Что делает? озадаченно переспросила Ольга.
Тырит! решительно повторила Тамара. А что? Тебе слово не нравится? У нас во дворе всегда так говорили! Я ж в московском дворе выросла! Ты что думаешь если жена кавторанга, то в Институте благородных девиц воспитывалась? Мы с Морозовым вообще не на балу, а на Красной площади познакомились!
Да кто же вас, жен кавторангов, знает, как у вас заведено, засмеялась Ольга. Но вид у тебя именно такой из Института благородных девиц. Слово «тырит» совсем не твое.
А, плевать! отмахнулась Тамара и расхохоталась. Отличное слово! Но ты меня не перебивай, а слушай.
Слушаю, слушаю, кивнула Ольга.
Значит, мальчишка согнулся в три погибели и проворно тырит яйца, а потом в шапку складывает. А в шапке солома и чтобы яйца не разбились, и чтобы видно не было.
Предусмотрительный какой!
Вот именно. Набрал в шапку с десяток и передает ее другому мальчишке, который под телегой прячется. Тот ему взамен пустую шапку. А ту, которая с яйцами, передает дядьке, который стоит с противоположной стороны прилавка, перекладывает яйца из шапки в свою корзину и торгует ими! Нет, ты представляешь, какая наглость?!
И неужели этого никто не замечал? недоверчиво спросила Ольга.
Может, кто и замечал, пожала плечами Тамара. Но ты сама знаешь, что сейчас на базаре творится. Всяк у другого норовит или стащить, или поменьше заплатить, или подороже взять. Обман на каждом шагу. К тому же многие в нашей очереди не были уверены, что им хватит яиц, поэтому с удовольствием перебегали к тому, другому продавцу.
К жулику? уточнила Ольга.
Ну да! воскликнула Тамара. И он вовсю торговал, как вдруг начал беспокойно озираться, как будто его кто-то позвал, а он не поймет, кто именно. И замер, уставившись на нашу Женьку. И она на него смотрит. И ты представляешь Тамара даже захлебнулась от возбуждения. Ты представляешь, он вдруг начал яйца из своей корзины перекладывать в опустевшую шапку. Нагнулся и подал ее мальчишке, который под телегой сидел. Тот взял шапку и сует ее тому, который тырит. А он
Только не говори, что этот мальчишка начал возвращать яйца туда, откуда украл! пробормотала Ольга недоверчиво.
Именно! взвизгнула Тамара. Ты не можешь себе представить, что это было! Колхозник это заметил и только собрался было заорать возмущенно, но тут же смекнул, что у него не крадут, а наоборот, возвращают, только так же потихонечку и осторожненько, как тырили! И все, вся очередь смотрит на это, разинув от изумления рты. И только глазами водит от мальчишки к корзинке, в которую он яйца кладет! Опустошил эту шапку, принял от приятеля из-под телеги вторую и точно так же аккуратненько все переложил. А тот дядька, который начал было украденным торговать, все на Женьку глядит, и вид у него такой растерянный, будто он никак не может понять, что происходит. А Женька смотрит на него, глаз не отводя. Наконец все яйца вернулись к колхознику, и дядька-вор со своими мальчишками как кинулись бежать!.. Но за ними никто не гнался, и в мыслях не было, про них как будто все забыли, понимаешь?! Вообще будто ничего не произошло! И колхозник продолжал яйца продавать. И тут в очереди начали шуметь: «Давайте только по десятку в одни руки, а то всем не хватит!» Я стою и думаю: «А ведь даже если и по десятку, нам точно не хватит. Будет жалко, потому что, если бы не Женька, тут половину товара растащили бы. А ей даже никто спасибо не сказал». А она уставилась теперь на этого продавца и улыбается. Его вдруг как-то перекосило, он глянул на меня очень кисло и скрипит, будто бы через силу: «Гражданка, идите сюда, я вам без очереди отпущу!» Я ушам не поверила, ну, думаю, сейчас очередь ему устроит веселую жизнь, и нам заодно!
И? с замиранием сердца спросила Ольга.
И никто ни слова не сказал! Все стоят какие-то сонные! всплеснула руками Тамара. Я подхожу к прилавку и вдруг соображаю, что кошелку-то я дома забыла: у меня одна газетка в руках, в которую было завернуто Тамара вдруг осеклась, как бы подавилась каким-то словом, потом быстро продолжила: Короче говоря, яйца сложить не во что. А Женька все таращится на этого продавца Его еще сильней перекосило, и тогда он достает из-под прилавка вот эту старую кошелку, кладет в нее десяток яиц, за который я заплатила, потом еще пять, говорит: «А это девочке подарок!» и смотрит на Женьку жалобно-жалобно. А она засмеялась и говорит: «Спасибо!» И за руку меня тянет: пошли, мол. А колхозника как отпустило: вздохнул с облегчением и продолжал продавать.
И что?
И все, пожала плечами Тамара. И мы пошли дальше, по пути еще продуктов накупили Женька всю дорогу потом зевала, я думала, она на ходу уснет, но около дома немножко приободрилась. Вот ты мне можешь объяснить, Оля, что это такое было?!
Ляля, мы еще погуляем? вдруг заглянула в дверь Женя. Чуточку-пречуточку.
Конечно, кивнула Ольга, и от этого легкого движения у нее вдруг странно поплыло все перед глазами, а потом медленно, как бы нехотя, вернулось на места.
Взглянула на Тамару подруга держалась за лоб, словно и у нее вдруг закружилась голова.
Дверь была уже закрыта Женя ушла.
Слушай, проговорила Ольга, задумчиво разглядывая продукты, а на какие деньги ты вообще все это накупила? Даже масло!
Тамара смотрела на нее исподлобья, как бы сомневаясь, сказать или нет. Потом решилась и пробормотала с извиняющейся улыбкой:
Оль, ну, понимаешь, я платье продала. То крепдешиновое, в голубых розах. Помнишь? Ну, такое: здесь воланчики, а на талии в сборочку Я в нем в прошлый раз на базар ходила. И ко мне одна женщина она картошкой торговала пристала как с ножом к горлу: продай да продай ей это платье! У нее у дочки свадьба в следующее воскресенье, жених на фронт уходит хочется, говорит, чтобы было что-то необыкновенное.
И ты согласилась? вскричала Ольга, вспомнив это платье и впрямь совершенно необыкновенной красоты.
Впрочем, у Тамары все вещи были именно такие, что глаз не оторвать. Ольга ей один раз сказала:
Можно подумать, ты в эвакуации собиралась каждый день в театры ходить, что такие наряды взяла.
А разве это наряды? удивилась тогда Тамара. У меня просто нету ничего другого.
И ты согласилась? повторила Ольга почти с ужасом.
Ну разумеется, пожала плечами Тамара. Свадьба, все такое Жених на фронт уходит! Ну как откажешь?! Она с меня, честное слово, тогда же готова была это платье снять, но не могла же я идти по улицам в одном жакете. Кое-как уговорила ее подождать, условились, что принесу платье сегодня. И она мне за него масла дала килограмм, да еще Тамара перевела дух, торжествующе глядя на Ольгу: Да еще сто пятьдесят рублей! Вот я и накупила разного-всякого.
Да, вижу Ольга только головой качала. И мясо! И яйца, да так много! Как тебе продали столько?
Ну как-то продали, рассеянно ответила Тамара, снова проводя рукой по лбу. Там с этими яйцами какой-то скандал был на базаре, вроде бы кто-то их украсть пытался Она нахмурилась, словно пытаясь что-то вспомнить, потом пожала плечами: Но я не обратила внимания.
Ну и ладно, отмахнулась Ольга. Какое нам до этого дело? Дети хорошо себя вели?
Отлично, не отходили от меня ни на шаг.
Подруги задумчиво переглянулись. Почему-то у обеих оставалось ощущение, что они о чем-то недавно говорили о чем-то таком очень странном, что произошло на базаре но вспомнить, о чем именно, не могла ни та, ни другая.
Что же, наверное, это было не слишком важно!
Все это очень здорово деньги, продукты, вздохнула Ольга, Но знала бы ты, до чего мне жалко того платья!.. Мы с тобой, конечно, сущие курицы. Сидим, вещи проедаем. Надолго ли их хватит?! Надо на работу устраиваться.
Тамара испуганно хлопнула ресницами:
Оль, я ничего не умею делать, только быть домохозяйкой. Я десятилетку, конечно, закончила очень хорошо, с серебряной медалью, но в институт не поступала: ногу сломала и полгода то лежала дома, то лечилась в санаториях. Потом замуж вышла ну вот и все, конец образованию.
Но все-таки серебряная медаль! с уважением протянула Ольга. И не где-нибудь, а в Москве. Сейчас мужчины-учителя многие на фронт ушли, может, тебя в школу взяли бы, и с детьми у тебя очень хорошо получается, по-моему. Вечером, как они только разбалуются, стоит тебе запеть эту твою: «Спи, моя радость, усни» как они мигом затихают и падают спать!
Ой, нет, быстро сказала Тамара. У меня терпения на детей не хватит. Я только с нашими нормально управляюсь, а с чужими нет, не получится. Не могу же я им с утра до вечера петь: «Спи, моя радость, усни!» И вообще, у учителей тоже пайки совсем маленькие. На базаре говорили, что лучше всего снабжаются те, кто работает на оборонных заводах. Но туда нужны квалифицированные рабочие, а мы кто такие? Я, сказать по правде, спрашивала даже про госпиталь может, санитаркой или что-нибудь такое. Только я крови до жути боюсь: чуть что, сразу в обморок бряк!
Ой, нет, быстро сказала Тамара. У меня терпения на детей не хватит. Я только с нашими нормально управляюсь, а с чужими нет, не получится. Не могу же я им с утра до вечера петь: «Спи, моя радость, усни!» И вообще, у учителей тоже пайки совсем маленькие. На базаре говорили, что лучше всего снабжаются те, кто работает на оборонных заводах. Но туда нужны квалифицированные рабочие, а мы кто такие? Я, сказать по правде, спрашивала даже про госпиталь может, санитаркой или что-нибудь такое. Только я крови до жути боюсь: чуть что, сразу в обморок бряк!
А я не боюсь, вздохнула Ольга. Однако в госпиталях все эти должности позаняты уже. Я узнавала. И в трамвайные кондуктора или вагоновожатые не возьмут, там такая драка за место Уж вернулся бы наш квартирант, что ли! Или других поселили бы, все какая-то поддержка.
Слушай, совсем забыла тебе сказать! воскликнула Тамара. Я на улице нашего участкового сегодня встретила. И знаешь, что он сказал? Этот квартирант еще по пути в Арзамас попал в аварию его машина столкнулась с каким-то военным грузовиком. Шофер погиб, а его самого, раненного, в госпиталь положили, и, говорят, не скоро он оттуда выйдет. Переливание крови делали, а ее не хватило в общем, он чуть не умер, но теперь получше стало. Так что участковый велел за его вещами приглядывать, потому что комната за ним остается.