Ишь ты, сколько тут?
Три сотни, новые, есть место, где делают.
Царский подарок, сказал старик, поставив коробку на стол. Чем обязаны?
Да ничем, отмахнулся Панцирь, просто накормите меня, в баньку сводите, пару дней у вас пересидим, слышал, что тут неспокойно.
Неспокойно, согласился старик и сразу как-то погрустнел. Пришли какие-то с северов, не пойми кто. Коренные какие-то, то ли ненцы, то ли кеты, откуда-то совсем издалека, за тыщу вёрст, так и житья не стало, троих уже потеряли, они, как бесы, налетят, стрельнут, ножами порежут, а то и утащат кого, догнать и выследить не можем. Но ничего, скоро по их душу придут, собралась уже команда, накроют в самом логове и конец им. Если сейчас не разобраться, то как нам на посевную идти, это ведь на одного работника двух охранников нужно будет ставить?
Царский подарок, сказал старик, поставив коробку на стол. Чем обязаны?
Да ничем, отмахнулся Панцирь, просто накормите меня, в баньку сводите, пару дней у вас пересидим, слышал, что тут неспокойно.
Неспокойно, согласился старик и сразу как-то погрустнел. Пришли какие-то с северов, не пойми кто. Коренные какие-то, то ли ненцы, то ли кеты, откуда-то совсем издалека, за тыщу вёрст, так и житья не стало, троих уже потеряли, они, как бесы, налетят, стрельнут, ножами порежут, а то и утащат кого, догнать и выследить не можем. Но ничего, скоро по их душу придут, собралась уже команда, накроют в самом логове и конец им. Если сейчас не разобраться, то как нам на посевную идти, это ведь на одного работника двух охранников нужно будет ставить?
Вот и хотелось бы всё это пересидеть, сказал Панцирь.
С каких пор ты, Сашок, стал войны бояться? с подозрительным прищуром спросил Степан Аркадьевич.
Я, дядя Стёпа, ничего не боюсь, а вот спутник мой, он кивнул в мою сторону. Он очень важен, награда за него огромная, да и не в ней дело, рисковать я не имею права.
Это кто же настолько крут, чтобы тебя подрядить?
Тот самый, капсюли новые тебя не удивили?
Попробую догадаться, старик был явно не дурак. Есть место, где сохранился какой-то порядок, люди живут нормально, производство есть, техника, законы и какая-то власть. Так?
Так, я их нашёл, и теперь им нужен этот человек.
Понятно, если так, то в будущем про нас не забудьте.
До вас это ещё нескоро дойдёт, но я своё слово скажу, более того, уже сказал, на их картах ваш закуток уже есть, если с координатами правильно угадал.
Ну и ладно, старик замолчал.
Женщина внесла в комнату котёл с дымящейся картошкой, поставила его на резную доску, рядом поставила тарелку, где лежало тонко нарезанное сало, а потом раздала всем по пустой тарелке. Чуть позже появились два куска хлеба. Явно дефицит здесь, муку достать трудно. Некоторое время я раздумывал, что мне следует делать с пустой тарелкой, только потом сообразил, картошка в мундире, её полагается чистить, а шкурки складывать в эту тарелку. Неплохо. Похмелье давно выветрилось, я уже успел проголодаться.
Я вас, конечно, не прогоню, сказал Степан Аркадьевич, ловко очищая картофелину ногтями. Вот только нет уверенности, что тут спокойно будет. Наша деревня крайняя, а черти эти могут и разбежаться, если хотите совет, двигайте в путь сейчас, пока не началось. Они в набеги большими группами не ходят, а с двумя-тремя ты справишься, тем более, что боеприпасом богат. А спутник твой как, стрелять умеет?
Можно сказать, что нет, ответил за меня Панцирь. Да и оружия у него разве что, вы чем пособите?
С оружием пособить можем, не проблема, проблема в патронах, автоматов под пятёрку у нас и раньше не было, вообще, дробовики всё больше, сейчас, когда ты капсюли подбросил, с патронами получше станет, дробовик ему выделим.
А нарезного нет?
Да на что оно вам? Старик всплеснул руками, едва не выронив очередную картофелину. Против твари лучше дробовика ничего и не придумать.
Панцирь ничего не ответил, старик на некоторое время задумался, не забывая жевать. Жевал и я. После долгого дня без еды картошка показалась необыкновенно вкусной, недоставало только соли, но эту проблему прекрасно решало солёное сало. Наконец, Степан Аркадьевич что-то придумал.
Вот что, Сашок, кое-что могу выдать, из личных запасов. Только патроны, извиняй, старые, хотя до сих пор осечек не давали.
Он встал и вышел в другую комнату, некоторое время там слышалась активная возня, а через пять минут он появился, протягивая Панцирю длинный свёрток. Тот принял его и осторожно развернул. На колени ему легла винтовка. Я, хоть в армии и не служил, узнал её, приходилось видеть в фильмах про войну. Трёхлинейка с ложем из тёмного дерева.
Сколько ж ей лет? спросил Панцирь, придирчиво оглядывая оружие.
До войны делали, уверенно сказал старик. Но на фронте не была, стреляли из неё редко, ствол там добротный, послужит ещё.
А патроны?
Считай, старик положил на стол небольшой свёрток из цветастой тряпки. Десятка полтора.
Так и было, Панцирь развернул свёрток, а потом поочерёдно выставил на стол шестнадцать патронов с потемневшими от времени латунными гильзами.
Сойдёт, сказал он и сгрёб патроны в горсть. Владей.
Он протянул мне патроны, которые я ссыпал в карман куртки, а потом и саму винтовку. Повертев немного в руках, я прислонил её к стене, рядом с автоматом.
Спасибо, запоздало сказал я Степану Аркадьевичу, вот только из меня стрелок
Научишься, буркнул Панцирь. Доедай, да спать пойдём.
Доел я быстро, еда была простой, но сытной, а на десерт нам дали вазочку с мёдом и две кружки чая, который оказался совсем не чаем, а каким-то травяным отваром, впрочем, вкус был неплохой.
Потом нас отвели спать. Будущее уже не казалось таким плохим, спали мы на кроватях со свежим бельём, которые стояли в большой мансарде, превращавшей дом в двухэтажный. Перед сном Панцирь велел полностью не раздеваться, а рядом с кроватью поставил винтовку.
Могут напасть? спросил я.
Напасть могут всегда и везде, объяснил он. В нынешнем мире нигде нельзя чувствовать себя в безопасности. Твари или люди, неизвестно, кто окажется хуже. Старик был прав, завтра мы отсюда уйдём. И вот ещё что. Возьми винтовку и попробуй зарядить.
К такой винтовке, вроде бы, должны прилагаться обоймы, такие пластинки, в которые вставляются пять патронов, потом открываешь затвор, ставишь сверху, нажимаешь пальцем и готово. Вот только тут они не прилагались, а потому патроны пришлось вставлять по одному. Но я справился после нескольких подсказок.
Хорошее оружие, сказал он, ещё раз осмотрев винтовку. По нынешним временам просто царский подарок.
Почему? спросил я, было непонятно, автомат, по моему мнению, был бы полезнее.
В условиях нехватки боеприпасов, нарезное оружие большого калибра, стреляющее далеко и точно, просто незаменимо.
С этими словами он снова прислонил винтовку к моей кровати и задул огонёк лампы, в воздухе поплыл едкий химический запах. Я перевернулся на живот, как привык делать у себя дома, уткнулся в подушку, пахнущую травой и цветами, а через несколько минут уже крепко спал. Потрясения, случившиеся в этот день и здорово повредившие и без того слабую нервную систему, отступили перед усталостью.
Утром проснулся поздно, в окно светило яркое солнце, я по привычке протянул руку, чтобы взять с тумбочки телефон, но рука сначала ухватила пустоту, а потом нащупала холодную сталь. Крепко сжав ствол винтовки, я едва не заплакал.
Я тебя будить не стал, сказал Панцирь. Он сидел на соседней кровати, перед ним лежал разобранный автомат, все детали которого он старательно протирал промасленной тряпочкой. Решил всё-таки задержаться немного, сейчас баню топят, помоемся, потом пойдём. Ты, кстати, тоже оружие почисть, я верю, что у старика оно хранилось, как надо, но всё же.
Хорошо, я не стал спорить, смысла в этом не было, уже ясно было, что выжить я смогу, только выполняя все его приказы. Только подскажи, как.
Он подсказал, чистка оружия заняла минут двадцать, после чего мы, прямо с оружием в руках, отправились в баню. Баня располагалась в двух шагах от дома Степана Аркадьевича, небольшой деревянный домик на сваях, внутри разделённый на две неравных части, предбанник и помывочная, которая была также парной. Панцирь закрыл входную дверь, мы начали раздеваться.
Надо тебе одежду попрактичнее добыть, заметил он, глядя, как я снимаю с себя джинсы и рубашку. Но здесь ловить нечего, с цивилизацией они порвали прочно, сами последнее донашивают. Потом попробую что-нибудь выменять.
В голом виде Панцирь выглядел ещё внушительнее, особенно на фоне меня, с руками и ногами, как спички, да и брюшко от сидячей работы стало появляться. Могучая фигура килограмм на сто не содержала ни капли жира, а только сухие мускулы, а на руках у него было нечто, что я сначала принял за элемент одежды, который он почему-то не снял, входя в помывочную. Какие-то наручи из пластика, наверное, полезная штука, особенно, чтобы с монстрами драться.
Это наручи? спросил я, наливая ковшом воду из котла в деревянную шайку. Полезная вещь. А почему не снимаешь?
Я думал, он сейчас объяснит в своём стиле, что даже в бане нельзя быть ни в чём уверенным, но ведь оружие-то своё мы в предбаннике оставили.
Не снимаются, сказал он, немного поморщившись, заметно было, что тема эта ему неприятна.
То есть, это меня осенила неприятная догадка.
Я ведь уже говорил, у некоторых людей мутации не пошли до конца. Если бы пошли, я утратил бы разум и постепенно стал гигантским насекомым, видел одно такое по дороге сюда. Но инфекция отчего-то остановилась на полпути.
Потому и Панцирь?
Да. Но вообще, штука и впрямь полезная. Если твари поперёк пасти вставить, не прокусит, от ножа отмахиваться можно, даже пулю пистолетную выдерживает.
Круто, сказал я без особого энтузиазма.
Предпочёл бы обойтись без них, сказал он, протягивая мне кусок мыла. Мыло было обычным, белого цвета и ничем не пахло. Но тут выбор не за мной.
Помылись мы быстро, а париться не стали, хотя в предбаннике под потолком висели несколько берёзовых веников. Панцирь, кроме прочего, достал из мешка опасную бритву и, немного поточив её о какой-то странный резиновый брусок, принялся сбривать щетину. Справился он минут за пять, после чего кивнул мне и предложил сесть на лавку.