Я только что прочитала пост! Подумала, вдруг кто-нибудь все-таки придет
На ней была свободная серая футболка с логотипом факультета «Французская литература 2002», темно-синие шорты и шлепанцы с тремя полосками. Скорее всего, по дороге она упала, потому что на ее ноге запеклось несколько капель крови.
Хорошо, что успела!
Все три года Морэ постоянно писала про музыку. Большинство ее текстов посвящалось иностранным исполнителям, о которых я никогда даже не слышала. Изредка под ее постами появлялась пара комментариев, однако в целом они никого особенно не интересовали. Но она все равно продолжала писать. Причем ее посты нельзя было назвать небрежными заметками. Несмотря на то, что реакций пользователей форума Морэ не получала, сама она комментировала чужие записи чаще всех. Даже на шутливые сообщения она отвечала с полной серьезностью.
Ты ведь была в классе номер десять в выпускной год? спросила она.
Я кивнула, а она рассказала, что часто видела меня в коридоре, где я постоянно стояла у окна.
На ужин мы заказали колбасу сундэ с тушеными овощами и бутылку сочжу. Мы с Конму много разговаривали и ели по чуть-чуть, а Морэ ела сосредоточенно и увлеченно, даже не вытирая соус с уголков рта. Мы взяли еще порцию жареного риса, съели и его, а потом пошли в «Анданте» небольшое кафе в европейском стиле с диванами и приглушенным освещением. Днем там подавали сеты из спагетти с отбивной в панировке и крем-супом, а по вечерам предлагали посетителям сок, баночное пиво, кофе, черный чай и парфе.
Глядя на оживленно болтавшего Конму, я вспомнила его запись:
Почему больные люди создают семьи?
Конму писал нечасто, но иногда выкладывал длинные тексты, в которых делился своими мыслями. Мне нравилось, как он облекал в слова события из своей жизни и что никогда не напрашивался на жалость. Если появлялась новая запись от Конму, я, гадая, о чем же он написал сегодня, сразу открывала ее и перечитывала по несколько раз. Пока мы шли по улице, я вспоминала фразы из его постов и удивлялась тому, что человек без лица, существовавший для меня раньше только в текстах на форуме, на моих глазах сначала ел колбасу, а теперь пьет пиво из банки.
Мы сидели на диване и разговаривали о старших классах. Вспоминали, что почему-то во время всех экскурсий и поездок обязательно шел дождь, шутили, что мы такие низкорослые, потому что в столовой нас плохо кормили, возмущались, что для строительства нового учебного корпуса вырубили вишневую аллею. Выяснилось, что Морэ и я учились в одной средней школе.
Я не видела тебя там.
Неудивительно. Я перевелась в конце второго года.
Откуда?
С третьего класса начальной школы я жила в Лос-Анджелесе. Потом вернулась в Корею.
Ясно.
Казалось, я вот-вот должна была что-то вспомнить, но не могла. Где-то среди воспоминаний смутно промелькнуло детское лицо Морэ. Я почти не сомневалась, что встречала ее до старшей школы, но теперь осталось только размытое и почему-то неприятное впечатление.
Морэ и Конму хорошо подходили друг другу. Если Конму мастерски острил в своей прохладной манере, то Морэ смешила непосредственностью. Их университеты были совсем рядом, а дома разделяла всего одна автобусная остановка. Они не были знакомы, но по дороге в школу часто ездили на одном автобусе и хорошо знали друг друга в лицо.
Я не представлял, что ты и есть Морэ!
А я понятия не имела, что ты Конму!
Они выглядели счастливыми, когда делились друг с другом этими открытиями. Мы обменялись ID в мессенджере и номерами телефонов.
От «Анданте» я могла дойти до дома пешком, но Морэ и Конму нужно было добираться на автобусе. Я посмотрела им вслед, когда они плечо к плечу шагали на остановку. Я не знала, увидимся ли мы снова, но, по крайней мере, время провела весело.
От «Анданте» я могла дойти до дома пешком, но Морэ и Конму нужно было добираться на автобусе. Я посмотрела им вслед, когда они плечо к плечу шагали на остановку. Я не знала, увидимся ли мы снова, но, по крайней мере, время провела весело.
Пока я шла домой, перед глазами продолжало стоять лицо Морэ. Слишком мало ребят учились со мной и в средней, и в старшей школе, почему же я ее не помню? Если она перевелась Проходя мимо мусорных баков, я вдруг вспомнила, где видела ее в первый раз.
У помойки. В тот день я получила пощечину.
Пришла моя очередь дежурить от класса на школьном дворе. Я пропустила автобус и на пятнадцать минут опоздала на разнарядку. Когда я добралась до мусорных баков за школой, атмосфера уже была напряженной. Дежурный учитель стоял перед ребятами и кричал. Было холодно. Как только я подошла, он тут же влепил мне пощечину. На несколько секунд перед глазами потемнело. Я пыталась рассчитать, ударит ли он меня снова: «Стукнет несколько раз? Сколько?»
Я уже смирилась с происходившим. Просто очередной досадный поступок очередного досаждающего взрослого. Нет, скорее это просто жестокое развлечение убогого человека, который даже досадить не способен. Я подобрала упавшие на землю очки и взяла в руки веник и совок. Подняв голову, я изо всех сил старалась не выдать того, что чувствовала себя униженной.
В это время подошла еще одна дежурная в мешковатой форме и с термобоксом для ланча в руках. Ростом она была не выше ста сорока сантиметров, а торчавшие из-под длинной школьной юбки ноги были тонкими, как у птички. Учитель в мгновение ока подлетел к ней и ударил по голове. Она стала подниматься на ноги, но он дал ей еще и пощечину.
С покрасневшим лицом она стояла среди остальных и рыдала. Пока она плакала, подрагивая плечами, к ней подошла другая дежурная наверное, пыталась ее успокоить. Она все рыдала и рыдала, и ее вид вызывал неприязнь. Она даже не пыталась скрыть, что ей больно, и меня это раздражало. «Ей что, никогда раньше не попадало?» Огромная школьная форма, тощее тело и красное, искаженное гримасой маленькое лицо противно замелькали перед глазами.
Почему это вспомнилось только сейчас? Почему я не узнала ее, когда в старшей школе мы пересекались в коридоре?
У Морэ была особая сила притяжения.
Если бы не она, то мы, скорее всего, больше не встретились бы или увиделись бы еще лишь пару раз. Морэ создала нам чат на троих в MSN и каждый вечер писала сообщения. Однажды она даже позвала меня сходить в кафе, где подрабатывал Конму. Мне все это казалось необычным, но такой ее энтузиазм и интерес скорее радовали.
Обе мои школьные подруги поступили в другие города, и видеться мы перестали, а сойтись с кем-нибудь в университете у меня так и не получилось. Я считала, что одиночество неизбежно, и была уверена: любая привязанность рано или поздно разобьет сердце, искалечит и растопчет. Я выбрала для себя менее болезненный вариант: лучше быть отрешенной и одинокой, чем стать искалеченной, безобразной и растоптанной.
Морэ и Конму часто приходили в небольшой кинотеатр, где я подрабатывала. Они встречались между своими домами, вместе садились на автобус и ехали ко мне. Дожидаясь конца моей смены, они разглядывали рекламные плакаты и пили газировку. Когда я освобождалась, мы вместе смотрели какой-нибудь фильм.
Если кино заканчивалось, когда автобусы уже не ходили, они добирались домой пешком. Наблюдая за тем, как эти двое шли рядом по знакомому маршруту, я понимала они нравятся друг другу. Никаких особенных взглядов или намеков между ними не проскальзывало, но мне казалось, что этот неиссякаемый взаимный интерес и способность постоянно проводить время вдвоем сами по себе говорят о многом. С началом осеннего семестра Морэ и Конму стали каждое утро ездить на учебу вместе. Даже если у кого-то из них не было первой пары, они все равно подстраивались друг под друга, вдвоем садились в метро и отправлялись в университет доделывать там домашнее задание или заниматься чем-нибудь еще.
По вечерам Морэ устраивала Интернет-трансляции своей любимой музыки. Слушателей у нее было только двое я и Конму. Мы переписывались в MSN, читали или занимались другими делами под песни, которые ставила Морэ.
В такие моменты время наполнялось ее музыкой. Когда я ложилась на пол, закрывала глаза и слушала выбранные Морэ мелодии, казалось, кто-то садился совсем рядом и брал меня за руку. Я засыпала под трансляции, которые иногда длились по тридцать минут, а иногда по пять-шесть часов. Что это за группа, чей это голос, с какого концерта запись все было неважно. Ни я, ни Конму не спрашивали названия песен.
Однажды Конму пришел в кинотеатр один. Припав лбом к окну, он смотрел на улицу.
А где Морэ?
Не знаю, мы что с ней, комплект?
Может, она где-то прячется?
Ну, давай поищем! улыбнулся он.
Спокойный Конму всегда казался хмурым, но стоило ему улыбнуться, как его маленькие глаза превращались в два полумесяца, а взгляд смягчался. Мы пошли в сторону моего дома. Я пыталась поддержать разговор, но он все время обрывался на середине. После той встречи в пекарне мы с Конму впервые остались наедине. У аптеки мы сели на лестницу.
Знаешь, когда я написал тогда о встрече форума
Что?
Я очень хотел, чтобы ты пришла, Конму пинал землю носком кроссовка.
Почему?
Просто хотел хотя бы раз тебя увидеть. Узнать, что за человек писал такие посты.
Мне тоже было интересно, кто ты. Я сомневалась до самого конца, стоит ли идти.
Я всегда считала, что в реальной жизни лучше не встречаться, но, как только исчезла сама возможность увидеться, я изменила свое мнение. Конму спросил, правильно ли я в итоге поступила. Я кивнула.
С тобой и Морэ мне комфортно. Иногда ловлю себя на мысли, что даже странно так чувствовать себя рядом с другими людьми. Интересно, сколько это продлится
Ты всегда говоришь, как какой-нибудь столетний старец. Неужели это так важно сколько?
В тот момент мне показалось, будто он насмехался над моим желанием продолжать нашу дружбу.
Да. Для меня важно, резко ответила я.
Мы оба замолчали. Я ведь тоже знаю, что будущее иллюзия. Знаю, что мы живем в настоящем, и глупо пытаться вычислить конец чего-либо. И тем не менее.
Я переезжаю поближе к университету. Надеюсь, еще не слишком поздно. Хочу уехать как можно дальше, не хочу больше иметь ничего общего с этими людьми, не хочу получать от них никакой так называемой поддержки!
Конму
Я стану другим человеком. Я не собираюсь и дальше быть урной для чужих эмоций.
Уголки его глаз задрожали. Мы впервые заговорили об этом лично, лицом к лицу.
У тебя получится, произнесла я, глядя ему в глаза.
Конму отвел взгляд на ступеньки. Некоторое время мы сидели молча. Ветер той октябрьской ночью был холодным. Надетые не по погоде шорты обнажали свежую ссадину на его колене.
Я всегда сопереживала Конму. Сопереживала с тех пор, как впервые прочла его пост, сопереживала, когда начала видеться с ним вживую, проводить время и чего-то ждать от него. Даже когда он разочаровывал меня и причинял боль, это сопереживание не исчезло даже теперь оно по-прежнему живет внутри меня. Возможно, потому что я знала, какими усилиями ему все давалось. Эти бесконечные усилия отпечатались на его лице, поэтому я сама просто не могла быть неискренней рядом с ним. Мне не хотелось делать легковесных выводов о том, что он за человек.