Мистер Гудвин!
Потому я снова вышел и закрыл дверь из прихожей. Сьюзен подождала, когда я подойду ближе, и спросила:
Кажется, это один из финалистов? Его фамилия Роллинз?
Точно. Хэролд Роллинз, Берлингтон, Айова, преподаватель истории в Бемис-колледже.
Она оглянулась на своих. Все трое двинули головой на дюйм влево и снова назад. Она посмотрела на меня:
Мистер Вулф спрашивал, не хочу ли я что-нибудь сказать по поводу мисс Фрейзи. Не считаю ли я, что тут есть что обсудить. В данный момент я не могу это решить, но немного позже скажу. Это совершенно возмутительно
Кнудсен дернул ее за рукав, и она замолчала. Бросила на него взгляд и наклонила голову в мою сторону.
Никаких комментариев! почти выкрикнула она и, отвернувшись, протянула руку за пальто на вешалке. Ее спутники сделали то же самое.
Если вы, джентльмены, не против, сказал я исключительно дружелюбно, я задал бы вопрос. Моя бабушка в Огайо частенько меня спрашивала, что было бы, если бы мой кот умел разговаривать. Я и сам хотел бы это знать. У вас у кого-нибудь в портфеле, случайно, нет кота?
Никаких мыльных опер. Ни единого звука. Я сдался и отпер им дверь.
Никаких мыльных опер. Ни единого звука. Я сдался и отпер им дверь.
Глава 8
Вернувшись в кабинет, я, прежде чем проследовать к своему столу, занялся освещением. У нас восемь разных источников света: один на потолке, под большой алебастровой розеткой, его выключатель расположен на стене, один на стене за креслом Вулфа, третий у него на столе, четвертый на столе у меня, пятый подсвечивает изнутри большой глобус, а еще три подсветка книжных полок. Тот, что на столе у Вулфа, предназначен исключительно для дела вроде кроссвордов. Тот, что на стене у него за спиной, для чтения. Вулф любит, когда включены вообще все, потому я сделал полный круг, сел, взял блокнот и только тогда обратил внимание на Хэролда Роллинза.
Ушли? спросил Вулф.
Да, сэр. Без комментариев.
Роллинз удобно расположился в красном кожаном кресле просто как у себя дома, хотя ему больше подошло бы какое-нибудь вдвое меньше. Он, вероятно, тоже отощал, пока возился с заданиями, забывая поесть, но не усох, как Кэрол Уилок, и выглядел вполне себе здоровым, пусть от лица только и остались что широкий, подвижный рот и очки в толстой черной оправе. Остальное, в том числе подбородок и нос, я заметил, лишь сделав усилие.
О глазах за такими очками трудно было судить, но, кажется, он смотрел на меня с тем же сдержанным любопытством, что и я на него.
Вас ведь зовут Гудвин? спросил он; пришлось сознаться. Значит, это вы натравили на меня Янгера? Надеюсь, не ждете от меня благодарности? Не дождетесь. Потом переключился на Вулфа. Можно начинать. Я согласился на эту встречу, только чтобы скоротать время. Я оказался здесь в чрезвычайно нелепом положении и не вижу никакого достойного способа из него выйти, так зачем же упускать возможность увидеть знаменитую ищейку? Он улыбнулся и покачал головой. Не в оскорбительном смысле. Вряд ли в моем положении имеет смысл пытаться кого-нибудь оскорбить. О чем будем беседовать?
Вулф смотрел на него задумчиво:
Полагаю, мистер Роллинз, вы напрасно впадаете в отчаяние. Я работаю на компанию «Липперт, Бафф и Асса», однако ваши интересы во многом совпадают с интересами компании, и они не меньше вашего хотели бы сейчас сохранить репутацию и персональное достоинство. Положение еще можно спасти, а вы к тому же можете еще и получить немалую сумму. Вам не понравилось предложение мистера Янгера?
Он по-прежнему улыбался:
Разумеется, я понимаю, что нужно быть снисходительным.
К мистеру Янгеру?
К вам ко всем. У нас с вами абсолютно разная система ценностей, и, честно говоря, к вашей я отношусь без уважения, однако никто меня не заставлял, виновато исключительно мое легкомыслие. Да, я сам вырыл себе могилу. Хотя я осознаю это и признаю собственную вину, но от этого грязь и черви не перестают вызывать отвращение. Можете ли вы вернуть мне мою работу?
Работу?
Да. Я преподаю историю в Бемис-колледже, но работать мне там осталось недолго. Вам, наверное, смешно это слышать Впрочем, нет, не так. Это мне смешно говорить об этом с вами вот так будет точнее. В прошлом году в сентябре один из моих коллег принес мне рекламу конкурса и смеха ради сказал, что конкурс должен меня заинтересовать как человека, который знает и преподает историю. Задания оказались настолько простые, что вся затея выглядела идиотской, и в первой, и во второй части конкурса, которую принес тот же коллега. Мне стало любопытно, долго ли продержится этот идиотизм, так что я взялся разгадывать эти дурацкие загадки, как только их напечатали, а вскоре увлекся. Я поставил себе задачей разгадывать, не заглядывая ни в одну книгу, но уже двенадцатый стишок озадачил настолько, что я нарушил это правило, только чтобы выбросить его из головы. Его губы скривились. Я сказал, что формально не стал участвовать в конкурсе?
Нет.
Не стал. Эти загадки были способом провести время, забавной игрой. Но когда разгадал последнюю, двадцатую загадку, которая, должен признать, оказалась довольно остроумной, я заполнил анкету и вместе с ответами отослал на конкурс. Если бы вы спросили меня зачем, я не знал бы, что ответить. Полагаю, конкурс разбудил самые примитивные желания, которые раньше, вероятно, дремали в низших стратах моей личности. Они и потянули меня в трясину, как-то им это удалось, хотя в своих поступках я никогда не соотносился с ними напрямую. На следующий день я был в ужасе от того, что сделал. Я получил свою кафедру в тридцать шесть лет. Я серьезный человек, толковый ученый, у меня уже вышло две книги, и есть вполне определенные желания, которые я намерен реализовать. Если бы я получил просто приз в парфюмерном конкурсе под названием «Pour Amour», это легло бы пятном на мою работу, а уж большой приз, половину или четверть миллиона Этого мне не пережить. Он улыбнулся и покачал головой. Вы не поверите, но я пришел в ужас, когда получил уведомление, где говорилось, что я попал в число семидесяти двух конкурсантов, которые показали одинаковый результат. Чтобы разрешить ничью, мне в числе остальных выслали пять новых заданий и дали срок неделю. Я разгадал эти загадки раньше и через четыре дня уже отправил ответы. Возможно, у меня шизофрения, которая, должно быть, имеет множество форм и проявлений, или же пора обратиться к демонологии. Когда-то я был под большим впечатлением от «Истории дьявола» Густава Роскоффа. Как бы то ни было, ответы я отослал, потом получил приглашение в Нью-Йорк, куда и приехал всего сутки назад и оказался замешан не только в парфюмерном конкурсе, заработав себе среди студентов прозвище вроде Роллинз-Ради-Любви, но теперь еще и в убийстве, то есть в скандале национального масштаба. Мне конец. Если я и не подам заявление, меня уволят. Так можете ли вы найти мне работу?
Мне по-прежнему хотелось, чтобы он снял очки и я увидел бы его глаза. Если судить по свободной позе, по голосу и надменной улыбке, он хорошо держал удар, этакий галантный, но мужественный рыцарь, терпящий бедствие, но не жаждущий ничьей крови. Все же я не мог на это купиться, поскольку даже такой высокообразованный тип, как он, вряд ли считал бедствием полмиллиона баксов, потому мне и хотелось увидеть его глаза.
Но единственное, что я видел, это отражение электрических ламп.
Вы попали в сложное положение, признал Вулф, тем не менее я полагаю, что ваше отчаяние чрезмерно. Учредите на призовые деньги академическую стипендию.
Я думал об этом. Это мало чему поможет, улыбнулся он. Самый простой способ признаться в убийстве. Вот это сработает.
Признание пришлось бы чем-то подтвердить. Можете привести детали?
Вряд ли. Описать квартиру не могу, из какого оружия его застрелили, не знаю.
В таком случае это безнадежно. Возможно, было бы лучше разоблачить убийцу и стать национальным героем. Такое звание заслонит ваш позор. Понимаю, вы не ищейка, но у вас есть голова на плечах. За отправную точку можно взять все, что вспомните про вчерашнюю встречу в «Черчилле». Кто что делал, кто что сказал? В ком проявились какие-либо признаки жадности или фанатизма? В частности, кто что сказал и сделал, когда мистер Далманн достал ту бумагу, где, как он объявил, были записаны ответы?
Ничего. Вообще ничего.
Это, конечно, был шок. Но позднее?
Позднее тоже. Улыбка его становилась все снисходительнее. Думаю, не нужно вам объяснять, что там была за атмосфера. За тем столом сидели тигры, готовившиеся к прыжку на одну и ту же добычу. Стервятники, которые кружат над трупом, выбирая момент, когда рвануться вниз первым, чтобы ему достались сердце и печень. Любезности были вынужденные и фальшивые. Разошлись мы сразу, как только встреча закончилась, и каждый сжимал в руке свой конверт, каждый желал другому какого-нибудь несчастья, любого, вплоть до смерти.
В таком случае вы не знаете, кто из них, если такой вообще был, решил, что мистер Далманн шутит.
Понятия не имею.
А вы?
А! Вид у Роллинза стал довольный. Вот это уже ближе к делу, хотя, признаться, я думал, что вы действуете тоньше. В полиции мне не поверили бы, как и вы не поверите. Я действительно не знаю. Это был какой-то кошмар. Мой демон привел меня туда с единственной целью выиграть этот конкурс лишь благодаря своему уму и сообразительности. Показал он нам лист с ответами или просто клочок бумаги, совершенно меня не интересовало. Если бы случайно или по чьей-то неосторожности этот лист попал бы ко мне в руки, я сжег бы его, не заглянув, не из добропорядочности, а из гордыни. Жаль вас разочаровывать, но я не могу ответить на ваш вопрос, подумал ли я тогда, что Далманн шутит, потому что я никак об этом не думал. Теперь вы захотите узнать, что я делал вчера вечером, после того как мы разошлись.
Вулф покачал головой:
Не так чтобы очень. Вас об этом, конечно, спросили в полиции, и у них намного больше, чем у меня, возможностей, чтобы отследить ваши перемещения и проверить алиби. К тому же я не занимаюсь расследованием этого убийства.
Чем же вы занимаетесь?
Я пытаюсь найти способ завершить ваш конкурс таким образом, чтобы учесть интересы всех сторон. Вы говорили, мистер Янгер с вами беседовал. Что он сказал?
Передал то, что ему сообщил о мисс Фрейзи Гудвин, а еще что хочет, чтобы мы втроем, с ним и миссис Уилок, нашли адвоката и подали в суд. Но, помимо этого, хочет, чтобы мы убедили мисс Тешер и мисс Фрейзи разделить на пятерых поровну пять главных призов. Я же ответил, что нельзя сделать и то и другое.
Что вам кажется предпочтительнее?
Ни то ни другое. Поскольку я должен платить за дудочку, то предпочел бы танцевать. Далманн назвал последние загадки самыми темными, темнее всех предыдущих, и я ему верю. Сомневаюсь, что мисс Фрейзи и ее подруги сумеют их разгадать, и удивлюсь, если сумеет мисс Тешер. Когда мы закончим наш разговор, я отправлюсь в одну из лучших частных библиотек в Нью-Йорке, где просижу всю ночь, и я уже знаю, что за книгу я открою первой. Вот вам одна из загадок:
Джек для меня любовь открыл,
Я к свадьбе с ним собралась;
Но горьким день той свадьбы был
Я с Чарльзом обвенчалась.
Роллинз поднял руку к очкам, но лишь немного поправил их.
Вам эти строчки что-нибудь говорят?
Чем же вы занимаетесь?
Я пытаюсь найти способ завершить ваш конкурс таким образом, чтобы учесть интересы всех сторон. Вы говорили, мистер Янгер с вами беседовал. Что он сказал?
Передал то, что ему сообщил о мисс Фрейзи Гудвин, а еще что хочет, чтобы мы втроем, с ним и миссис Уилок, нашли адвоката и подали в суд. Но, помимо этого, хочет, чтобы мы убедили мисс Тешер и мисс Фрейзи разделить на пятерых поровну пять главных призов. Я же ответил, что нельзя сделать и то и другое.
Что вам кажется предпочтительнее?
Ни то ни другое. Поскольку я должен платить за дудочку, то предпочел бы танцевать. Далманн назвал последние загадки самыми темными, темнее всех предыдущих, и я ему верю. Сомневаюсь, что мисс Фрейзи и ее подруги сумеют их разгадать, и удивлюсь, если сумеет мисс Тешер. Когда мы закончим наш разговор, я отправлюсь в одну из лучших частных библиотек в Нью-Йорке, где просижу всю ночь, и я уже знаю, что за книгу я открою первой. Вот вам одна из загадок: