И при этом, Сергей Сергеевич, сказал Михаил, с интересом глядя на Сосо, из своей инициативы вы полностью вычеркнули требование установления конституционной монархии и созыва представительского органа. Неужели ваши товарищи-революционеры так легко согласились с тем, что вы пустили под нож их священную корову?
Товарищ Серегин сумел доказать нам, что совсем не наша, а либеральная священная корова, гордо ответил Сосо, и что выгоду от учреждения в России парламентаризма получат исключительно буржуазия и ее подпевалы. У капиталистов есть средства, чтобы организовать массовую агитацию в свою пользу и победить на выборах, а у представителей трудящихся такой возможности нет. Примером тому большинство европейских стран, где парламентаризм имеется достаточно давно, а справедливое устройство общества так и не наступило. В ситуации, когда владельцы заводов, газет, пароходов получат возможность самим писать для себя законы, положение рабочего класса не улучшится, а только ухудшится. Так что мы с подобными требованиями пока подождем.
И при этом, Сергей Сергеевич, сказал Михаил, с интересом глядя на Сосо, из своей инициативы вы полностью вычеркнули требование установления конституционной монархии и созыва представительского органа. Неужели ваши товарищи-революционеры так легко согласились с тем, что вы пустили под нож их священную корову?
Товарищ Серегин сумел доказать нам, что совсем не наша, а либеральная священная корова, гордо ответил Сосо, и что выгоду от учреждения в России парламентаризма получат исключительно буржуазия и ее подпевалы. У капиталистов есть средства, чтобы организовать массовую агитацию в свою пользу и победить на выборах, а у представителей трудящихся такой возможности нет. Примером тому большинство европейских стран, где парламентаризм имеется достаточно давно, а справедливое устройство общества так и не наступило. В ситуации, когда владельцы заводов, газет, пароходов получат возможность самим писать для себя законы, положение рабочего класса не улучшится, а только ухудшится. Так что мы с подобными требованиями пока подождем.
Ну хорошо, с некоторым сомнением сказал Михаил, пусть будет так. И, как я понимаю, человеком, который сменит Гапона у руля рабочего движения, станет присутствующий тут товарищ Коба, он же Сосо?
Нет, отрицательно покачал я головой, наш молодой друг решил не оставаться в этом мире, а присоединиться к моей команде в путешествии по мирам. Поэтому нашим человеком, который заменит попа Гапона, будет товарищ Стопани. Он ваш представитель по рабочим вопросам, ему и карты в руки
Ах вот как удивился Михаил, жаль, очень жаль. Мы-то надеялись, что у нас получится сработаться. А еще хотелось бы знать, в чем причина такого неожиданного решения?
Я думаю, что мое настоящее место в верхних мирах, сказал Сосо, а вы, Михаил Александрович, будете как Господь Бог, един в трех лицах. И за товарища Ленина, и за товарища Сталина, и за себя самого, а я не смею вам мешать. Не то чтобы я был против намеченного переустройства Российской империи (наверное, так и в самом деле будет лучше для всех), но монархия, пусть даже и социалистическая, мне немного не по душе. Ведь товарищ Серегин в мирах, лежащих выше семнадцатого года, не собирается реставрировать монархию, ибо она там уже безнадежно умерла?
Да, подтвердил я, не собираюсь. И в то же время Сосо мне может понадобиться в мирах лежащих выше девяносто первого года там, где левые идеи снова овладели массами, но лидеры соответствующего толка настолько мелкотравчатые, что глаза бы мои на них не глядели.
Понятно прикусил губу Михаил, буду иметь в виду, что своего Великого канцлера мне предстоит воспитать самостоятельно. Но, может, это и к лучшему. А сейчас, товарищи, поскольку в гости к Гапону следует ходить по воскресеньям, а сейчас только четверг, у меня к вам есть личная, можно сказать, семейная просьба. Речь о моей сестре Ольге и ее так называемом замужестве
22 (9) декабря 1904 год Р.Х., день восемнадцатый, два часа пополудни. Санкт-Петербург, особняк на Сергиевской.
Великая княгиня Ольга Александровна Романова (пока еще Ольденбургская) (22 года).
Мое постылое неудачливое замужество закончилось неожиданно, а для моего супруга еще и очень страшно. Все случилось в послеполуденный час девятого декабря в нашем доме на Сергиевской, когда Петр Ольденбургский «отдыхал» перед тем, как отправиться в Английский клуб, чтобы там, за карточным столом, делать очередные «долги чести». За три года, прошедших с момента нашего бракосочетания, таким образом ему уже удалось просадить мое приданое в миллион рублей золотом. В ту же бездонную прорву уходила и большая часть нашего двухмиллионного годового дохода, не говоря уже о тех двухстах тысячах рублей, которые я ежегодно получала от казны, как Великая княгиня. Но ужасная расточительность не была главным недостатком того, кто по воле Ники и Маман стал моим мужем перед Богом и людьми. Мы с Петром, несмотря на солидный стаж совместной жизни, так и не стали близки ни в духовном, ни в телесном смысле. Мы были как два совсем чужих человека, испытывавших друг к другу стойкую неприязнь, но волей обстоятельств вынужденные обитать под одной крышей.
Мишкин появился в нашем доме внезапно, при этом как бы из ниоткуда. Он не подъезжал на экипаже и не приходил пешком, о его прибытии не докладывали слуги; он вместе со своими спутниками просто оказался в нашей гостиной. Уже некоторое время назад по Петербургу стали ходить слухи, что мой брат спутался с посланцем нечистой силы. Все началось с того, что двадцать четвертого ноября из своих апартаментов в Зимнем дворце бесследно исчезли Ники, Алики, их дети, а также находившееся в гостях у царствующей четы семейство дяди Владимира и тетки Михень. Подумать только: у Российской империи средь бела дня украли царя и царицу да так, что никто не понял, куда они делись. Правда, уже через два дня Ники неожиданно объявился в Порт-Артуре, за шесть с половиной тысяч верст от Санкт-Петербурга, куда и в мирное-то время на курьерском поезде ехать целых две недели. Записные остряки шутили, что русского царя передали в Порт-Артур по электрическому телеграфу. Или это вообще был не Ники, а какой-нибудь ловкий мистификатор.
Но Маман, когда я обратилась к ней с вопросом, заверила меня, что в Порт-Артуре действительно был Ники, собственной персоной. И тогда же из Петербурга так же бесследно исчез Мишкин, а я впервые услышала о существовании некоего самовластного Великого князя Артанского Серегина, господина сказочного Тридесятого царства, воина и чудотворца, бросившего свою армию на помощь погибающему в тисках осады Порт-Артуру. Это в его владениях сейчас гостят Ники и Алики вместе со своими детьми, причем шагнули они туда прямо из своей гостиной Маман от этого человека была в полном восторге, а я не знала, что и думать. Мне он казался страшным. А как же иначе, ведь господин Серегин, не ведая сомнений, решал судьбы как отдельных людей, так и целых государств. Владимировичи тут не в счет: об их исчезновении никто не жалел, но зато все остальные жертвы Артанского князя представлялись мне невинными овечками, попавшими в беспощадные жернова не ведающего жалости человека.
Отречение Ники и воцарение Мишкина только укрепили меня в этом мнении. Бедный, бедный, бедный Мишкин, думала я, как же он будет править, ведь он такой неприспособленный Кто будет стоять у него за троном: Маман или же его новый друг Артанский князь? И что будет с бедным Ники и Алики, которые находятся у этого страшного человека в «гостях», наверное, только для того, чтобы Мишкин вел себя послушно, а иначе его брату будет угрожать страшная опасность? Но сегодня, когда я впервые увидела обновленного Мишкина в компании Артанского князя и его спутников, все мои иллюзии разлетелись вдребезги, подобно оконному стеклу, в которое запустили камнем. Я его не сразу и узнала (в смысле Мишкина, а не господина Серегина). Это был не мой милый и немного неуклюжий братец, а какой-то дикий монстр, надевший на себя его тело как костюм.
Посмотрев сначала на меня, а потом на Петра внимательным взглядом, от которого у меня зачесалось под мышками, этот незнакомец с лицом моего братца коротко, почти без замаха, но очень зло, ударил моего мужа кулаком в лицо Тот будто кегля отлетел к стене и сполз по ней вниз.
Паскуда! сказал Мишкин, приноравливаясь ко второму удару, когда Петр поднялся на ноги, утирая рукой окровавленный рот.
Мишкин, не надо! крикнула я. Не бей его!
За твою испорченную жизнь, сестренка, его не бить надо, а попросту убить. Ка-а-зел! зло сказал Мишкин, но занесенную для удара руку все-таки опустил.
При этом компания, которую братец привел с собой в наш дом, смотрела на моего постылого мучителя суровыми осуждающими взглядами. Артанского князя среди них я узнала сразу. Никем иным этот мужчина атлетического сложения в иностранной военной форме быть не мог.
Да, Михаил, сказал господин Серегин, хоть я и не сторонник рукоприкладства, мне сложно вас осудить. Но сколько бы вы его ни били, Петр Ольденбургский все равно ничего не поймет, ведь этот человек от рождения считает себя вправе совершать все что угодно, и сейчас ваш гнев ему попросту непонятен. Как любит говорить в таких случаях Лилия медицина тут бессильна
Не успел он договорить, как раздался хлопок и в нашей гостиной прямо из ниоткуда появилась премиленькая темноволосая девочка в белых древнегреческих одеждах и нимбом православной святой над головой. У меня даже рот открылся от удивления, но еще сильнее был потрясен Петр.
Ты меня звал, папочка? спросила она. Кого тут нужно вылечить и от чего?
Вылечить от последствий затяжного стресса, вызванного жизнью в одной семье с извращенцем необходимо вон ту женщину, сурово сказал господин Серегин, кивая в мою сторону. Мужчину, который с разбитой мордой стоит у стены, лечить уже бесполезно. Целить его душу будут уже черти в аду, котлами со смолой и раскаленными сковородками.
Наш общий друг опять погорячился, констатировала девочка, сурово посмотрев на Петра, говорила же я, что ему нужно пить пустырник от нервов. Неужели обязательно требовалось пачкать свои руки об эту человекообразную гниду, разве нельзя было попросту позвать сюда палачей и поручить им сделать все, что полагается в таких случаях?