В мае 1124 года Хасан-и Саббах заболел. Чувствуя приближение кончины, он распорядился насчет преемника. Избранным им наследником стал Бузургумид, который на протяжении двадцати лет был комендантом Ламасара. «Он послал гонца в Ламасар за Бузургумидом и назначил его своим преемником. И посадил Дихдара Абу-Али из Ардистана от себя по правую руку и доверил ему пропагандистскую канцелярию; Хасана, сына Адама из Касрана, посадил слева от себя, а Кия Ба-Джафара, командующего войсками, перед собой. И поручил им: пока имам не возьмет в свои руки власть над его царством, действовать вчетвером сообща и согласованно. В ночь на среду 6-го числа месяца Раби II 518 года [пятница, 23 мая 1124 г.] он поспешил к огню Божьему в его преисподнюю».
Это был конец поразительной карьеры. Биограф-араб, относящийся к нему далеко не дружелюбно, описывает его как «проницательного, одаренного человека, обладающего знаниями геометрии, арифметики, астрономии, магии и других вещей». В биографии, написанной исмаилитами, которую цитируют персидские летописцы, подчеркиваются его аскетизм и воздержание: «На протяжении 35 лет, что он жил в Аламуте, никто в открытую не пил вино и не разливал его в кувшины». Его суровость не ограничивалась его противниками. Один из его сыновей был казнен за то, что пил вино; другой по обвинению (впоследствии оказавшемуся ложным) в организации убийства даи Хусейна Каини». «Обычно он упоминал о казнях своих сыновей, чтобы никто не вздумал воображать, что он вел пропаганду от их имени и имел такую цель».
Хасан-и Саббах был мыслителем и писателем, равно как и человеком действия. У авторов-суннитов сохранились две цитаты из его трудов отрывок автобиографии и сокращенный текст богословского трактата. После его смерти исмаилиты стали почитать его как первого деятеля dawa jadida (новое проповедование) реформированного исмаилитского учения, которое стало распространяться после разрыва с Каиром, а также сохранилось и было развито исмаилитами-низари-тами. Более поздние труды низаритов содержат ряд отрывков, которые, возможно, являются цитатами или кратким изложением его собственного учения. Хасан никогда не провозглашал себя имамом лишь его представителем. После исчезновения имама он был Hujja источником знаний о скрывшемся имаме своего времени, живым связующим звеном между потомками явных имамов прошлого и будущего и лидером dawa. Учение исмаилитов, по сути, авторитарно. У верующих нет права выбора, они должны следовать talim узаконенному учению. Источник руководящих указаний имам; ближайший источник его облеченный полномочиями представитель. Люди не могли выбирать себе имама, по словам суннитов, и не могли давать оценку и определять истину в вопросах богословия и законов. Бог назначил имама хранилищем истины. Только имам мог придавать законную силу и откровениям, и мотивам. Только имам исмаилитов благодаря характеру своих обязанностей и учению мог фактически делать это, и поэтому лишь он один был истинным имамом. Его соперники были узурпаторами, их последователи грешниками, их учения ложными.
Хасан-и Саббах был мыслителем и писателем, равно как и человеком действия. У авторов-суннитов сохранились две цитаты из его трудов отрывок автобиографии и сокращенный текст богословского трактата. После его смерти исмаилиты стали почитать его как первого деятеля dawa jadida (новое проповедование) реформированного исмаилитского учения, которое стало распространяться после разрыва с Каиром, а также сохранилось и было развито исмаилитами-низари-тами. Более поздние труды низаритов содержат ряд отрывков, которые, возможно, являются цитатами или кратким изложением его собственного учения. Хасан никогда не провозглашал себя имамом лишь его представителем. После исчезновения имама он был Hujja источником знаний о скрывшемся имаме своего времени, живым связующим звеном между потомками явных имамов прошлого и будущего и лидером dawa. Учение исмаилитов, по сути, авторитарно. У верующих нет права выбора, они должны следовать talim узаконенному учению. Источник руководящих указаний имам; ближайший источник его облеченный полномочиями представитель. Люди не могли выбирать себе имама, по словам суннитов, и не могли давать оценку и определять истину в вопросах богословия и законов. Бог назначил имама хранилищем истины. Только имам мог придавать законную силу и откровениям, и мотивам. Только имам исмаилитов благодаря характеру своих обязанностей и учению мог фактически делать это, и поэтому лишь он один был истинным имамом. Его соперники были узурпаторами, их последователи грешниками, их учения ложными.
Это учение, делающее упор на верность и повиновение и неприятие мира таким, каков он есть, явилось мощным оружием в руках тайной революционной оппозиции. Тягостная реальность халифата Фатимидов в Египте стала помехой для притязаний исмаилитов. Разрыв с Каиром и преданность таинственному скрывающемуся имаму выпустили на свободу сдерживаемые энтузиазм и преданность исмаилитов. Заслуга Хасана-и Саббаха состояла в том, что он разбудил и направил их.
Глава 4
Миссия в Персии
Смерть султана сельджуков означала немедленное прекращение всех позитивных действий и паузу в конфликте и ситуации неопределенности, во время которой внутренние и внешние враги государства могли воспользоваться своими шансами. Вероятно, было много тех, кто ожидал, что княжество исмаилитов, основанное Хасан-и Саббахом, после его смерти приспособится к этому достойному сожаления обычному образцу мусульманского правления того времени.
В 1126 году через два года после того, как Бузургумид стал преемником Хасан-и Саббаха, султан Санджар совершил нападение, которое стало для исмаилитов настоящим испытанием. Со времени своего военного похода на Табас в 1103 году Санджар не предпринимал никаких действий против исмаилитов и, возможно, даже вступил с ними в какое-то соглашение. Неизвестно никакого прямого casus belli1 для нападения на исмаилитов в 1126 году. Растущая уверенность султана и предполагаемая слабость исмаилитов при их новом правителе могут быть достаточным объяснением его решения не терпеть более опасное и независимое го-
1 Повод для объявления войны (лат.). сударство у границ и даже на территории своей империи. Важную роль в этом сыграл визирь султана Муин аль-Дин Каши, сторонник энергичных действий.
Первый удар, по-видимому, был нанесен на востоке. «В этот год визирь, отдал приказ начать войну с исмаилитами, убивать их везде, где бы они ни были, и везде, где над ними будет одержана победа, грабить их имущество и порабощать их женщин. Он послал войско в Турайтхит [в Кухистане], который находился в их руках, и в Байхак в провинции Нишапур. Он разослал войска во все регионы, находившиеся в их владении, с приказом убивать всех исмаилитов, встретившихся им на пути». Подразумевалось, что исмаилитам должно было быть отказано в правах, которые, согласно мусульманским законам, имели пленные и гражданские лица в войне мусульман против мусульман, и с ними следовало обращаться как с неверными, подлежащими смерти или порабощению. Арабский летописец сообщает о двух успешных операциях завоевании деревни исмаилитов Тарз неподалеку от Бай-хака, население которой было перебито, а вождь погиб, спрыгнув с минарета мечети; и налете на Турайтхит, где солдаты «убили много людей и награбили много добра». Ясно, что результаты этой кампании были неполными и неокончательными. На севере наступление привело к еще худшим результатам. Поход на Рудбар под командованием племянника Ширгира получил отпор, и у нападавших были взяты немалые трофеи. Другая военная операция, начатая с помощью местных властей, также потерпела поражение, а один из ее военачальников попал в плен.
Месть исмаилитов не задержалась. Двое фидаев пробрались в дом визиря под видом конюхов и своими умениями и набожностью завоевали его доверие. Случай им представился, когда визирь позвал их выбрать двух арабских коней в подарок султану на персидский Новый год. Убийство произошло 16 марта 1127 года. «Он проявил себя как герой и продемонстрировал достойные намерения, сражаясь с ними, писал Ибн аль-Атхир, и Бог даровал ему мученическую смерть». Тот же историк пишет о карательной экспедиции Санджара против Аламута, в которой погибли более 10 000 исмаилитов. Но об этом не упоминают ни исмаилиты, ни другие источники, так что, вероятно, это выдумка.
По окончании военных действий исмаилиты оказались даже сильнее, чем были. В Рудбаре они укрепили свои позиции, построив новую мощную крепость Маймундиз и расширив свою территорию, особенно путем присоединения к ней Талакана. На востоке отряды исмаилитов, очевидно, из Кухистана в 1129 году совершили налет на Систан. В том же году сельджукский султан Исфахана Махмуд счел благоразумным обсудить условия мира и пригласил представителя из Аламута. К несчастью, этот посланник вместе со своим коллегой был растерзан толпой в Исфахане, когда вышел из покоев султана. Султан извинялся и открещивался от ответственности за это, но, по понятным причинам, отказался выполнить просьбу Бузургумида и наказать убийц. Исмаилиты ответили нападением на Казвин, где, согласно их летописям, они убили 400 человек и захватили огромное количество добра. Казвинцы пытались дать отпор, но, по словам летописца-исмаилита, когда его товарищи убили турецкого эмира, остальные разбежались. Нападение самого Махмуда на Аламут в это время не принесло никаких результатов.
В 1131 году султан Махмуд умер, и после его смерти начались обычные распри между его братьями и сыном. Некоторым эмирам удалось вовлечь халифа Багдада аль-Мустаршида в союз против султана Масуда, и в 1139 году халиф со своим визирем и рядом сановников был схвачен Масудом неподалеку от Хамадана. Султан отвез своего высокородного пленника в Марагу, где будто бы обращался с ним уважительно, но не помешал большой группе исмаилитов войти в лагерь и убить его. Халиф из рода Аббасидов, формальный глава суннитов в исламе, был явной мишенью для кинжалов ассасинов при удобном случае, но слухи обвиняли в соучастии или умышленном недосмотре Масуда и даже выставляли Санджара, все еще номинального владыку над всеми сельджукскими правителями, зачинщиком этого преступления. Джувейни всячески старается реабилитировать их обоих от этих обвинений: «Некоторые недальновидные люди и недоброжелатели представителей рода Санджара возлагали на них ответственность за это деяние. Но астрологи лгали, клянусь владыкой Каабы! Великодушие султана Санджара и чистота его натуры, примером которых служат его исповедование и укрепление веры ханафитов и шариата, его уважение ко всему, что имеет отношение к халифату, а также его милосердие и мягкость, слишком очевидны для таких ложных, клеветнических обвинений против него как человека, являвшего собой образец доброты и сострадания».