Что? в свою очередь удивились остальные.
Это не американский шпион, господа. Это штурман наморщил память, это Соломон Роземблюм, он же агент британской разведки Сидней Рейли!
Это не американский шпион, господа. Это штурман наморщил память, это Соломон Роземблюм, он же агент британской разведки Сидней Рейли!
За ночь «Ямал», обогнув Командоры с востока, вышел в Берингово море.
Впереди были мили пути, сначала до пролива, отделяющего Евразию от Северной Америки. Затем Арктика, знакомая и незнакомая, потому что столетней давности, потому что более холодная. Надеялись проскочить по-легкому, не особо, впрочем, волнуясь. Хотя одно все ж волновало сколько провозятся с самолетом Леваневского. Который можно и не найти уж вовсе.
До Берингова пролива ходу на полтора суток. Курс прямой норд-ост. Море чистое, на радаре никого. В наушниках приемников лишь шелест эфира и грозовые разряды.
После «великих дел и военных экзерциций» редакция с подачи известного ехиды Шпаковского, наступили «выходные дни».
Наместника и его штабных потихоньку «вербовали», «подсадив на информационную иглу» библиотеки и памяти компьютерных файлов.
Проводились «работы» и с остальными «товарищами» из местных как с теми, кого взяли намеренно, так и с теми, кто затесался по случаю.
Для штатного же экипажа потянулись заурядные вахты с вкраплениями подвахтенных дел и просто быта.
Из трофейных 12-фунтовых пушек установили всего одну («для интересу» слова боцмана). Хотели заняться перекраской надстройки, но постоянные моросящие дожди отбивали все практичные начинания.
К тому же океан опять взбрыкнул приштормово потом разыгрался нормальненько, эдак на семь-восемь баллов! Но не то у них водоизмещение, чтобы напрягаться.
Такая досада, завел Шпаковский, мостясь поудобней.
Засели в капитанской каюте, смаковали бутерброды с икрой лосося, под скромный чай.
Такая досада, повторил уже чуть невнятно, жуя, Алексеев-то собираясь с нами Арктикой путешествовать, с собой вкусностей всяких, деликатесов брал, о крепком я уж и не говорю. И все пропало на «Рюрике».
Ну, хоть от камчадалов досталось немного дичи, рыба да бочки с икрой, Чертов густо, со степенным удовольствием накладывал на хлебец оранжевые полусклеившиеся шарики несостоявшиеся рыбные жизни.
Что там пропало на «Рюрике», дело десятое. А вот чего это мы с тобой, Анатолич, все чай да чай? Кое-кто обещал «сухой закон» лишь до Беринга. А мы уже в Беринговом море!
Так я пролив имел в виду, капитан слегка опешил от такой изворотливости.
А не было конкретики! Посему я в своем формальном праве! Давай доставай. Все равно океан пуст, радар пасет, вахта бдит! Сутки, полтора до «плеча», так сказать.
Хрен с тобой, кэпу и самому, видимо, хотелось, давай по маленькой.
И по пять заходов, радостно поддержал помощник.
Водка пошла в дело, с выдыхами, кряканьями, с возгласами «будем» и «хороша чертовка». И грузанула после первых же трех.
Я красную не очень люблю, а черную с трудом помню из детства, на лице Шпаковского появилась ностальгическая улыбка. Улыбка из чистой перетекла в слегка глумливую или похотливую.
Ты чего? с ленцой спросил кэп, больше отвлекаясь на еду.
Вспомнил одну. Не икру, естественно, усмехнулся, бабенку. Там как раз дело с икрой было.
Он хотел, видимо, рассказать, но Чертов махнул рукой, дескать, «знаю я твои похождения», проговорив мимоходом:
Не представляю как ты теперь будешь в эти времена? С бабами. Ты ж всегда вольный был, то с одной, то с другой
И с постоянным «шерше ля фам»[33], выразил Вадим, нисколько не бахвалясь, скорей наоборот недовольно, пока молодой был, так и девочки вполне молоденькие были, у которых замужество хоть и в неизменных базовых планах, но и погулять еще охочи. Вот и гулял. Гулял, гулял, а время-то идет и, начиная эдак с сорока происходит постепенная, планомерная сдача позиций, по возрастной категории дамочек. Худенькие двадцатипятилеточки тобой уже не интересуются. А там и вовсе подкатил приполтинник! По возрасту себе искать? Так извини, меня визуально и тактильно такие «аппараты» не вдохновляют. И так, блин, годы не к половому буйству, а тут еще к-э-эк скинет с себя одежонку, к-э-эк затрясет отсутствием талии у меня вмиг сплошное невозбудилово. Пропадает, в общем всякое И при этом, какая бы ни была, все туда же дай! И прагматизм, и меркантильность А продажной любовью и вовсе брезгую да и неспортивно.
Женская меркантильность заложена в генах еще с первобытных времен, философски заметил Андрей Анатольевич, самка всегда выбирала удачного, сильного охотника, кто прокормит и ее и потомство.
Женская меркантильность заложена в генах еще с первобытных времен, философски заметил Андрей Анатольевич, самка всегда выбирала удачного, сильного охотника, кто прокормит и ее и потомство.
Шпаковский досадливо махнул рукой типа: «знаю»:
Дай уж докончить, коль спросил.
Шумно отхлебнув остывший чай, продолжил:
Вот потому и хочется, потому и тянет на свеженькую беляночку с ясным взором, чистыми мыслями. Чтоб утром взглянуть на нее, посапывающую на кровати, и как в стишках тех:
Еще спишь, постели мяты,
Личико в подушку спрятав.
Сны еще не поняты.
Потому что у меня ты,
Ну, такая соня ты.
Хорошо, оценив, кивнул Чертов, мечтатель, блин.
И где я бы взял такую там, в нашем сумасшедшем айфоновом мире? Со своим полтинником за плечами и не нажитыми миллионами.
А в этом мире, стало быть, рассчитываешь найти, старый ты хрен? Ну, получишь титул, звание и? Женщины во все века одинаковы, почитай хотя бы «Анну Каренину».
Женщины одинаковы. Эпоха другая, хмельная тяжесть сменилась наигранной ухмылкой, вдруг найду верную русоволосую православушку на преклонность свою?
Слова-то какие находишь «православушку».
О православии, начбезопасности пьяно выставил указательный вверх подержал, подержал, потом плавно опустил, указывая себе в рюмку наливай типа.
Налил.
Выпили.
Иеромонах надо ж выговорил. Так вот, иеромонах! Наблюдение за ним и Шпаковский подчеркнуто уточнил: В том числе и за ним, веду постоянное.
Это понятно
Не такой он уж и благостный дедок. Да и дедок ли? Просто борода его старит. А так, сущий волк в овечьей шкуре. Когда Соломону, сиречь Сиднею Рэйли, «прогулку по доске» устроили, я думал, он возопит «не по-божески!»[34] Так нет! Слова против не сказал.
А я не удивлен. Для попа, при практикующемся ныне в Российской империи цензе оседлости, иноверец из жидовского племени красная тряпка.
Вот-вот. Иноверец. Знаешь к кому этот церковник практически сразу докопался? К вахтенному матросу, Стасу Ломову.
А что с ним не так?
Да баловство рунами старославянскими увлекается. Вот поп и углядел болт у него на пальце с символикой Перуна или Сварога, или еще какого-нибудь Мокши.
А ты знаешь, задумчиво проговорил капитан, я вспомнил, как еще Николаша при посещении о чем-то подобном вопросы задавал. И еще все спрашивал, почему «красные звезды?».
Ага. Пентаграмма, оккультистика, бесовский знак! Я порылся в библиотеке про гонения, что церковники устраивали. Много не нашел, но скажу тебе РПЦ хоть и не инквизиция, но позиции свои держит рьяно! Инославных, староверов, язычников, вплоть до лютеран-католиков, с государственной подкрепой и на каторгу, и в ссылку, по полной программе. У нас многие на «англичанку гадит» думают, в свете последних событий, а я вот прикинул а не Синод ли воду мутит? А вдруг?
Это из-за Стаса-то?
Да откуда мы знаем, что у этих мракобесов за пазухой и чем они мотивированы?! Лей давай
На просторах империи
За веру, царя и отечество! И никак иначе. Именно в таком обязательном порядке. Никакого там тебе «кесарю кесарево, а Божье Богу». Налицо полный симбиоз и взаимная поддержка: Церковь государственная, помазанник божий.
Враги внешние? Эти завсегда были и будут. С этими справятся армия, флот, правое дело!
Внутренние? Социал-демократы «сицилисты?» А пожалте, господин Ульянов, на три года в ссылку. В административном порядке. Всего лишь.
Зато враги веры православной к этим иной подход!
За тайный переход в лютеранство или иеговизм можно было отправиться на каторгу на все четыре пятилетки.
Ого разница! Не находите?
Но это инославные. Православным, будь то старообрядцы, раскольники, приходилось и того хуже.
А еще перепадало чувашам, якутам и прочим самоедам за камлания и бубны, за деревянных идолов и божков.
Знамо дело, что не от государственной «машины». В этих случаях орудовала «инквизиция» РПЦ.
Церковь являла собой целую сеть, раскинутую по всей подвластной ей земле куда добрели монахи, куда дотянулся свет христианской веры и православия.
Где скромно появлялись скиты, уверенно обители и монастыри, торжественно церкви. Распространяя учения, поучения. Благословляя и наказывая.
А обратной связью поэтапно, неспешно, курьерами, когда имперской почтой, письмами, донесениями, отчетами стекались знания, новости информация (если сказать более понятным и емким словом, прижившемся в цифровом веке).
Непосредственно эта, вызвавшая особое внимание новость, пришла с северных земель, простирающихся за Печорой, за Обью, за Енисеем, где проистекают совсем незнакомые и малоизвестные по названию речки Хета, Хатанга. С земли Таймыр, населяемой инородцами-самоедами, с полуострова, выходящего берегами в северные моря Карское и Лаптевых.
Именно где-то там, на берегу большой воды, орочоны (так себя называют эвенки, владеющие оленем) подобрали чужака нуучи[35]. Не просто чужака, а чужака странного, обмороженного, почти неживого, потерявшего разум, потерявшего речь, лишь бессвязно мычавшего, как малолетний ребенок.
Выходив тело, но так и не выправил душу найденыша, местный шаман велел везти его в монастырь бородатых монахов белой веры, что стоял выше по течению реки.
В обители, через время, незнакомец заговорил пока бессвязно, как в бреду.
А когда наступали моменты просветления начинал излагать осознанно, понятно, порой совершенно непонятные вещи, послушав которые, игумен Свято-Троицкого Туруханского монастыря приходил в смятение.
Велев со всем тщанием записывать со слов блаженного, сам настоятель немедленно отправил письмо в московскую епархию святейшему.
Ответ пришел быстро. Митрополит московский настоятельно просил доставить странного человека в столицу, присовокупив все имеемые записи. А еще было велено сохранять полную и совершеннейшую тайну.