У меня в организме уже слёз не осталось, но вы учтите, я сейчас только с виду спокойная, а на самом деле, от счастья реву.
Тони, перемешивавший лисички двумя деревянными лопатками, сунул одну из них в зубы и обнял Жанну освободившейся рукой.
Вас тут здорово не хватало, сказал он. А теперь всё в порядке. Я очень рад.
Куча пледов, лежавших в самом большом кресле, зашевелилась, и из неё выглянула очень растрёпанная голова. Эдо не сразу узнал Люси спросонок она была похожа на школьника-хулигана и одновременно на небрежно отрисованного персонажа аниме; да на кого и на что угодно, только не на себя.
Привет, сказала она. У нас тут девичник. Подружки меня в армию провожают. Ой, в смысле, замуж. В светлое будущее на изнанке реальности. Или всё-таки в мрачное? Короче, провожают. Куда-то туда.
Я так и понял, согласился Эдо. Типичный девичник. Именно так я их себе всегда представлял. Принимайте ещё двух подружек.
А кто вторая? оживилась Люси и тут наконец заметила Жанну. Вытаращилась на неё, как будто Эдо привёл с собой, как минимум, Лучезарного демона, вытащив его за шкирку из собственного страшного сна. Ой! Ты её где нашёл?
Случайно на пляже встретились.
На каком пляже?!
Понятия не имею, как он называется. От Центрального полкилометра примерно. Маленький, уютный такой.
Ты встретил Жанну на пляже? У Зыбкого моря? На Этой Стороне?!
Я туда на трамвае приехала, сказала ей Жанна. На улице Гелю была трамвайная остановка. И я села в трамвай. Весь вечер гуляла, потом уснула на пляже. Я не знала, что так нельзя. Эдо шёл мимо. Он меня, получается, спас.
Господи, вздохнула Люси. Ужас какой. Я тебе разве не говорила, что там долго нельзя?.. Получается, не говорила. Ох ты ж, блин. Она закрыла лицо руками и вдруг рассмеялась: Главное, ты же хотела прийти сюда! И пришла, в итоге. Интересный путь у тебя получился. Весёлая тётка твоя судьба.
Весёлая не то слово, подтвердил Иоганн-Георг, взмахнув огурцом, как волшебной палочкой. И строго спросил Жанну: Помните, я вам говорил, что вы настоящий художник? А вы зачем-то отнекивались. Ладно, вот вам доказательство: у всех настоящих художников вот такая припи удивительная судьба.
Лисички готовы, объявил Тони. Налетайте. На пятерых худо-бедно хватит. В кои-то веки я счастлив, что у нас не аншлаг!
Налей мне чего-нибудь духоподъёмного, попросил его Эдо. Лучше сразу полный стакан. У меня жизнь зашибись какая тяжёлая: сперва весь день принимал зачёты, а потом, как герой романа красотку на пляже спасал. И теперь собираюсь напиться так, чтобы мертвецы в аду содрогнулись. Я им обещал.
Про мертвецов в аду сейчас смешно было, подумал он голосом Сайруса. Лихо ты меня приложил.
Какое напиться?! подскочила Люси. У тебя же завтра публичная лекция. Я мимо университета с утра проходила и видела объявление. Здоровенное, белым по красному, как агитационный плакат.
Про мертвецов в аду сейчас смешно было, подумал он голосом Сайруса. Лихо ты меня приложил.
Какое напиться?! подскочила Люси. У тебя же завтра публичная лекция. Я мимо университета с утра проходила и видела объявление. Здоровенное, белым по красному, как агитационный плакат.
Лекция после обеда, сказал Эдо, с трудом оторвавшись от лисичек в сметане, вкусней которых, кажется, ничего в жизни не ел. К тому времени Тони меня отсюда благополучно выкинет за пьяный дебош.
Это всё-таки вряд ли, вздохнул Тони, протягивая ему стакан чего-то изумрудно-зелёного. У меня сердце доброе. Максимум, в погреб запру.
Пятое море
Райского зелёного цвета, цвета зелёного острова, зелёного цвета тумана, цвета гребня волны
Я
Ты сам-то знаешь, чего добиваешься? спрашивает Нёхиси.
Я сперва неуверенно киваю, потом отрицательно мотаю головой, и он смеётся:
Всё с тобой ясно!
Серьёзно? Потому что мне ничего.
Это нормально, отмахивается Нёхиси. Голова у тебя пока ещё почти человеческая. А с человеческой точки зрения ты уже вполне непостижим.
Он садится рядом на подоконник и говорит:
Ты пообещал мне, что не станешь туда соваться. И держишь слово, спасибо тебе. Но ты же настырный. И хитрый. Явно рассчитываешь, что как-нибудь повлияешь на хаос, просто сидя на этом окне. Воспитаешь, договоришься, накроешь его своей тенью, или просто так сильно ему понравишься, что хаос захочет тебя порадовать и самостоятельно пересоберётся в какой тебе надо блистательный мир.
Мне даже кажется, что-то у меня получается. Не знаю, что именно, но как-то я всё-таки действую на него, шёпотом, чтобы хаос меня не услышал и не обиделся, говорю я. И по давней привычке стучу себя по лбу, чтобы не сглазить; вообще-то, стучат обычно по дереву, но мой дед всегда говорил, что лоб верней.
Естественно что-то у тебя получается, кивает Нёхиси. Ну а как иначе? Всё-таки ты это ты. Но из этого вовсе не следует, что надо сидеть здесь целыми днями. Ты когда в последний раз на улицу выходил?
Позавчера с тобой.
Отвечаю и сам изумляюсь: то есть, получается, вчера я весь день просидел у Тони в кафе? И сегодня до самого вечера так и не вышел на улицу, где бушует весёлый зелёный июнь? Серьёзно? Это вообще ещё я?!
То-то и оно, ухмыляется Нёхиси. Причём позавчера я тебя, если помнишь, практически силой отсюда вытащил. Просто взял и унёс. И волок за шиворот до первой цветущей акации, благо там ты опомнился, и дальше сам, добровольно пошёл.
Да, соглашаюсь, насилие над личностью всегда отлично тебе удаётся. Какая такая свобода воли, ничего не знаю, пошли давай! Что бы я без тебя делал, дорогой друг.
Ясно, что. Сидел бы на этом подоконнике, как приклеенный и всё на свете бы продолбал. Как минимум, май с июнем. А потом возмущался бы, что без тебя отцвели каштаны, и требовал а ну давай всё назад!
Я в какой-то момент вообще испугался, что у него депрессия. Сидит тут целыми днями, уткнувшись в запертое окно, как подросток в, прости господи, телефон, говорит Тони, ненадолго отворачиваясь от огромного котла, в котором что-то прельстительно булькает; похоже, нынче ночью в кафе будет аншлаг. Но, оптимистически добавляет Тони, судя по тому, как отлично он лопает и безостановочно треплется, это всё-таки не она.
Скорее уж мания, снова смеётся Нёхиси.
Типа того, соглашаюсь я. Сами прикиньте, какое невероятное искушение: хаос, из которого, теоретически, можно слепить, что мне нравится. Это же какая реальность прекрасная будет! Неодолимый соблазн. Естественно, я целыми днями его уговариваю: давай, дорогой, превращайся сам. Ты можешь, ты справишься, я в тебя верю. Ты же мой хаос, а не чей-то чужой!
Зря я тогда тебе спьяну проболтался про хаос, из которого можно лепить что угодно, безмятежно улыбается Нёхиси. С другой стороны, я же зря ничего не делаю. Проболтался, значит было пора. Хотя, по уму, не пора, ты сейчас точно с такой работой не справишься. Ты отличный, просто довольно маленький. В смысле, недостаточно бесконечный пока.
Даже меня на семь сантиметров ниже! Тони торжествующе хохочет, размахивая уполовником.
На шесть, педантично поправляю я.
Сколько мы с Тони знакомы, столько он прибавляет себе этот несчастный сантиметр типа он двухметровый. А я неизменно вывожу его на чистую воду, напоминаю, как обстоят дела. Иногда мы такие дураки, что самим удивительно, причём это наша сильная сторона. Если бы я решил написать книгу добрых советов «Как перестать беспокоиться и выжить в магическом мире», непременно начал бы её с рекомендации: «Держись за себя молодого, вздорного дурака, такой что угодно выдержит, ему как об стенку горохом и с гуся вода».
Лишь бы придраться на ровном месте, фыркает Тони. Всё равно ты мне до уха. Не поможет тебе сантиметр!
Сантиметр не поможет, совершенно серьёзно соглашается с ним Нёхиси. И даже километр не помог бы, хотя я бы на такого тебя с удовольствием посмотрел! Зато я помогу, наверное. Надо только придумать, как
Я ушам своим сам не верю. Хотя на самом деле, ещё как верю. Я же всё это время примерно чего-то такого и ждал.
как бы мне там не разнести всё в пыль, продолжает Нёхиси. Или, хуже того, по-своему не устроить. Потому что тебе точно не понравится мой идеал. У нас вкусы, к сожалению, разные. Скажешь: «Фу, какой ад ледяной! В таком климате кофе точно не вырастишь, ну и где его брать? Почему нас с тобой тут бесконечное множество? И зачем мы несёмся с бешеной скоростью во все стороны разом? Что ты этим хотел сказать?» Как непризнанный гений, я заранее возмущён некомпетентной критикой, но всё равно нечестно делать по-моему. Это же самый первый твой хаос! Такое даже у вечных существ только раз в жизни бывает. Нельзя его у тебя отнимать.
Спасибо, растерянно говорю я. Сказал бы сейчас, что ты лучше всех в мире, но это вполне очевидно и без меня.
Так какие проблемы? хохочет Нёхиси. Скажи, что я лучший во всех мирах! Это, кстати, неправда, а если и правда, то не во всех системах оценки. Тем приятнее комплимент!
Какие, оказывается, нелепые бывают системы оценки. Ты и вдруг почему-то не лучший! Полный, прости меня, бред.
Значит так, бодро говорит Нёхиси. Я, конечно, сам туда не полезу. И тебе не дам. Кто ещё меня так похвалит, если ты там от избытка энтузиазма накроешься медным тазом? Ну уж нет! Мы сделаем лучше. Просто позовём его с нами гулять.
Кого? хором спрашиваем мы с Тони.
Бульк! как-то особенно громко и звонко восклицает котёл, чтобы всем стало ясно: он чрезвычайно обеспокоен, не рехнулся ли тут кое-кто всемогущий, и не отразится ли это безумие на алхимическом процессе, который сейчас происходит в чугунных недрах его.
Да хаос, конечно, пожимает плечами Нёхиси, словно собрался взять с собой на прогулку собаку, а мы, тревожные кисы, на ровном месте устроили переполох. Заранее уверен, они с городом друг другу понравятся, сразу найдут общий язык. И уж вместе точно придумают, как тебе угодить. И городу новое развлечение. А то ему без Стефана даже лето не в радость, это совсем никуда не годится. Ну сейчас-то точно его развеселим!
То есть, уточняю я, мы пойдём такие красивые, а следом за нами будут скакать библиотечные жабы, чудовища, влюблённые в сыр, и всё остальное, что я за свою жизнь успел выдумать? Включая, простите за шокирующее откровение, обнажённых крылатых красоток, которые ловят симпатичных одиноких прохожих, чтобы уединиться с ними на облаках?