Рядом со мной на берегу практически все мои главные военные специалисты: князь Багратион со своей генеральской когортой, а также Велизарий с ним-то я и веду свой разговор, а русские генералы здесь просто в порядке обмена опытом. Им этими людьми не командовать и в бой их не вести. А вот Велизарий совсем другое дело. Его первый ударный легион, укомплектованный подобным контингентом, уже отличился на Крымской войне при обороне Сапун-горы, и на русско-японской войне при обороне Порт-Артура во время дела на горе Высокой. При этом второй, третий и четвертый легионы пока считаются резервными и служат либо источником маршевых пополнений для возмещения понесенных потерь, либо по ротации выставляют в первую линию полностью укомплектованные когорты взамен тех, что отводятся на отдых и пополнение. А значит, при формировании ударной армии как раз нашему военному гению и карты в руки. Если русское воинство под командованием Петра Багратиона я, в ипостаси Защитника Земли Русской, смогу использовать только при обороне российских пределов от вторжений иноплеменных завоевателей, то будущее соединение Велизария это длинная рука Божьего Бича, не подпадающая ни под какие ограничения мира и места применения.
Господин мой Велизарий, сказал я своему собеседнику, в ближайшее время вам предстоит еще одно большое дело. Четыре ваших легиона предстоит развернуть в полнокровную армию, фактически удвоив имеющийся в вашем распоряжении личный состав. Ваших старых бойцов и командиров, уже прошедших полный курс обучения и имеющих боевой опыт, необходимо использовать в качестве кадрового ядра. С моей точки зрения, наилучшим решением будет не создание новых подразделений, а развертывание центурий в манипулы, манипул в когорты, при этом лучшие из рядовых бойцов, имеющие склонность к командованию людьми, превратятся в деканов, а лучшие командиры продвинутся по службе на один шаг. Вы же сами, заняв должность командующего армией, получаете чин генерал-лейтенанта артанской армии, или, на старые римские деньги проконсула.
Господин мой Сергий, ваше приказание будет выполнено со всем возможным тщанием, кивнул Велизарий, ничуть не изменившись в лице. Укажите сроки, в которые должно быть осуществлено такое переформирование.
Чем скорее, тем лучше, господин мой Велизарий, ответил я. В следующем мире я в основном буду опираться на армию генерала Багратиона и кавалерийский корпус, а потом мне понадобятся все возможные силы. Там будет настоящий Армагеддон такая битва добра и зла, что после той бойни все предыдущие наши дела, даже последнее под Порт-Артуром, покажутся легкой забавой.
Я знаю, господин мой Сергий, вздохнул Велизарий. В ночь перед тем, как ты призвал меня на свою службу, мне снился сон, в котором я, снова молодой и бодрый, командовал твоим войском, бьющимся в последней битве с силами зла. И та битва не была обычной битвой, в которой свистят стрелы и с лязгом скрещиваются мечи. Там непрерывно гремел гром, били в землю черные молнии, вздымающие столбы разорванной земли, и ползли по земле плюющиеся огнем железные черепахи, а в небе с воем сцепились в схватке стаи ужасных драконов, несущих смерть всему живому. В том сне мы победили, и была велика радость всех христианских народов. И чем дольше я служу тебе, господин мой Сергий, тем больше мне становится понятен тот сон.
Это и был сам Призыв, господин мой Велизарий, ответил я. Скорее всего, тогда ты уловил мои собственные мысли. О той войне я думаю с тех самых пор, как начал свое восхождение по мирам. Ту войну можно сравнить только с нашествием гуннов, а Гитлера с Аттилой, но есть и одна разница. Гунны изначально были бесхитростно жестокими варварами, вроде тех же авар или татаро-монгол, а германские нацисты обратились к злу сознательно, отбросив как ненужную ветошь правила цивилизованного поведения и христианского милосердия, а самого Гитлера стоит считать не иначе как воплотившимся Антихристом. До недавних пор я почитал, что сокрушить это мерзость и вбить ее в прах, не дав свершиться самым тяжким злодеяниям, будет главной задачей на моем многотрудном пути, но теперь я в этом уже не уверен. Самые тяжелые наши сражения будут греметь еще выше там, где Сатана вошел в мир не рыкающим львом, а хитрым льстивым лисом. Именно там, предварительно набрав сокрушительную мощь, мы должны остановить наступление наползающей Тьмы, наголову разгромить ее силу и выбросить Отца Лжи во тьму внешнюю, где ему только и место. Именно там, по большому счету, мне и понадобятся ваши железные легионы, которые выполнят любой мой приказ в любой части света.
Так, и что же, Сергей Сергеевич скептически кривя губы, вступил в разговор Багратион, вы считаете, что русский солдат будет не в состоянии выполнить поставленную вами задачу, и оттого стремитесь набрать в свою армию людей без рода и племени, этаких новых янычар?
Вы зря иронизируете, Петр Иванович, ответил я, русский солдат хорошо защищает свою страну, но одной обороной войны не выигрываются. Кроме щита, необходимо иметь еще и меч. У ваших людей нет и не может быть священной ярости против мировых злодеев нашего будущего, а потому они не смогут сражаться против них с полной отдачей. Приказ захватить и вычистить Стамбул, превратив его в Константинополь, они восприняли с восторгом, но я не уверен в их энтузиазме, если поступит приказ взять и разрушить, к примеру, Вашингтон или Лондон. Чтобы ощущать святость такого приказа необходимо родиться и жить в родные мне времена. Поэтому мои ипостаси Бича Божьего и Защитника Земли Русской несколько разделяются, подобно правой и левой руке, и в каждой из них будет свой инструмент. Примите это как данность, Петр Иванович, и не обессудьте.
Вы зря иронизируете, Петр Иванович, ответил я, русский солдат хорошо защищает свою страну, но одной обороной войны не выигрываются. Кроме щита, необходимо иметь еще и меч. У ваших людей нет и не может быть священной ярости против мировых злодеев нашего будущего, а потому они не смогут сражаться против них с полной отдачей. Приказ захватить и вычистить Стамбул, превратив его в Константинополь, они восприняли с восторгом, но я не уверен в их энтузиазме, если поступит приказ взять и разрушить, к примеру, Вашингтон или Лондон. Чтобы ощущать святость такого приказа необходимо родиться и жить в родные мне времена. Поэтому мои ипостаси Бича Божьего и Защитника Земли Русской несколько разделяются, подобно правой и левой руке, и в каждой из них будет свой инструмент. Примите это как данность, Петр Иванович, и не обессудьте.
В таком случае, Сергей Сергеевич, я не вижу смысла вам возражать, кивнул Багратион. Наверное, вы знаете, что делаете, а я ошибаюсь, ведомый предубеждением, вызванным моим неведением. Ведь я также весьма скептически отнесся к доукомплектованию гренадерских рот подчиненной мне армии вашими бойцовыми остроухими бабами, но теперь вынужден признать, что результат оказался превыше всяких похвал. Эти ваши воительницы не только сильны, дисциплинированны и храбры до безумия, они еще весьма благотворно воздействуют на наших солдатиков, которые готовы разбиться в лепешку, но не ударить в грязь лицом перед бабским составом. Тогда я еще раз убедился в том, что вам, как человеку, происходящему из мира, опережающему наш на две сотни лет, скорее всего, виднее, что и как нужно делать. А еще я, несмотря на то, что происхожу из древнего царского рода, никогда бы не решился взвалить на себя даже ношу самовластного монарха, ответственного перед Богом за все, что может случиться в подвластном мне государстве, не говоря уже о должности Божьего Посланца, в чьи обязанности входит переделывание истории целых миров. Ранее такое было возможно только для Иисуса Христа. А вы тянете этот тяжкий воз как бы даже без особого надрыва, в то время как мое генеральское дело подчиняться вышестоящим и командовать нижестоящими.
Я точно так же, как и вы, Петр Иванович, подчиняюсь вышестоящему и стремлюсь как можно лучше делать свое непростое дело, ответил я. И не надо равнять меня с Христом. Ведь он, будучи Сыном Божьим, принес в мир непререкаемые истины, а я всего лишь своим мечом стараюсь вколотить их в особо упрямые головы, считающие, что одни заветы они исполнять будут, а другие нет, потому не хочется. И насчет моего монаршего статуса вы тоже ошибаетесь. Настоящий монарх своим Призывом способен привлекать к себе не только воинов, но и тружеников, в чем я убедился совсем недавно, понаблюдав за одним своим протеже, выказавшим такую способность. А у меня это не так, поэтому я всего лишь военный вождь с некоторыми монаршими прерогативами. Чтобы стать настоящим монархом, мне потребуется осесть в выбранном мире, пустить в него корни и полностью отождествить свою личность с отданным мне в ленное владение русским государством. Великое княжество Артания для этого совершенно не подходит, ибо тот мир чужд моей сущности, и там я должен неизбежно завянуть, как африканская пальма, пересаженная на наш родной среднерусский простор.
А как же ваша Великая Артания? спросил Багратион. Неужто вы бросите ее на произвол судьбы и умоете руки, когда статус ее самовластного монарха более не будет вам нужен для легализации среди других царствующих особ?
Неужто вы, Петр Иванович, так и не поняли, что у меня нет привычки бросать доверившихся людей мне на произвол судьбы и умывать при этом руки? с легким раздражением произнес я. Понтий Пилат один из самых нелюбимых мной исторических персонажей. Мой адъютант и приемный сын Ув за то время, что осталось ему до полного возмужания, пройдет у меня полный курс обучения на самовластного монарха. И в тот день, когда ему исполнится двадцать один год, я передам ему Артанскую корону, оставшись лишь номинальным покровителем и защитником созданного мною государства. В отличие от меня, он плоть от плоти и кровь от крови того мира и того народа, и потому будет ему хорошим государем, полностью отождествляющим себя со своими подданными. Я знаю этого юношу уже полтора года, и с полной уверенностью могу сказать, что это будет именно так. А вас я могу заверить, что все мои Верные, кем бы они ни были, будут приняты как родные в том русском государстве, которое Господь собирается отдать мне в ленное владение, в каком бы году оно ни находилось. Никто не будет брошен, и всем найдется дело в соответствии со способностями и темпераментом, и вас это тоже касается. Но сейчас хватит разговоров о посторонних вещах, они уже подходят
Приближение своего призывного контингента я почувствовал уже давно, сначала энергооболочкой, а потом и всей сущностью Бога Войны. И вот в неверном свете зажженных на гребнях холмов маячных огней показалась первая галера, под мерное уханье барабана ритмично взмахивающая веслами, а за ней еще и еще. Вот первая галера тыкается носом в песчаный пляж, весла бессильно повисают, и из недр гребной палубы наверх, сначала неуверенно, а потом быстрее и быстрее, начинают выбираться гребцы, одетые только в белые полотняные порты и такие же рубахи. Некоторые из них вооружены абордажными саблями и пистолями, которые они забрали у истребленных «Шершнями» башибузуков, руки других пусты. Они спрыгивают в воду, оказавшись в ней, кто по колено, кто по пояс, а кто и по грудь, после чего идут к нам. Как только галера оказывается пуста, над ней, едва видимый в ночном мраке, зависает свистящий импеллерами малый челнок с «Неумолимого», цепляет ее своими гравитационными захватами и, с натугой выдернув из воды, отволакивает вглубь суши, где ее дальнейшая участь превратиться в дрова. Иначе нельзя, ведь на этом участке пляжа способны причалить не больше десятка галер, а их сюда идет почти сотня.