У Аспена отнялся язык, он ушам своим не верил. Хотелось тупо переспросить «что ты сказал», только бы услышать другой ответ, другое объяснение. Но Дориан видел Аспена насквозь, и его взгляд смягчился, в нем отразилось все то родное и привычное сожаление, досада, смирение.
В общем, это не из-за Альмы, просто так будет лучше.
Это же какая-то чушь, полный бред, хотел возразить Аспен, одновременно вспоминая о своих просьбах следить за Скалларк и сопротивляясь боли от чувства стыда, вонзившегося в него зазубренным ножом.
Дориан вошел в лифт, но, прежде чем двери закрылись, Аспен спросил:
Кто-то еще об этом знает?
«Кая знает?» спрашивали его серые глаза, которые еще сильнее покраснели и, казалось, блестели в тусклом свете ламп.
Дориан покачал головой:
Нет, только ты, а затем двери лифта закрылись, а Аспен так и стоял целую вечность в коридоре, чувствуя себя полным дураком.
Глава VI
Причина и следствие
Что ты делаешь? полюбопытствовал Ной, склоняясь над моим плечом. Я захлопнула ежедневник и обернулась.
Чего тебе? Надеюсь, он ничего не видел.
Интересуюсь, что ты пишешь, пожал плечами Ной, но к своему пудингу не вернулся. Он удерживал крохотное блюдце на ладони, смакуя ложку за ложкой, и прохаживался по кухне. Если ты боялась, что я могу прочесть написанное, почему сидишь на кухне, провоцируя меня, а не в своей комнате?
Я оценила Ноя взглядом. Подозреваю, он уже знает о том, что у меня в записной книжке, просто хочет, чтобы я заговорила первой. Не смущаясь от пристального внимания к собственной персоне, он уселся за стол и привычно подтянул ногу к груди.
Я была голодна, наконец сказала я, больше ничего не придумав. Почему-то не хотелось идти у него на поводу и сдаваться. Ной как-то странно улыбнулся, явно подумав о чем-то нехорошем, и спросил:
Не боишься потолстеть?
Потолстеть?
Я калории вмиг сгоню, спасибо за беспокойство.
Согласившись со мной, Ной убрал волосы с глаз и еще ближе пододвинул блюдо с пудингом.
Так что ты пишешь?
Это личное, если ты понимаешь, что это такое.
Очень понимаю.
Я прищурилась, не в силах разгадать его. Пристально наблюдая за каждым его движением, я спросила:
А ты что, не знаешь, о чем я пишу?
Он посмотрел на меня как на недалекого человека, рассудительным голосом заметив:
Стал бы я спрашивать, зная ответ?
Полная сомнений, я провела ладонью по обложке и медленно сказала:
Я составляю список желаний.
Список желаний? Ной искренне удивился, подняв брови. «Брови у него красивые», мелькнула мысль.
Да, список желаний, подтвердила я, уже жалея, что сдалась и ответила на его вопрос. С нарастающим сердцебиением я ждала дальнейших комментариев и уже мысленно готовилась к словесной перепалке, но Ной отодвинул от себя тарелку, провел ладонями по футболке от груди к животу и с энтузиазмом протянул руку:
Можно взглянуть?
Мое сердце сделало кувырок в груди и на мгновение перестало биться. Я знала, что Ной мог схватить блокнот со стола, но он не сделал этого. Затяжная секунда моей нерешительности оборвалась, как обрывается натянутая струна, и я, подчиняясь неведомому чувству, тревожно загудевшему в венах, вручила ему блокнот.
В следующую минуту меня занимало вовсе не выражение лица Ноя: высокомерный изгиб губ, проницательные глаза, вопрос во взгляде. Только краешком сознания я понимала, что он заглядывает в сокровенные уголки моей души. Я вдруг почувствовала что-то странное и незнакомое, какое-то волнение, беспокойство иного рода.
Я продолжала гипнотически смотреть на Ноя, пристально изучать его: губы едва шевелились, беззвучно читая написанное, голубые глаза скользили по строчкам. И на меня снизошло озарение: Ной Харрингтон, мой ненормальный, странный сосед по дому, первый парень, который меня по-настоящему заинтересовал.
От этой мысли я буквально взлетела со стула. Ной вздрогнул и отшатнулся, затем невозмутимо глянул на меня:
Что такое, в чем дело?
Мне нужно написать реферат по ВПТ. И историю болезни.
Стой, поспешность, с которой Ной поднялся на ноги, почему-то испугала меня. Уж сейчас он все скажет, все разложит по полочкам и начнет копаться, копаться, копаться в моих мыслях Ты была голодна
Но я не позволила ему закончить; выдернув из его руки блокнот, я поспешила покинуть кухню и едва не споткнулась о коварные ступени, ведущие на второй этаж. Но даже это не заставило меня отвлечься от размышлений. Я сошла с ума? Я не должна замечать Ноя, не в том смысле. Но мы же не родственники. Нет. Я другая. У меня планы. У меня всякие дела. Но ведь он Нет. Но ведь Ной и я никак не связаны. И он обо мне заботится
Полная сумятица в мыслях была вплоть до самой ночи. Лежа в постели и глядя в потолок, я пыталась избавиться от навязчивых идей, которые чем сильнее я гнала их, тем отчаяннее давили.
Мое сознание было наполнено смутными образами, картинки сменялись одна за другой: мама, Джорджи, пожар, отец нажимает мне на спину ладонью, заставляя все ниже опускаться над полом во время отжиманий. И тут я подчиняюсь и проваливаюсь сквозь дощатый пол, оказываюсь в клетке Стивена Роджерса и смотрю на ржавые прутья, кричу, отскакиваю назад и падаю на спину на кровать. И все заново я вновь в клетке, затем вздрагиваю на постели, открываю глаза и повсюду вижу Ноя Харрингтона.
После его появления меня словно с головы до пят накрыло липкой массой, я не могла сдвинуться с места, а может, и не хотела. Внезапно стало спокойно, дыхание застыло в легких и вырвалось из горла нехотя, медленно. Казалось, Ной накрыл мои глаза ладонью, запел на ухо колыбельную, усыпил.
Когда я проснулась, то к своему удивлению обнаружила себя в своей постели в футболке и шортах, хотя точно помнила, что в один двадцать два ночи сидела за столом и работала над рефератом. Я спустила ноги на пол, коснулась пушистого ковра и вздрогнула.
В комнате было прохладно, но по моему телу разлился жар, потому что я знала, как оказалась в постели. Не раз и даже не два Ной среди ночи входил в мою спальню, обнаруживал меня в отключке за столом и укладывал спать. Я просила не делать этого, не шататься по моей комнате без спроса, на что он безапелляционным тоном заявлял: «Знаешь ведь, что спать за столом вредно для позвонков, да еще и со светом»
Меня всегда сердило такое беспардонное нарушение личных границ, но в этот раз я ощутила что-то еще, кроме раздражения. Осмотрев комнату, я оценила ее с точки зрения постороннего человека: идеальная чистота, минимум личных вещей, лишь на столе из светлого дерева пухлый кактус по имени Бен и фотография в серебристой рамке, где изображены я, Джорджи и мама с папой. На этой фотографии я улыбаюсь так сильно, что на щеках видны ямочки.
Внезапно я подумала о том, что Ной знал, как выглядит моя комната, даже знал цвет моего покрывала. Это тоже что-то значит. Решив спросить об этом при удобном случае, я умылась и, одевшись, спустилась к завтраку.
Ной стоял на привычном месте у стола, что-то готовя из теста. Я уставилась на его спину в черной футболке, подчеркивающей талию. Светлые волосы на затылке уже были вымазаны чем-то темно-красным, но я почему-то даже никак не прокомментировала это, продолжая молча наблюдать. В голову вдруг полезли всякие глупости, в том числе и о том, что он входил в мою комнату, вытаскивал меня из-за стола и укладывал на кровать.
Прочь, прочь, прочь я тряхнула головой, едва удержавшись от того, чтобы не стукнуть себя по лбу ладонью в попытке прогнать мысли. Нужно вести себя как обычно, будто ничего не происходит, решила я, но тут же снова поразилась такой формулировке. Ведь на самом-то деле ничего и не происходит
И вдруг Ной обернулся и, громко ойкнув, опрокинул на себя стакан с мукой. Я вздрогнула.
Напугала!
Я достала из подставки салфетку и, мрачно глядя в сторону Ноя, вытерла левую щеку, на которую осела мучная пыль.
Ты что, не знал, что я стою сзади?
Ты что, не знал, что я стою сзади?
У меня, по-твоему, глаза на затылке? Ной критически оглядел свою футболку, присыпанную мукой, раздраженно смахнул белые пятна, затем сосредоточил взгляд на мне: Что будешь на завтрак?
Когда мы перестали пялиться друг на друга, я снова вспомнила о тех глупостях, которые крутились в моей голове с самого пробуждения, и почувствовала, что вот-вот начну смущаться. Я представила, что придется торчать на кухне в обществе Ноя еще и во время завтрака, и вздрогнула.
Вот! нашлась я и выхватила наливное красное яблоко из плетеной корзинки посреди обеденного стола. Спасибо.
Спасибо за что? удивился Ной.
Я закинула яблоко в сумку, лихорадочно соображая.
Спасибо за то, что зашел в мою комнату без спроса.
А ты закрывай дверь чаще, парировал он, нахмурившись, затем, наклонившись ко мне, достал из подставки салфетку и стряхнул с моего плеча белую пыль, которую я не заметила.
Ты же знаешь, что я не могу, пробормотала я, ощущая жар от того, что Ной снова заставил меня признаться в этом вслух.
Может, пришло время побороть страхи? спросил он с холодком.
Сделай вид, что не замечаешь этого, посоветовала я более резким тоном, чем следовало. И только через секунду почувствовала, что мне так же неприятно от собственной резкости, как, наверное, ему. Смущенно прочистив горло, я более мягко закончила: Все равно спасибо э-э за яблоко. Пока, до встречи, я буду поздно.
И, не дожидаясь реакции Ноя, я быстро, почти бегом, вышла в коридор.
Кая! Мисс Айрленд!
Поднимаясь по лестнице Первого медицинского павильона, я обернулась на ходу, когда меня окликнул Аспен.
Мне некогда! громко сказала я и помахала ему мобильным телефоном, чтобы он прислал сообщение. Прежде чем скрыться, я еще раз глянула на Аспена и увидела, как он с маниакальной скоростью набирает на своем мобильном сообщение. Удивленная и встревоженная его поведением, я взлетела на второй этаж павильона мимо картотечных шкафов, ворвалась в аудиторию и только тогда резко затормозила за кафедрой стояла седовласая, сутулящаяся женщина, которая взглянула на меня из-за старомодных круглых очков с толстыми стеклами.
Прошу прощения, шепнула я одними губами.
Что происходит, я опоздала?
Смущенно вернувшись в коридор, я глянула на часы восемь утра, потом вспомнила про Аспена и достала телефон. Первым в списке было непрочитанное сообщение от старосты группы: «Лекция по биохимии перенесена на 14:40».
Черт.
Опустошенная сменой плана, я осмотрела пустой коридор с сияющими полами и высокими окнами, через которые на меня в ответ хмуро поглядел лес, и поплелась назад к машине.