Наконец Доакс, не отводя взгляда, мотнул головой:
Как-нибудь на днях. Ты и я.
Я проверю насчет дождя, ответил я со всем энтузиазмом, который мне удалось насобирать. А сейчас, если ты извинишь меня
Он так и стоял, занимая всю ширину лестницы, продолжая смотреть на меня. Наконец слегка кивнул и отодвинулся.
Как-нибудь на днях, повторил он, когда я проходил мимо него.
Шок от этой встречи мгновенно вырвал меня из слезливой эгоцентричной чувственности. Конечно, я не могу подсознательно совершать убийства. Если не говорить о полнейшей нелепости самой идеи, было бы невообразимым расточительством делать это и не помнить. Должно быть другое объяснение, простое и объективное. Разумеется, я не единственный, кто способен на такой креативный подход. В конце концов, я живу в Майами, вокруг меня опасные твари, такие как сержант Доакс.
Я быстро поднимался по лестнице, приток адреналина почти вернул меня в обычное состояние. В шаге появилась здоровая прыгучесть, и то, что я удалялся от добряка-сержанта, только частично объясняло ее. Более того, теперь мне просто не терпелось увидеть этот самый последний акт насилия над благополучием общества естественное любопытство, ничего более. И разумеется, я не рассчитывал обнаружить там свои отпечатки пальцев.
Я быстро поднимался по лестнице, приток адреналина почти вернул меня в обычное состояние. В шаге появилась здоровая прыгучесть, и то, что я удалялся от добряка-сержанта, только частично объясняло ее. Более того, теперь мне просто не терпелось увидеть этот самый последний акт насилия над благополучием общества естественное любопытство, ничего более. И разумеется, я не рассчитывал обнаружить там свои отпечатки пальцев.
По лестнице я забрался на второй этаж. Некоторые панели уже были установлены, но бо́льшая часть этого уровня была без стен. Когда я вошел в помещение, то в его центре увидел сидящего на корточках Эйнджела-не-родственника. Его локти покоились на коленях, ладони подпирали подбородок, и он просто смотрел. Я остановился и изумленно уставился на него. Самая поразительная сцена, которую я когда-либо видел: сотрудник убойного отдела Майами обездвижен тем, что видит на месте преступления.
А то, что он видит, выглядит еще более интересно.
Похоже на сцену из какой-то черной мелодрамы, этакого водевиля для вампиров. Как и на той стройке, где я разбирался с Яворски, здесь был упакованный в полиэтилен штабель сухой штукатурки. Его сложили у стены, сейчас он был залит светом прожекторов со стройки, а также дополнительным освещением, установленным криминалистами.
На верху штабеля, приподнятый наподобие жертвенника, стоял черный переносной верстак. Он был аккуратно установлен в центре так, чтобы свет падал как раз на него вернее, чтобы свет падал как раз на предмет, водруженный на верстаке.
И этим предметом, конечно же, была женская голова. Во рту она держала зеркало заднего вида от какого-то автомобиля или грузовика; оно растягивало лицо в почти комичную гримасу удивления.
Выше и левее была вторая голова. К ее подбородку было приставлено туловище кукольной Барби. Вид был еще тот: огромная голова и крошечное тельце.
С правой стороны находилась третья голова. Ее аккуратно прикрепили к куску сухой штукатурки, уши были тщательно привинчены к нему чем-то вроде саморезов. Вокруг экспоната не было видно крови. Все три головы и ни капли крови.
Зеркало, Барби и сухая штукатурка.
Три трупа.
Сухая кость.
Привет, Декстер.
Абсолютно никаких сомнений. Туловище Барби явная ссылка на куклу в моем холодильнике. Зеркало от головы с эстакады, а сухая штукатурка Яворски. Или кто-то так глубоко забрался в мою голову, что мог вполне стать мной, или это действительно был я.
Я дышал медленно и судорожно. Я совершенно уверен, что мои эмоции не те, что у Эйнджела-не-родственника, но вдруг так захотелось присесть на корточки рядом с ним. Мне нужно время, чтобы вспомнить, как это вообще люди думают, и пол был не самым плохим местом. Вместо этого я обнаружил, что медленно двигаюсь в сторону жертвенника, что-то толкает меня туда, словно я стою на хорошо смазанных полозьях. Я не мог заставить себя остановиться или замедлить шаг и подходил все ближе. Единственное, что я мог делать, это смотреть, изумляться и концентрироваться на том, чтобы в нужном месте делать вдох и выдох. Медленно я начал осознавать, что я не единственный здесь, кто не может поверить в то, что видит.
По роду службы (не говоря уже о хобби) я был на местах совершения сотен убийств, многие из которых были настолько страшными и жестокими, что шокировали даже меня. И всякий раз команда Майами-Дейд строит и ведет свою работу в спокойной и профессиональной манере. На месте любого и каждого из таких убийств кто-то прихлебывает кофе, кого-то посылают за пирожками или орешками, кто-то шутит или сплетничает, соскребая образцы крови. На месте любого и каждого из таких убийств я всегда видел группу людей, на которых кровавая бойня производила впечатление не большее, чем игра в боулинг с командой Армии спасения.
До сегодняшнего дня.
Сегодня в огромном пустом бетонном помещении было неестественно тихо. Офицеры и техники стояли молчаливыми группами по два-три человека, словно боялись оставаться в одиночестве, и просто смотрели на то, что было выставлено в дальнем конце помещения. Если кто-то случайно издавал звук, все вздрагивали и оглядывались в сторону нарушителя тишины. Все выглядело настолько странно, до комичности, и я, конечно же, рассмеялся бы во весь голос, если бы не пялился вместе со всеми этими чокнутыми.
Неужели такое мог сделать я?
Это было прекрасно в ужасном смысле слова, конечно. Но все же постановка совершенна, неотразима, прекрасна и бескровна. Демонстрация завидного остроумия и превосходного чувства композиции. Кому-то пришлось пройти через массу неприятностей, чтобы получилось настоящее произведение искусства. Кому-то с чувством стиля, талантом и патологической игривостью. За всю свою жизнь я знал только одного такого «кого-то».
Неужели такое мог сделать я?
Это было прекрасно в ужасном смысле слова, конечно. Но все же постановка совершенна, неотразима, прекрасна и бескровна. Демонстрация завидного остроумия и превосходного чувства композиции. Кому-то пришлось пройти через массу неприятностей, чтобы получилось настоящее произведение искусства. Кому-то с чувством стиля, талантом и патологической игривостью. За всю свою жизнь я знал только одного такого «кого-то».
Возможно ли, чтобы этот «кто-то» оказался дремлющим демоном Декстера?
Глава 20
Я встал как можно ближе к живописной картине, не дотрагиваясь, а просто глядя на нее. Маленький жертвенник еще не обсыпали черной пылью на предмет отпечатков; с ним еще ничего не успели сделать, хотя, наверное, сфотографировали. Как бы мне хотелось одну из тех фотографий себе домой! В формате постера, во всю свою бескровную полноцветность! Если бы такое сотворил я, то стал бы лучшим из художников, каких можно только предположить. Даже с такого близкого расстояния казалось, что головы парят в пространстве над бренной землей как вечная и бескровная, в буквальном смысле бестелесная пародия на рай
Трупы. Я огляделся. Нигде не видно ни признака тел, ни намека на пирамиду из аккуратно упакованных пакетов. Только пирамида из голов.
Я продолжал смотреть. Через некоторое время медленно подплыл Винс Масука, бледный, с открытым ртом.
Декстер произнес он и затряс головой.
Привет, Винс, сказал я, а он продолжал трястись. А где тела?
Некоторое время он все еще смотрел на головы. Потом повернулся ко мне с таким выражением лица, как будто только что потерял невинность, и ответил:
Где-то еще.
На лестнице послышался топот, и чары разрушились. Я отошел от сцены, когда на ней появились Лагуэрта с несколькими тщательно отобранными репортерами: Ником Как-его-там, Риком Сангре с местного телевидения и Эриком Викингом, странноватым, но уважаемым газетным обозревателем. На время помещение оживилось. Ник и Эрик взглянули разок и тут же побежали назад к лестнице, прикрыв ладонью рот. Рик Сангре строго нахмурил брови, посмотрел на освещение и повернулся к Лагуэрте:
Здесь есть розетка? Мне нужен свой оператор.
Подождите остальных парней, покачала головой Лагуэрта.
Мне нужна картинка, продолжал настаивать он.
Позади Сангре появился сержант Доакс. Репортер обернулся к нему.
Никаких съемок, сказал Доакс.
Сангре открыл рот, некоторое время смотрел на Доакса, потом закрыл рот. В очередной раз безукоризненные качества отличного сержанта спасли положение. Доакс повернулся и встал в позу охранника возле выставленных экспонатов: ни дать ни взять научная экспозиция, а он ее куратор.
Со стороны входа раздался сдавленный кашель это возвращались Ник Как-его-там и Эрик Викинг, медленно шаркая по ступенькам, как два старика.
Эрик старался не смотреть в дальний конец помещения. Ник тоже пытался, но его взгляд как магнитом тянуло к жуткой картине, и каждый раз он рывком отворачивался в сторону Лагуэрты.
Лагуэрта заговорила. Я подвинулся ближе, чтобы слышать.
Я попросила вас троих прийти, чтобы увидеть все до того, как мы официально разрешим прессе освещать случившееся, сказала она.
Но мы можем освещать это неофициально? перебил ее Рик Сангре.
Лагуэрта проигнорировала его.
Нам не нужны дикие домыслы прессы о том, что здесь произошло, продолжила она. Сами понимаете, это ужасное и аномальное преступление. Лагуэрта сделала небольшую паузу, а потом старательно выговорила: НЕ ПОХОЖЕЕ НИ НА ОДНО ПРЕСТУПЛЕНИЕ, КОТОРОЕ НАМ ПРИХОДИЛОСЬ ВИДЕТЬ.
Прямо-таки чувствовалось, что ее слова сложены из заглавных букв.
Ник Как-его-там хмыкнул и сделал задумчивый вид. Эрик Викинг въехал мгновенно.
Эй, подождите, затараторил он. Вы хотите сказать, что это совершенно новый убийца? Совершенно другая серия убийств?
Лагуэрта бросила на него многозначительный взгляд.
Конечно, еще слишком рано делать выводы, уверенно проговорила она. Но давайте посмотрим на ситуацию логически, окей? Во-первых, она загнула палец, мы взяли парня, который признался в других делах. Он в тюрьме, и мы не выпускали его оттуда. Во-вторых, данный случай не похож ни на один из тех, что мне приходилось видеть. Потому что их три и они так прелестно выставлены, понятно?
Благословенно ее сердце, она это заметила.
Почему я не могу пригласить своего оператора? спросил Рик Сангре.
Скажите, а на месте одного из прошлых убийств разве уже не находили зеркало? слабым голосом спросил Эрик Викинг, очень стараясь не смотреть в ту сторону.
Вы идентифицировали этих начал Ник Как-его-там и снова стал поворачивать голову в сторону экспозиции, но вовремя спохватился и резко обернулся к Лагуэрте. Жертвы проститутки, детектив?