Таким образом, посредники были нужны в первую очередь как гаранты того, что Речь Посполитая будет соблюдать условия заключенного соглашения.
Глава 5. На пути к Андрусову
С начала 1665 г. на русско-польские отношения стал всё сильнее оказывать воздействие внутриполитический кризис в Речи Посполитой.
Выполняя задуманный ранее план, королевский двор на сейме 1664 г. приступил к расправе с вождем оппозиции Е. Любомирским. 29 декабря н. ст. 1664 г. сеймовый суд, обвинив его в измене, приговорил вельможу к утрате должностей, конфискации владений и смертной казни. Хотя никто не осмелился выступить публично против этого решения, сейм сторонниками Любомирского был сорван, и так начался открытый конфликт между враждебными политическими силами[365]. Е. Любомирский нашел приют в Силезии во владениях императора Леопольда I, не желавшего вступления французского принца на польский трон. В записках, поданных Любомирским императору и его министрам в январе-феврале 1665 г., был поднят вопрос о предоставлении ему субсидий для набора войска, чтобы вести войну с королем и его сторонниками[366].
С начала 1665 г. на русско-польские отношения стал всё сильнее оказывать воздействие внутриполитический кризис в Речи Посполитой.
Выполняя задуманный ранее план, королевский двор на сейме 1664 г. приступил к расправе с вождем оппозиции Е. Любомирским. 29 декабря н. ст. 1664 г. сеймовый суд, обвинив его в измене, приговорил вельможу к утрате должностей, конфискации владений и смертной казни. Хотя никто не осмелился выступить публично против этого решения, сейм сторонниками Любомирского был сорван, и так начался открытый конфликт между враждебными политическими силами[365]. Е. Любомирский нашел приют в Силезии во владениях императора Леопольда I, не желавшего вступления французского принца на польский трон. В записках, поданных Любомирским императору и его министрам в январе-феврале 1665 г., был поднят вопрос о предоставлении ему субсидий для набора войска, чтобы вести войну с королем и его сторонниками[366].
Осуждение Любомирского произошло как раз в те дни, когда в Варшаве находился Василий Тяпкин. Поэтому об этом событии и срыве сейма скоро должны были узнать в Москве[367]. Когда в середине февраля 1665 г. было принято решение направить в Варшаву дьяка Григория Богданова, чтобы обсудить, кто будет выступать в роли посредника на мирных переговорах, и заключить соглашение о временном прекращении военных действий[368], ему было поручено узнать «о Любомирском что учинят»[369]. Но еще до того, как он мог выполнить это поручение, важные сведения прислал в Москву сын А. Л. Ордина-Нащокина Воин. Бежавший в Речь Посполитую в начале 1660 г., сын царского фаворита стал здесь «покоевым дворянином» короля Яна Казимира, но позднее раскаялся в своем поступке и стал сообщать в Москву важные сведения о положении в Речи Посполитой[370]. В своем письме[371] он передал в Москву, что 20 марта 1665 г. до королевского двора дошли слухи, что Любомирский отправил гонца в Россию. Тогда король и литовский канцлер К. Пац прибегли к своеобразному способу проверки этих слухов. Было сочинено письмо А. Л. Ордина-Нащокина, в котором от имени царя Любомирскому предлагалась помощь[372], и Воина отправили с этим письмом в Силезию. Из этого сообщения ясно следовало, как опасаются в Варшаве контактов между русскими властями и Любомирским.
Воин сообщал и другую важную информацию. По его словам, король и сенаторы, чтобы предотвратить соглашение между Любомирским и царем, готовы уступить Русскому государству «городы по Березину по реку», а если царь поможет возвести на трон герцога Энгиенского, то ему «уступят на урочные лета Киев с Украиной по Днепр реку».
Неудивительно, что под воздействием таких сообщений в Москве в конце весны 1665 г. было принято решение вступить в переговоры с Любомирским. Подготовка такой миссии проходила при активном участии А. Л. Ордина-Нащокина.
В начале 1665 г. он получил назначение воеводой во Псков, но это не означало его отстранения от дипломатической деятельности. Напротив, он был послан во Псков, «чтоб за псковским воеводством о делах государственных ссылка чинить в Ригу, в Колывань, в Ругодив»[373]. В марте для ведения переговоров ему были посланы «образцы» писем к бранденбургскому курфюрсту, курляндскому герцогу и литовским гетманам[374]. Именно А. Л. Ордин-Нащокин рекомендовал для установления контактов с Любомирским Петра Марселиса, члена осевшей в Москве купеческой семьи, неоднократно выполнявшего поручения русского правительства в Европе[375]. 16 февраля 1665 г. он был направлен за границу с официальным поручением просить курфюрста, императора и датского короля о посредничестве на будущих переговорах между Россией и Речью Посполитой[376]. К концу весны в Москве сложилось решение с его помощью установить прочную связь с Любомирским. В мае к А. Л. Ордину-Нащокину была отправлена грамота царя к Любомирскому, которую тот «почтой» отправил через Ригу в Гамбург «по Петрову приказу Марселиса, он велел туды послать»[377]. Посылая грамоту, псковский воевода снабдил Марселиса своими дипломатическими указаниями. Текст грамоты и эти указания дают возможность выяснить, чего ожидали в Москве от контактов с Любомирским.
В царской грамоте, датированной 10 мая 1665 г., говорилось, что царь узнал о гонениях на Любомирского, «занеже приводил ваше желательство к успокоению кровей». Далее снова говорилось о том, что «ваша честность паче иных посторонних вечное успокоение хочешь учинить». Далее в грамоте говорилось, что П. Марселис послан к императору хлопотать о его посредничестве на мирных переговорах и должен «объявить ясновельможному гетману те дела, которые до покою христианского належат»[378]. Отправив грамоту, А. Л. Ордин-Нащокин сообщал Ю. А. Долгорукому, что он предложил Марселису убедить Любомирского, чтобы он был «надежен» на милость царя и чтобы он написал и прислал во Псков с верным человеком свое «намерение к покою государства своего и к вечному благоутешению»[379].
Из этих текстов следует, что после отказа гетмана участвовать в походе Яна Казимира 1663/4 г. в Москве его стали рассматривать как политика, выступающего за заключение мира между Россией и Речью Посполитой. Речь шла на этом этапе, по-видимому, прежде всего о том, чтобы с помощью Любомирского воздействовать на общественное мнение Речи Посполитой, чтобы магнаты и шляхта заставили королевский двор согласиться на заключение мира с Россией.
О том, что происходило в последующее время, достаточно ясных свидетельств не имеется. П. Марселис смог приступить к исполнению своей миссии лишь после приезда в Вену в июне 1665 г. Помимо П. Марселиса, предпринимал попытки установить с ним связь и Воин Нащокин. В письме отцу от 12 мая 1665 г. из Вены он писал, что ждет ответа Любомирского на свои письма и с этим ответом поедет к царю[380]. Однако получил ли он какой-либо ответ, неизвестно, а само его письмо П. Марселис доставил отцу лишь в марте 1666 г.[381] Петр Марселис сообщил А. Л. Ордину-Нащокину о своем намерении послать с грамотами своего сына Леонтия (Леонарда). В своем письме Ю. А. Долгорукому А. Л. Ордин-Нащокин писал, что хорошо бы, чтобы «ближние бояре единомысленно» дали ему указания, «что говорить с Москвы»[382]. Необходимость в посылке новых указаний, как представляется, была связана с тем, что к началу лета 1665 г. Е. Любомирский, получивший средства у австрийского императора, набрал войско и стал у границ Речи Посполитой. Это означало начало вооруженного мятежа («рокоша»), направленного против короля и его советников. О том, каковы могли быть эти указания, позволяет судить сообщение секретаря Любомирского Б. Пестшецкого о своей беседе с П. Марселисом в Вене в июне 1665 г. П. Марселис передал ему царскую грамоту и обещал от имени царя помощь людьми и деньгами[383]. До прямой встречи Любомирского с представителем царя сыном П. Марселиса Леонтием дело дошло лишь к концу 1665 г.[384] К этому времени в отношениях между Россией и Речью Посполитой произошли значительные перемены.
Первая половина лета 1665 г. стала, по-видимому, в Москве временем серьезных раздумий над тем, как действовать в новой непростой ситуации. Григорий Богданов всё не возвращался из Польши, и было неясно, могут ли и когда начаться мирные переговоры. Тем временем в Польше разгоралась, принимая все более широкие масштабы, гражданская война. Следует ли, воспользовавшись положением, ускорить мирные переговоры, добившись мира на приемлемых для русской стороны условиях, или, наоборот, начать активные военные действия? Некоторые данные говорили в пользу второго решения. Как уже упоминалось, сейм конца 1664 г. был сорван сторонниками Любомирского, сорван был и следующий сейм в марте 1665 г. Следовательно, не были приняты решения о сборе налогов на выплату жалованья войску. Литовское войско, не получившее жалованья, не хотело нести службу[385]. Весной 1665 г. действия русских войск были успешными. Ряд литовских отрядов был разбит, русская армия заняла Оршу[386].
Как представляется, отголосок таких споров можно обнаружить в письме А. Л. Ордина-Нащокина, отправленном к царю в начале июля[387]. В письме А. Л. Ордин-Нащокин решительно не советовал посылать «ратных людей» в Смоленск для развертывания военных действий и просил вызвать его в Москву, где он покажет, как можно добиться своих целей «мирным промыслом, а не ратми»[388]. Вызова в Москву псковский воевода не получил. Тогда он обратился к царю с новым письмом. Зная, что Г. Богданов еще не вернулся из Польши и мирные переговоры не начались в назначенное время, он предлагал проявить инициативу и снова сообщить в Варшаву о желании начать мирные переговоры. Он выражал готовность отправиться в Динабург (Борисоглебов) «для скорых обсылок с польскими и литовскими комиссары». И он снова советовал не начинать военных действий[389].
Неизвестно, насколько подействовали на царя Алексея Михайловича советы Ордина-Нащокина, но летом 1665 г. русские войска не предприняли крупных военных операций ни в Белоруссии, ни на Украине. Гетман И. М. Брюховецкий летом 1665 г. был приглашен в Москву, чтобы подписать соглашение, усиливавшее позиции русской власти на территории гетманства. Для последующих решений русского правительства важное значение имели материалы миссии Г. Богданова, вернувшегося в Москву в августе 1665 г.