Чувствуешь? спросила Унисса.
Да, сказала Эльга.
Она отщипнула лист, передавив биение.
Молодец, похвалила мастер, скрываясь в зарослях. Теперь собери еще два десятка. А на верхушке оставь.
Ветер шелестел в кронах. Солнечный свет прозрачными желтыми снопами прорывался сквозь ветки и кружевом ложился под ноги. Вилась безобидная мошкара.
Отбирая листья и бережно укладывая их в сак, Эльга задумалась, можно ли составлять букеты для самой себя. Вот сделалось бы ей грустно, а донжахин под рукой. Сложил букет, и раз! Тойма приехала. Или мама с папой.
А еще Рыцек.
Но нельзя, наверное. Эльга вздохнула. Мы же не себе служим, мы Краю служим и его кранцвейлеру. Спросишь, а мастер Мару опять дурочкой обзовет.
Эльга погладила лист, и ей показалось, что он отозвался на ее ласку легким покалыванием. Будто предложил подружиться.
Ученица!
Махнув на прощание дереву ладошкой, Эльга помчалась на зов.
Да, мастер Мару!
Быстрей!
Бегу, мастер Мару!
Сак хлопал по спине легким, шуршащим крылом. Деревья прыскали в стороны. С разбега Эльга чуть не влетела двумя ногами в ручей, но смогла отвернуть и не дала исстегать себя гибким прутьям лозовника.
Эльга!
Я здесь, мастер!
Унисса повернула голову на голос. Улыбка вспыхнула на лице.
Быстро бегаешь. Подойди.
Ага.
Эльга, хватаясь за ветки, спустилась в низинку.
Мастер стояла у приземистого дерева, почти напрочь лишенного коры. Вверху оно, кажется, даже горело. Но раздвоенный ствол еще жил, на высоте человеческого роста полный тонких побегов с большими листьями.
Это золотой дуб, сказала Унисса Мару, нежно оглаживая трещины дерева.
А почему золотой? спросила Эльга.
Солнце выглянет, увидишь. Это дерево славы.
Можно собирать?
Эльга, привстав на цыпочки, потянула руку к близкому листу.
Погоди.
И мастер, и Эльга задрали головы к небу, ожидая, когда своенравное, закрывшее солнце облако отползет по своим облачным делам. Вот оно сместилось левее, будто проглотив жаркий солнечный блин, вот, проглоченное, посвечивая, скатилось в пухлый, несколько провисший к земле живот, а вот
Ах! Солнечный свет ударил вниз, и листья дерева будто взорвались, сделавшись золотисто-прозрачными. Эльга видела каждую жилку и искорки, слетающие с закругленных кончиков. Казалось, весь дуб оделся сияющим ореолом.
Золотой! По-настоящему золотой!
Мастер Мару!
Скажи, красота?
Да, мастер Мару!
Унисса жмурилась, глядя на играющий свет. Ветерок играл ее светлыми волосами.
Вот сейчас, сказала она, листья можно срывать. В них будет немного солнца. Поняла? Рви.
Эльга поймала первый лист.
Осторожней, не обожгись! предупредила мастер.
Девочка в испуге разжала пальцы. Унисса фыркнула и ловко обобрала сияющие листья с Эльгиной ветки.
Не всему нужно верить.
Мастер Мару!
Я жду тебя на опушке. Мастер поднялась по склону холма и остановилась на его верхушке. Не заблудишься?
Эльга обиженно промолчала.
Жду полчаса, объявила мастер.
И пропала.
Не всему нужно верить! кривляясь, передразнила ее Эльга.
Она поймала ветку с добрым десятком золотистых, просвеченных солнцем листьев.
Я возьму побольше, сказала она дубу, пережимая черенок листа. Я не из жадности, а просто про запас. Завтра мы идем в Дивий Камень, а там может не случиться такого дерева, как ты. И, видишь, я очень осторожно.
Сак раздулся и стал похож на переевшую гусеницу. Эльга подбила его, представляя, как прочие листья знакомятся с дубовыми и единогласно признают их главными над собою.
Заблудиться в лесу было невозможно, с холмов проглядывали и луг, и само Подонье, похожее издалека на умело составленный букет в обрамлении полей и далекого косогора. Светло-желтые соломенные крыши липа. Коричневые черепичные бук. Гостиница чужица с белой шишечкой соцветия.
Унисса Мару сидела под орешником и лениво водила ладонью над кучкой листьев, которые то принимались кружиться, то вдруг начинали подпрыгивать на черенках, словно маленькие игривые зверушки.
Уф! сказала Эльга. Мастер Мару, я вовремя?
Дурочка, сказала Унисса, если б ты опоздала, меня бы здесь не было.
Она убрала ладонь, и листья рассыпались, словно умерли. Часть даже скукожилась.
Простите, мастер, сказала Эльга.
Женщина прищурилась.
Она убрала ладонь, и листья рассыпались, словно умерли. Часть даже скукожилась.
Простите, мастер, сказала Эльга.
Женщина прищурилась.
Так почему я сказала, что лес хороший? Есть ответ?
Эльга кивнула. На мгновение она зажмурилась, вызывая ощущение мягкого шелеста ветвей и плывущих по земле солнечных узоров.
Он очень легкий, свободный. Здесь все растет, не мешая друг другу.
Хм, сказала мастер Мару и поднялась, возможно, ты не совсем дурочка. Пойдем посмотрим, чем нас сегодня накормят. Есть хочешь?
Эльга кивнула.
Очень.
Ну да, листьями сыт не будешь.
Тени облаков плыли по лугу, ветер гнал травяные волны, и Эльга маленьким корабликом плыла по ним, следуя по проминаемому мастером пути.
«Все впереди, шептали листья в саке. Мы тебе поможем».
В животе урчало.
До Дивьего Камня они добирались целых две недели.
Сначала, покинув ранним утром Подонье, своим ходом дошли до соседнего Крынчика, из Крынчика молчаливый усатый дядька подбросил их на телеге к Терпащину, а из Терпащина, прибившись к торговому обозу, они направились в Большой Юхнин, небольшой, но красивый, стоящий на берегу реки городок.
В деревеньке у Большого Юхнина мастер наняла рыбака, и он, посмеиваясь в седую бороду, перевез их на лодке на противоположный берег.
Потом были лес, торговый тракт, плохонькая гостиница, долгая пыльная дорога через серые, худосочные поля, деревеньки и холмы и, наконец, финал путешествия Дивий Камень, чьи домики, прячась в куцей зелени садов, забирались вверх по склону гигантского холма с причудливым каменным сооружением на вершине.
Все эти дни у Эльги не было ни минуты роздыха.
Мастер заставляла ее заучивать названия трав и кустарников, свойства листьев и совместимость их в букетах. Одну руку ей все время приходилось держать в саке, чтобы, как говорила Унисса, подопечные чувствовали хозяйку.
Чертец сочетается с халиской и синеглазкой, рябина с ольхой и яблоней, но липу не стоит мешать с лебяжником
Зубчатая печать на запястье покусывала кожу, когда Эльга ошибалась или задремывала, слушая плавную речь Униссы. Черенки, будто рыбки, тыкались в пальцы.
На привалах мастер показывала, как определять, какие листья полны сил, а какие скоро окажутся бесполезны, как держать ладонь, как замечать оттенки, говорила, что каждый мастер, мысленно общаясь с листьями, плетет свой букет слов.
Излом капустного листа белый, а рдянника красный. Каждый можно сложить вдвое, втрое и вчетверо
Запомни, также говорила мастер Эльге, у каждого листа есть свое место, и он скажет тебе его, если не забудешь прислушаться.
А когда я смогу делать букеты? нетерпеливо спрашивала ученица.
Когда тебе станет казаться, что все вокруг состоит из листьев.
Все-все?
Даже ты сама.
Наверное, это еще не скоро.
Листья шепнут тебе.
Но подопечные шептали пока совсем другое, хихикали, жаловались на темноту и недостаток воздуха, некоторые просили ветра, а золотой дуб бурчал, что не привык находиться среди нытиков и глупцов, к тому же без должного обхождения
В одну из ночей Эльге приснились отец и мать. Они наклонились к ней, отец вздохнул, а мать провела ладонью по волосам и произнесла: «Мастер Эльга, вы не могли бы сложить нам портрет нашей дочери? Нам ее очень не хватает».
Сама Унисса Мару тоже не знала покоя и в дороге, и в Крынчике, и в Терпащине, и в рыбацкой деревушке близ Большого Юхнина она исступленно разбрасывала листья по рамкам с натянутым холстом, сгибала, подрезала, сбрызгивала водой, и появлялись дорога, вьющаяся к вырастающим вдали черепичным крышам, лошадь, запряженная в телегу, шумный рынок, смотровая башня или люди, в которых Эльга узнавала попутчиков, старика-лодочника и кафаликса Палампера.
Но все это мастера не удовлетворяло, она злилась, кричала непонятные Эльге слова, и листья взлетали разноцветными мотыльками.
Я когда-нибудь сойду с ума, сказала Унисса девочке.
Это было перед самым Дивьим Камнем. Разведенный костер потрескивал и стрелял искрами в небо, приправленное закатом.
Иногда, знаешь, кажется, что ты уже очень-очень рядом, что остается штришок, капля слюны, лист, и получится нечто, что тебе раньше не удавалось. Вот-вот. Вот сейчас. А потом это чувство ускользает. И ты смотришь на букеты и видишь корявые попытки первогодки. То ли глаза не те, то ли пальцы.
И что тогда? спросила Эльга.
И что тогда? спросила Эльга.
Унисса усмехнулась.
Тогда глаза хочется выдавить, а пальцы отрубить. От грандаля в черенке. Знаешь, ходит такая поговорка об этом ощущении. Тебе нравятся мои букеты?
Эльга кивнула.
Мне лошадь понравилась.
Мастер Мару уставилась в темноту ночи. Языки огня отразились в ее глазах.
Лошадь Которая телегу везет?
Да.
Дерьмо! выругалась мастер Мару и куда-то далеко забросила хворостину, приготовленную для костра. Ты не видела, что она не живая, эта дурацкая лошадь?
Так она же из листьев, сказала Эльга.
А в букете должна чувствоваться жизнь. Жизнь! Понимаешь? Чтобы лошадь была готова соскочить с букета и увезти телегу по настоящей дороге. Но мне, похоже, до этого далеко, вздохнула Унисса. Так что молчи и, пока не спишь, спрячь руку в сак и слушай листья. И да, начни уже отращивать ноготь.
Эльга подтянула сак.
Да, мастер Мару.
В этот вечер ей показалось, что она видит цвета и настроение листьев кончиками пальцев. Какие-то пугливо жались к матерчатым бокам, будто мальки в пруду, а какие-то смело кололи зубчиками ладонь. А еще казалось часть листьев, шурша, стайкой следует за движениями пальцев, будто приклеенная.
Дивий Камень окружала низкая каменная стена, поверху которой стояли несколько стражников. Чего они охраняли в спокойном Краю, одни боги знали.
Мастера Мару ждал здесь большой заказ.
Извилистой мощеной улицей они поднялись почти на самую вершину холма и за пол-эрина устроились в двух комнатах гостиницы, стоящей напротив дома городского энгавра. При гостинице имелся небольшой дворик с двумя чахлыми яблонями и липой, который Унисса и получила в свое полное распоряжение.
Мастер Мару поднимала Эльгу ранним утром, они завтракали в общем зале, потом около часа Унисса экзаменовала ученицу по живым-мертвым листьям, сочетаниям в букетах и показывала на примерах, что выходит по ее ответам, а что должно выходить на самом деле.
После они расходились по комнатам, и Эльга занималась с холстом.