Ты всегда говоришь, что все нормально, а потом просто, сказал он, и в его голосе послышалась снисходительная усмешка. Завернув меня в кокон из покрывала, Ной сел рядом и крепко сжал мои пальцы в ладони. Хватка у него была что надо, у меня даже кости заболели.
А что ты хочешь, чтобы я сказала? спросила я, попытавшись привстать, однако Ной мягко, но очень настойчиво опустил меня за плечи на подушку. По моей спине тут же пошел холодок, у меня вновь возникло стойкое ощущение, что я в ловушке, связана по рукам и ногам, не могу сдвинуться с места Ной Харрингтон не позволяет.
Тогда я заставила себя сдаться, расслабила плечи, а Ной отпустил меня и выпрямился. Он смотрел куда-то в сторону поверх моей головы, да так пристально, будто читал какой-то текст, вышитый на моей подушке. Я с трудом сдержалась, чтобы не повернуться и не взглянуть на нее, вдруг и вправду там есть подсказка, что со мной творится.
Я просто устала, оборвала я его тяжелые размышления. Мой голос был каким-то механическим, и вдруг лицо Ноя стало расплываться. Я с ужасом поняла, что на глаза навернулись проклятые предательские слезы. Только не это, только не при нем.
Ной никак не реагировал на слезы. Обойдя кровать, он улегся на покрывало и повернулся на бок в мою сторону. Согнув руку в локте и опустив на нее голову, он вдруг сказал:
Как люди смогут увидеть твою боль, если ты ее все время скрываешь?
Я выдохнула, отвернувшись. Лучше уж смотреть в потолок, чем в прикрытые от усталости глаза Ноя. Он долгое время молчал, старательно подбирая слова.
Если ты не борешься с ними, Кая, тогда играешь в их игры и живешь по их правилам.
Я не знала, что он имел в виду, но вдруг перед глазами всплыли вырезки из газет двадцатилетней давности. Мама вступила в неравную схватку с чудовищем и проиграла, теперь настала моя очередь
Кая, послушай. Ной внезапно положил ладонь на мою щеку, и под напором его руки мне пришлось обернуться. Я была так поражена его прикосновением, что даже не успела отстраниться. Ты почему-то решила, что боль делает тебя уязвимой, слабой, но это ложь. Какая же ты глупышка.
Убери руку.
Ной закатил глаза, но руку убрал.
Я могу тебе помочь. Ты только поговори со мной.
Опять он за свое изможденная воплями и панической атакой, я совсем не хотела разговаривать, но когда Ной смотрел так, как сейчас, будто он действительно готов мне помочь, будто еще один рывок вперед, еще один толчок в спину и я со всем справлюсь, я не могла молчать.
Я не верила, что станет легче, но ответила:
Кира написала обо мне статью в местной газете. Взгляд скользнул по шраму на запястье еще одно напоминание о пытках.
Где эта газета?
Как будто он сам не видел! сердито подумала я, потирая большим пальцем белую полоску.
На полу, но ты вряд ли что-нибудь сможешь понять. Закрыв глаза, я подтянула покрывало к подбородку и добавила: Я ее разорвала. Никчемная, дурацкая статья, где нет ни капли правды
Вдруг тело стало мягким, будто пластилин. Я забыла, о чем думала и о чем говорила. Это присутствие Ноя так на меня действует, это он, его рука, нежно коснувшаяся моего запястья, наши переплетенные пальцы
Когда все мои ощущения сосредоточились на пальцах Ноя, которые оказались в моей ладони, я резко распахнула глаза и убрала руку.
Что ты делаешь?
Ничего, ответил он невозмутимо и снова взял меня за руку. Я была ошеломлена таким беспардонным, бесстрашным поведением и вновь не смогла отодвинуться. Рука будто принадлежала не мне, а ему. Родные глаза-льдинки так и впились в меня, вытаскивая из горла одно признание за другим.
Кира написала обо мне ужасные вещи. И о Джорджи, и о маме с папой
И это все ложь?
Конечно да! снова взбеленилась я, выдергивая руку, села и уставилась на Ноя сверху вниз. Конечно, все ложь!
Ной сел гораздо более проворно, чем я, и обернулся ко мне.
Тогда в чем дело? спросил он. Тогда почему ты расстроилась, раз все ложь?
Я опешила от того вопроса, который был таким простым и сложным одновременно. Но Ной, казалось, и не ждал моего ответа. Вцепившись в мое плечо мертвой хваткой, чтобы наверняка оставить отпечатки пальцев, он сказал:
Тогда в чем дело? спросил он. Тогда почему ты расстроилась, раз все ложь?
Я опешила от того вопроса, который был таким простым и сложным одновременно. Но Ной, казалось, и не ждал моего ответа. Вцепившись в мое плечо мертвой хваткой, чтобы наверняка оставить отпечатки пальцев, он сказал:
Ты и так уже разбита. Ты, как эта газета, разлетелась на части. Не позволяй их словам проникнуть в тебя.
Я затаила дыхание, слушая его четкий приказ: «разбита, разлетелась на части, не позволяй проникнуть словам»
И вдруг все мысли разом перечеркнула одна-единственная: «А почему я вообще позволяю ему себя касаться?»
Этот вопрос, произнесенный холодным внутренним голосом, отрезвил так, будто мне на голову опрокинули ведро ледяной воды. Я отодвинулась от Ноя, неуклюже выбралась из-под одеяла, внезапно превратившегося в оковы, скользнула на пол. Краем глаза видела, как скептично Ной наблюдает за моими движениями, многозначительно выгнув бровь. Занятая необходимостью собрать обрывки газеты, я притворялась, что не замечаю пристального взгляда.
Так-так начал он тем же тоном, который всегда предшествовал насмешкам в мой адрес.
Теперь со мной все хорошо, прервала я каким-то чужим, оптимистичным и легкомысленным голосом, не похожим на мой собственный. Смяв кусочки статьи в один большой комок, я отправила его в мусорную корзину и обернулась к Ною, который с сомнением поднялся с кровати и теперь засовывал босые ноги в тапки-собаки.
Я больше не буду плакать, обещаю. Спасибо. Со мной все хорошо.
Слово «плакать» я произнесла с трудом, но даже виду не подала, что испытываю дискомфорт. Ной равнодушно пожал плечами, давая понять, что не верит ни единому моему слову, и проплыл мимо к двери.
Ладно, я, как всегда, проявлю огромное терпение и просто подожду, когда ты перестанешь вести себя так странно. Пойду пока приготовлю что-нибудь эдакое. Я изумленно обернулась, но Ноя уже и след простыл.
И это я веду себя странно?
Тупо уставившись в одну точку и ничего перед собой не видя, я обняла себя руками, спрятала ладони под мышками и нахмурилась. Что со мной творится? Мое сердце сейчас просто выпрыгнет из груди. Не так надо вести себя в обществе Ноя Харрингтона, не так.
Фух, надо размяться, хорошенько поработать над мышцами. Наверное, у меня судорога. В голову продолжала лезть всякая чушь, так что я стала делать обычную разминку. Спустя полчаса, упав на зад после очередной порции приседаний, я бухнулась спиной на пол и посмотрела в потолок.
Странно. Я разорвала Кирину газету на клочки, а Ной рассек всю мою ярость лишь коротким разговором. И прикосновениями. Я вдруг вспомнила его пальцы на своей щеке, на запястье, когда он схватил меня за плечо
Бр-р я встряхнулась, поднимаясь на ноги. Остывшее тело тут же обдало холодком, и я, чувствуя приятную боль в мышцах, отправилась в ванную. Уйдя под воду, вспомнила тот сентябрьский день, когда Ной достал меня из воды и сказал, что я умерла и теперь связана с Ледой Стивенсон
Интересно, а какой была бы моя жизнь, не будь всего этого кошмара? Если бы не было убийцы, не было Дэйзи Келли в жизни мамы
Из моего рта вырвались пузырьки, и я закрыла глаза. Я еще немного потерпела, пока в висках тревожной пульсацией не отозвалась ускользающая жизнь, и затем вынырнула на поверхность, хватая ртом воздух.
Хорошенько прокашлявшись, я опустила голову на бортик ванной, продолжая размышлять. На самом деле, мне всегда казалось, что все изменилось после того дня в городском суде, когда я дала показания против Стивена Роджерса. Я всегда думала, что моя жизнь оборвалась в тот момент, когда это чудовище отняло у меня Джорджи. Оказалось, нет. На самом деле все началось еще задолго до этого, вся моя жизнь перевернулась с ног на голову в тот день, когда мама познакомилась с Дэйзи Келли, когда она узнала имя убийцы Именно тогда все было кончено. Если бы папа и Джорджи были живы одиннадцатого сентября, они сгорели бы вместе с мамой в том адском пожаре.
Так почему я все еще жива?
На один краткий миг, лишь на жалкую секунду мне хотелось забыть о том, кто я, забыть обо всех ужасах, из которых соткано полотно моей жизни. Просто взять и сделать это.
Сделать это.
Я вдруг обнаружила, что смотрю в одну точку: на фен, лежащий на полке рядом с шампунем и гелем для душа. Прошла еще минута, а может быть, целая вечность, и все это время я едва дышала. В груди все сжалось от странного, непривычного предвкушения.
Это займет секунду. Одно движение. Я просто суну вилку в розетку, а затем положу эту штуку рядом с собой. А может быть, просто уроню, вряд ли у меня будет время, чтобы укладывать фен поудобнее и тогда мои проблемы решатся, может быть, я даже увижу Джорджи и маму с папой
Может быть, заполнится пустота в груди. Сейчас я чувствую абсолютно все, словно оголенный нерв, а через секунду не буду чувствовать ничего.
Будто со стороны я наблюдала за тем, как моя рука тянется к фену но тишину вдруг нарушил шум со стороны спальни: кто-то затопал в мою сторону.
Кая! Ной стал колотить по двери ванной как одержимый. Эй, ты там в порядке?
Я испуганно схватилась за бортики ванны и сжала пальцы. Вода давно остыла, кожа покрылась мурашками. Я все же смогла попросить Ноя перестать стучать, и голос при этом был сдержанным и твердым.
Закутавшись в полотенце, я распахнула дверь и воскликнула:
Видишь, со мной все в порядке, ничего не случилось!
И при этом, пока Ной напряженным взглядом осматривал меня с ног до головы, я не могла не думать о том, что он только что спас мне жизнь. Он спас мне жизнь, а я бы могла
Ты точно в порядке? спросил он наконец с сомнением в голосе. Мы встретились взглядами, и я едва не отвернулась, чтобы он не прочел правды в моих глазах. Мне просто показалось показалось, что что-то происходит.
Только не читай мои мысли, взмолилась я, не надо.
Все хорошо, сказала я, и голос дрогнул. Прочистив горло, с долей иронии я добавила: Ну, не считая того момента, что я голая и не могу искупаться. Если ты понимаешь, на что я намекаю.
По ногам уже начал подниматься холодок, с меня капала вода. Но мне было жарко, так жарко, как никогда. Стыд разлился по всему телу, опалил краснотой каждый открытый участок кожи, плеснул в лицо раскаленной лавой. Ной, заметив, как мои щеки покраснели, смущенно кашлянул и сделал шаг назад.