резать глотки англичанам!
Да вы, батенька, изрядный циник, отозвался капитан-лейтенант, не отрываясь от окуляров. Они же живые люди, за свободу борются. И нам помогают к тому же, а вы о них так непочтительно
Себе они помогают, штурман со стуком сдвинул трубу и отдал вестовому. Впрочем, я не ставлю под сомнение их храбрость и готовность к самопожертвованию. Даст Бог, и на берег побольше живыми выберется, и винтовочки невредимыми доставят.
С этим, кажется, всё в порядке, Греве указал на «Сенегал». Удачно выкинулись, ветер поуляжется разгрузят.
В самом деле, пароход «Сенегал» приткнулся к отмели, прикрытой с моря длинной каменной грядой той самой, на которой буруны доламывали первую шхуну.
Разгрузят, конечно, ежели никто не помешает, согласился штурман. Под боком форт с гарнизоном, верным британским властям. А ну как заметят? Пришлют полсотни человек они их всех прямо в прибое и постреляют
Михайлов покачал головой.
Незадолго до высадки я имел беседу с их предводителем. Этим, как его, прости господи
Далип Сингх, подсказал Греве. Вожди повстанцев добирались до места высадки на «Луизе-Марии», и он успел вдоволь с ними пообщаться, благо все трое прекрасно владели английским. Кстати, он близкий родственник Ранбира Сингха, того, что возглавил заговор. Англичане его расстреляли.
Да, верно, он самый и есть. Так вот, этот господин сам попросил высадить их именно здесь. В форте Неллор, о котором вы, Михайлов кивнул штурманскому офицеру, изволили давеча упомянуть, служит другой его дальний родич, командует подразделением индийских стрелков. Вот они и рассчитывают склонить его на свою сторону, вместе с солдатами, разумеется. Захватят форт, а уж там, имея крепкую базу и наши винтовочки, можно таких дров наломать!..
Дров-то они наломают, это уж будьте благонадёжны, штурман не скрывал своего скепсиса. Только лучше пробивались бы на север, на соединение с казачками генерала Гурко. Глядишь, тогда и толк выйдет
Я так и предложил, кивнул капитан-лейтенант. Но Далип Сингх ответил, что в этом нет необходимости. Восстание, мол, можно поднять где угодно Индия сейчас похожа на бочонок с порохом, к которому надо только поднести фитиль. Конечно, в иной ситуации англичане быстро подавили бы мятеж, но только не сейчас. Им и так пришлось бросить все силы на мятежные северные провинции и отражение вторжения Гурко, а то немногое, что у них осталось, пришлось отправить в Аравию отбивать Аден, захваченный йеменскими племенами.
Откуда он всё это знает? штурманский лейтенант недоумённо вздёрнул бровь. Если не ошибаюсь, эти господа несколько месяцев провели на каторге?
Откуда он всё это знает? штурманский лейтенант недоумённо вздёрнул бровь. Если не ошибаюсь, эти господа несколько месяцев провели на каторге?
На каторге тоже люди живут. Присылают новых заключённых, меняются надсмотрщики, торговцы изредка заглядывают. Все они приносят новости, да и друзья в Индии не забывают и при всяком подходящем случае передают весточки.
Значит, они уже давно готовились к побегу?
Я тоже так спросил. Далип Сингх ответил: «Того, кто свободен внутренне, не удержат никакие оковы».
Смотрите, господа! воскликнул Греве, всё это время рассматривавший в бинокль терпящую бедствие шхуну. Кажется, они всё-таки сумели!
Действительно, несчастная посудина замерла на песчаной косе, сильно покосившись на правый борт и нелепо задрав бушприт. Поодаль, в основании косы, воткнулась в каменистую отмель третья, последняя шхуна. Каторжане гроздьями прыгали в прибой, пользуясь тем, что корпус шхуны укрывал их от волн, передавали с борта тюки, корзины, ящики с винтовками.
Ну, вот и всё, капитан-лейтенант обернулся к офицерам. Мы своё дело сделали, пора и честь знать. Карл Густавыч, вы там ещё не заскучали на «Луизе-Марии»?
Что вы, господин капитан второго ранга! Прекрасное судно, отлично обученный экипаж
После захвата бельгийского парохода Греве, взяв в собой полдюжины крейсерских матросов и боцмана Воскобойникова, принял командование призом и с тех пор ни разу об этом не пожалел. Сейчас он находился на клипере прибыл по вызову Михайлова принять участие в обсуждении дальнейших действий.
Прекрасное судно, значит? тонко усмехнулся капитан-лейтенант. А вдобавок к нему миловидная судовладелица, к тому же вдова Смотрите, мичман, сейчас не время для амуров!
Дым на зюйд-ост-тень-ост! выкрикнул сигнальщик.
Окуляры биноклей и подзорных труб, сколько их было на мостике «Крейсера», уставились в указанном направлении.
Одна труба, две мачты, слегка завалены прокомментировал открывшееся зрелище Михайлов. Что скажете, Карл Густавыч?
Британский винтовой шлюп, деревянный, из числа тех, что они строят для службы в колониях, немедленно среагировал барон. В бою нашему «Крейсеру» не соперник, да и ходок так себе, что под машиной, что под парусами.
А ему и не надо за нами гоняться. До Мадраса ходу меньше половины суток, а уж там отыщется посудина её величества королевы Виктории, способная намылить нам холку!
Греве в ответ пожал плечами. К чему спорить с очевидным?
Так что, голубчик, продолжил капитан-лейтенант, возвращайтесь-ка вы на «Луизу-Марию». С третьей склянкой снимаемся с якорей. Здесь нам больше делать нечего. Кстати, припоминаете нашу беседу о том, что наш приз можно отпустить?
Барон постарался скрыть удивление.
Разумеется, Леонид Васильевич. Вы ещё собирались
Я помню, что собирался, нетерпеливо перебил мичмана Михайлов. Но сейчас ситуация несколько изменилась. Давайте-ка мы с вами сделаем так
Индийский океан,
где-то в Бенгальском заливе
сентября 1878 г.
Муссон, третью неделю выматывавший душу ливневыми шквалами и штормовыми ветрами, взял наконец передышку. Легчайший бриз сменялся штилем. Сентябрьское солнце жарило вовсю, и только полотняный, выгоревший добела и добела же просоленный тент укрывал палубу от его безжалостных лучей. Форштевень «Луизы-Марии» с шипением рассекал прозрачно-голубую воду, стайки летучих рыб серебряными взблёстками расчерчивали эту голубизну, уворачиваясь от иссиня-чёрных дельфинов те уже сутки сопровождали пароход дружной стремительной стайкой. Время от времени то одна, то другая летучая рыба ударялась в стенку надстройки и прыгала на тиковых досках, в швах которых пузырилась тягучая смола.
Самое время для неспешных променадов от мостика до полубака, мимо негромко гудящих раструбов вентиляторов, мимо белого, как снег, вельбота, устроившегося на кильблоках, мимо лесенок вант и паутины снастей из нарядного ярко-жёлтого сиза-левого волокна. Узкая кисть в кружевной перчатке продета под локоть в тёмно-синем рукаве, а краешек кружевной бессмысленно-изысканной шляпки нет-нет да и соприкоснётся с лаковым козырьком офицерской «фураньки».
Но нет.
Тропический, пахнущий морем (именно морем, солью, ветром, простором, а не гнилостной литоральной вонью, которую выдают за запах моря прибрежные жители) воздух вливается в полуоткрытый иллюминатор. Тропическое солнце сияет на его ободках, начищенных до немыслимого блеска. Оно играет на штилевой зыби, отскакивает от поверхности воды и отражается колышущимися узорами на подволоке каюты. Впрочем, какая каюта? Спальня, салон, будуар изысканно-томный интерьер без малейшего намёка на строгую целесообразность лейтенантской каюты на военном клипере.
Но нет.
Тропический, пахнущий морем (именно морем, солью, ветром, простором, а не гнилостной литоральной вонью, которую выдают за запах моря прибрежные жители) воздух вливается в полуоткрытый иллюминатор. Тропическое солнце сияет на его ободках, начищенных до немыслимого блеска. Оно играет на штилевой зыби, отскакивает от поверхности воды и отражается колышущимися узорами на подволоке каюты. Впрочем, какая каюта? Спальня, салон, будуар изысканно-томный интерьер без малейшего намёка на строгую целесообразность лейтенантской каюты на военном клипере.
Женщина томно потянулась при этом тончайшая, почти прозрачная ткань сползла с плеча, открывая взору куда больше, чем позволяет скромность и дёрнула за витой шнурок в изголовье роскошной постели, уместной разве что в первом классе «Грейт Истерна». При этом движении её партнёр испуганно дёрнулся, натягивая до подбородка тонкое шёлковое одеяло.
Камилла, зачем? Я же не одет
Можно подумать, я одета! фыркнула женщина. Лиззи безукоризненно знает свои обязанности, а я хочу пить.
Тон её был высокомерно-капризным несомненно, он должен был дать понять любовнику, какой чести он удостоен, будучи допущен на это великолепное ложе. А заодно чтобы не зазнавался! заставить его подумать: что это за обязанности «безукоризненно знает» горничная? Может, необходимость помалкивать о любовниках госпожи, уже побывавших в этой каюте-будуаре?
Барон помотал головой что за вздор лезет порой в голову! Камилла овдовела совсем недавно и предприняла это путешествие сразу после истечения приличествующего срока траура.
«Да ну? А кто поручится, что всё это время она скучала в одиночестве?..»
Мулатка впорхнула в каюту, поставила на столик возле постели кувшин с ледяным щербетом и исчезла, не бросив в сторону мужчины даже мимолётного взгляда. Камилла села на подушках и потянулась за бокалом. При этом взору партнёра предстала её спина открытая намного ниже лопаток, немыслимо, невероятно соблазнительная. Вспомнился рассказ штурманского лейтенанта, побывавшего в Японии: тамошние куртизанки, именуемые гейшами, носят заниженный воротник чтобы видно было место, почитаемое японцами за самое вожделенное, там, где шея соединяется