Между сотрудниками кабинет Бокия назывался кунсткамерой или адитоном[53]. Хотя в этом названии была немалая доля ехидства и оно не предназначалось для ушей Бокия, он все же случайно об этом узнал и был немало польщен. Я бы не удивился, если бы он поставил в своем «адитоне» треножник и иногда восседал бы на нем, подобно Пифии, древней пророчице из святилища бога Аполлона в Дельфах, вдыхая дым курений.
Вообще Бокий довольно часто проводил на себе и на других эксперименты с различными наркотическими веществами, которые, по его мысли, должны были обострять оккультные способности. Первое место среди них принадлежало, конечно, лавру, и Бокий, который был превосходно образован, любил цитировать Каллимаха[54]: «Ведь и Пифия в лавре восседает, лавр воспевает и лавр подстелила». Я же вспоминал Николая Александровича Трапезникова, который некогда дал мне вдохнуть аромат жженого лаврового листа, и это вызвало у меня тот странный и пугающий сон возможно, вещий о том, что мы с Лизой будем убиты однажды темной ночью на Сретенском бульваре.
Бокий пытался найти также рецепт некоей священной воды, о которой упоминал Лукиан[55]: «Говорят, что пророчица в Дельфах, как только выпьет священную воду, сразу становится одержимой»
Артемьев, впрочем, сразу разгадал, что Бокий с помощью таких ухищрений пытается прежде всего пробудить собственные оккультные способности, и относился к этому весьма скептически, если не сказать с презрением. Однажды я случайно услышал их разговор на эту тему.
Фиванский прорицатель Тиресий, увидев купающуюся Афродиту, был за это ослеплен оскорбленной богиней, однако взамен она удостоила его даром профетизма, то есть пророчества. Все пророки подвижники, или безумцы, или им ткнули в темечко небесным пальцем. Но никто не воспитал в себе этот дар по приказу товарища комиссара, пусть даже товарищ комиссар отдает этот приказ самому себе. Так что не трудитесь напрасно!
Бокий что-то возразил, хрипя от обиды, я не расслышал, однако следующие слова Артемьева были слышны отчетливо:
При магическом воздействии жизнь выходит из мага и действует на расстоянии. А у тебя, Глеб, ничего не получается, потому что ты боишься растратить хотя бы часть своей жизненной силы. Посмотри на Грозу! Он, «бросая огонь», отдает столько, что теряет сознание. Он не боится расходовать себя, именно поэтому противостоять ему почти невозможно. Да, с помощью твоих забав с лавровыми листиками и травками можно простимулировать какой-то дар. Но ведь невозможно простимулировать то, чего нет!
Однако все эти «забавы» Бокия были вполне безобидны и даже иногда шли на пользу работе Спецотдела. А вот эксперименты Александра Богданова, с которым Бокий в это время крепко сдружился, оказались чудовищны!
Александр Богданов, этот гений советской науки, основал Институт крови и высказывал настолько фантастические идеи о перспективах переливания крови, что им мало кто верил. Вот я, например, не верил, за что и поплатился довольно скоро. Лиза оказалась объектом одного из самых чудовищных опытов Богданова, и это накрепко привязало нас к Спецотделу даже после смерти Артемьева.
Причина, впрочем, была та же самая: Бокий считал меня слишком ценным сотрудником!
Чтобы все это понять, придется немного рассказать о нашей с Лизой работе. Артемьев после истории на кладбище запрещал использовать меня как боевика, поэтому мы очень часто участвовали в опытах Барченко по телепатии и массовому гипнозу, коллективным галлюцинациям и передаче мыслей на расстоянии. Барченко уверял, что в любом человеке заложены способности к ясновидению (или яснослышанию!) и магии, но развить их дано далеко не каждому. С помощью Бехтерева и «Общества неврологии, рефлексологии и биофизики», которое существовало при его Институте мозга, Барченко проводил сеансы телепатии, причем очень часто. Мы в них участвовали как индукторы и медиумы, помогая подопытным. К 1927 году мы провели свыше пяти тысяч опытов. Правда, никаких обнадеживающих случаев не выявили. Что-то приблизительно воспринимали люди, которые занимались одной и той же деятельностью (скажем, врачи от врачей), но все это было очень приблизительно. Артемьев постоянно оказывался прав: для массированной телепатии и тем более внушения нужны были технические усилители, как, например, радио.
Кстати, иногда Барченко ассистировал в его опытах не кто иной, как Владимир Дуров[56].
Забавно было снова с ним встретиться Хотя я удивился, что он, оказывается, не забыл ту нашу первую встречу в театре «Крошка» в 1915 году и не забыл, как я в него «бросил огонь». Дуров сразу узнал меня. Не пойму, почему он решил, что мне приятно видеть его. Конечно, это был гениальный дрессировщик! Накануне войны он обучал дельфинов размещать на днищах вражеских кораблей мины. К несчастью, его разработки были выкрадены одним сотрудником, который передал их немцам. После революции Дуров сразу пошел служить большевикам. Новая власть предоставила ему огромные возможности для работы с животными и людьми. Так же, как великому Бехтереву, как Бернарду Кажинскому[57]. Но самое главное Артемьев привлек их всех к своим опытам по разработке методики массированного воздействия на сознание населения Советской России, а потом и всего СССР, по насаждению коллективных галлюцинаций, которые позднее воплотились в общегосударственном поиске и изобличении «врагов народа». В 1921 году это в самом деле были только разработки и опыты, однако уже в 1924 году передатчик мощностью в 22 киловатта начал вещание с Вознесенской улицы через двух- и трехдиапазонные стационарные радиоприемники и громкоговорители радиотрансляционной сети. Это стало началом массового гипноза на расстоянии. Вознесенская в 1929-м была переименована в улицу Радио. С этого времени радиостанция ВЦСПС, увеличивая мощность, вела систематическую обработку населения с помощью громкоговорителей, которые были установлены практически во всех городах и селах.
Бокий держался в стороне от этой работы. Не то чтобы он смирился с тем, что лишен гипнотических способностей Просто он решил взять верх над Артемьевым в другой области.
Я уже упоминал, что первоначально Спецотдел носил название шифровального и Артемьев начинал работу по шифровке и дешифровке секретных сообщений. Однако его куда больше интересовали другие стороны деятельности отдела оккультная и идеологическая, вернее, их соединение. Так что именно Бокий сделал 4-е криптографическое отделение Спецотдела столь мощным.
Бокий понимал, что криптографический талант это тоже особый дар, хотя, может быть, не столь эффектный, как дар гипноза или телепатии. Поэтому в 4-м отделении не было случайных людей здесь работали своего рода гении. Бокий выискивал криптографов по всей стране, и скоро штат отдела значительно увеличился. Сотрудники разрабатывали и изготовляли новые коды и шифры. Только в 1921 году было введено 96 новых кодов на различных линиях связи! И эта работа не прекращалась, а только расширялась. Создавались также агентурные шрифты для работы советских разведчиков в других странах. Шла дешифровка иностранной переписки почты посольств, перехваченных писем участников контрреволюционных организаций, которые действовали внутри страны. Разгадывались шифры Савинкова, Сиднея Рейли, меньшевистских организаций, монархических союзов и так далее.
К этой работе привлекали и нас с Лизой, потому что мы обладали тем, что Бокий называл чувством противника. Педанты-криптографы считают выражение «разгадать шифр» несерьезным, дилетантским, однако мы делали именно это. Мы гадали и угадывали! Там, где бессильными оказывались знания опытных криптографов, на помощь приходили наши особые способности. Лиза как превосходный медиум улавливала некие совершенно необъяснимые излучения, исходящие от той или иной шифрограммы. Она пересказывала содержание документа, к которому никак не могли подобрать ключ. Как правило, это подстегивало и логику, и знания, и воображение специалистов 4-го отделения. Тем же занимался и я. Нам даже удалось создать особые приемы чувственной расшифровки, основанной только на ощущениях и воображении. В трех случаях из пяти мы верно угадывали содержание шифрограмм и этим значительно облегчали работу отдела.
База шифров в Спецотделе расширялась; теперь началась массовая работа в армии по охране секрета воинской переписки. Был создан Центральный шифровальный отдел РККА. В Москву вызывали для обучения военнослужащих, которым предстояло работать в криптографических армейских подразделениях, да и сотрудникам 4-го отдела приходилось ездить в части для проведения инструктажа. Несколько раз отправлялся в командировки и я.
До сих пор помню то пьянящее ощущение свободы, которое охватило меня, когда я первый раз покинул Москву. Это была всего лишь поездка в Тульскую губернию, входившую в Московский военный округ, однако мне казалось, что я нахожусь неизмеримо далеко от Москвы и тех пут, которые держали меня в Спецотделе! Я совершенно точно знал, что не вернулся бы, никогда не вернулся бы туда, если бы не страх за Лизу, если бы не любовь к ней.
Эта моя поездка длилась всего неделю, но следующая, в Приволжский военный округ, который тогда включал Астраханскую, Казанскую, Нижегородскую, Пензенскую, Саратовскую, Самарскую, Симбирскую, Царицынскую губернии и Уральскую область, затянулась на месяц.
Она оказалась поистине роковой для нас с Лизой, потому что именно в это время у Бокия и возникла его чудовищная идея
Потом, когда он осуществил ее и я назвал его подлецом, он только плечами пожал и сказал, что эту мысль ему подсказал Артемьев. Вернее, натолкнул на нее. Когда Бокий поделился с ним своим беспокойством, предположив, что я могу сбежать, несмотря на сопровождение, которое мне было придано и которое не спускало с меня глаз, как будто я был не инструктором из НКВД, а конвоируемым преступником, Артемьев рассказал о том, что он предпринял, чтобы я был накрепко привязан к Москве и к Спецотделу.
Вы считаете, что Гроза настолько сильно любит Лизу, что не пожертвует ею ради собственной свободы? недоверчиво спросил Бокий.
Артемьев помолчал, а потом ответил холодно:
Во-первых, да. Он любит ее настолько сильно. А во-вторых, у Грозы есть некое свойство, которое у нас с вами, Глеб Иванович, начисто отсутствует.
Какое же это свойство? полюбопытствовал Бокий.
Благородство души, ответил Артемьев и вышел из его кабинета.
Когда я узнал об этом разговоре, я не чувствовал никакой признательности к Артемьеву за столь лестный отзыв. Я возненавидел его еще больше за то, что он и в самом деле натолкнул Бокия на мысль, как использовать мое всепоглощающее чувство к Лизе в собственных интересах. Хотя Бокий, конечно, был убежден, что поступает так ради высших целей! А может быть, он и в самом деле в это верил. Но как подумаешь, сколько человеческих судеб было ради этих самых высших целей изломано, становится страшно. И вообще, не зря говорят: какую власть будут насаждать родители, от такой власти пострадают их дети. Какое же будущее я приготовил для своих детей?!