Зная, что покойный был человек грешный, как и все мы, подверженный разного рода немощам, особенно нетрезвости, от чего, думаю, и произошла его внезапная кончина, я в течение сорока дней с особенным усердием молилась об упокоении его души. Я подавала каждый день посильную милостыню нищим и в особенности просила служащих священников вынимать частицы за его упокоение при совершении литургии. В конце сороковых дней я увидела сон. Мне представилось какое-то обширное темное место, в котором стоит мой отец. Он был почему-то небольшого роста. Отец обратился ко мне:
Паша! Ведь я жив!
А почему ты так мал? спросила я.
Мал я за мои грехи, сказал он, только ты продолжай молиться Богу за меня, корми голодных, особенно не забывай проскомидию.
И еще что-то говорил, но я теперь этого не припоминаю. В заключение он громко сказал:
Пашенька! Молись же Богу, ведь я жив!
На этом мое видение закончилось».
Нужно ли к этому еще что-то прибавить? Ничего, кроме того, что мы обязаны молиться за всех наших усопших, да помилует их Господь по Своей неизреченной милости, особенно же не оставлять наших молитв о них при совершении Божественной литургии. Я слышал этот рассказ давно, но записал на память 26 декабря 1870 года.
Нужно ли к этому еще что-то прибавить? Ничего, кроме того, что мы обязаны молиться за всех наших усопших, да помилует их Господь по Своей неизреченной милости, особенно же не оставлять наших молитв о них при совершении Божественной литургии. Я слышал этот рассказ давно, но записал на память 26 декабря 1870 года.
Участие умерших в судьбе живых, особенно родных и друзей
У аввы Спиридона, епископа Тримифунтского, была дочь, девица по имени Ирина, такая же благочестивая, как и ее отец. Один из родственников отдал ей на хранение какое-то драгоценное украшение. Девица, чтобы лучше сберечь вверенную ей вещь, зарыла ее в землю. Через некоторое время она умерла. Когда же после смерти девицы пришел этот родственник, он стал просить свою вещь у аввы Спиридона. Старец, сочувствуя родственнику в потере драгоценности, пошел на могилу дочери и там со слезами умолял ее указать, где она спрятала данное ей на хранение драгоценное украшение. Девица тотчас явилась к отцу, указала место, где было скрыто украшение, и опять стала невидима.
В летописях Англии записано, что умершая 4 января 1736 года английская королева София, по происхождению Брауншвейгская, дважды явилась после смерти своему супругу Георгу I и просила его разорвать незаконную связь с Горацией, начатую еще при жизни королевы. Явившись во второй раз, она взяла кружевной воротник короля, лежавшего в постели, завязала на нем узел и бросила на грудь короля, сказав, что из смертных его никто не развяжет. Горация на другой день, не сумев развязать узла, в досаде бросила воротник в огонь. Король вытащил его из камина, но он упал на платье Горации, которое быстро воспламенилось, и она умерла от ожогов. Георг раскаялся, подолгу молился, основал госпиталь, сделал много добра именем королевы и умер спустя два месяца после ее последнего явления.
«Лет около пятнадцати назад, рассказывает Николай Сенковский, я служил чиновником военного ведомства и заведовал складом военных припасов в окрестностях Петербурга. Неожиданно я попал в беду. Из моего склада, неизвестно каким образом, пропали вещи на довольно значительную сумму. Самые тщательные розыски, произведенные по горячим следам, не могли открыть похитителя.
Мое положение легко себе представить: получаемого мной жалованья, даже в общей сложности за несколько лет, не хватило бы на покрытие пропажи, а тут еще предстояло следствие и всевозможные неприятности по службе. Года за три перед этим я овдовел, оставшись с двумя детьми шести и четырех лет, и уже год как был женат вторично. Как мы ни обсуждали с женой, что нам делать, ничего придумать не могли.
Одна из наших знакомых, набожная старушка, посоветовала жене отправиться в Петербург и отслужить молебен в часовне, что при Вознесенской церкви, в которой, по ее словам, находится икона святого, молитва к которому помогает найти пропавшие вещи. Утопающий, как говорится, и за соломинку хватается, а жена и я всегда были людьми верующими, так что понятно, что этот совет пришелся нам по душе. Я отправил на другой же день жену в Петербург, чтобы она отслужила молебен и поставила свечи, как советовала наша знакомая, сам же с детьми и тещей, матерью моей второй жены, остался дома.
Дело было летом, ночи были довольно светлые, и я долго ходил у себя в гостиной, раздумывая о своем горе. Наконец утомившись, я отправился в спальню, в которой ставни были заперты, поэтому было совсем темно. Тут же спали дети. Через комнату спала моя теща. Прикрыв слегка дверь в гостиную, взглянув на детей и посидев еще немного в раздумье на кровати, я приготовился уже раздеваться, как вдруг сквозь неплотно прикрытую дверь увидел в гостиной какой-то свет.
Полагая, что я забыл потушить свечу, я приподнялся с кровати, но в этот момент неслышно отворилась дверь, и на пороге появилась с горящей восковой свечой моя покойная жена. Странное дело я не только не испугался ее появления, но даже как будто и не удивился этому. Точно какое-то затмение на меня нашло, как будто это был совершенно естественный факт. Я хорошо помню, что очень мало был взволнован и удивлен появлением покойной.
Здравствуй! сказала она и подошла ко мне, держа восковую свечу в руке.
Я поздоровался с ней и сказал:
Ты знаешь, какое у меня горе?
Знаю, знаю, ответила она, но не беспокойся очень, я помогу тебе!
Я стал умолять открыть мне похитителя, но она отказалась это сделать, говоря только, что поможет мне перенести мое горе.
Ты не сердишься, спросил я, что я так скоро женился?
О нет, даже напротив, ты это хорошо сделал!
Она стала благодарить меня, что я не забываю ее в молитвах.
Вы, живущие, сказала она, не можете понять, что мы чувствуем, когда вы за нас молитесь.
Я забыл сказать, что во время этого разговора она прилепила к кровати восковую свечу, которую держала в руках, накапав воском. Затем разговор перешел на детей.
Что же ты не взглянешь на детей? спросил я ее.
Я их и без того посещаю, ответила она, впрочем, взяла свечу и подошла к спящим детям.
В это время раздался голос тещи из соседней комнаты:
С кем ты разговариваешь, Николай?
С этими словами я услышал, что теща поднялась с кровати и стала надевать туфли.
Прощай, сказала мне жена, никто не должен видеть меня с тобой.
Я стал удерживать ее, но шаги тещи уже приближались, и когда я снова обернулся назад, то ни жены, ни света уже не было, и в комнате царила полутьма летней ночи.
Вошедшая теща была удивлена, что слышала разговор двух голосов, а никого не застала, кроме меня. Что это такое было, я не могу до сих пор себе объяснить. Конечно, скажут простое видение, но вот что странно: осмотрев вслед за тем кровать, на которой была прилеплена восковая свеча, я заметил следы накапанного воска, которых раньше не было. Я не мог забыть слов жены о детях: «Я их и без того часто посещаю».
Недели за три до этого таинственного случая ходившая за детьми нянька рассказала мне, что она уже два раза, входя в комнату спящих детей, была перепугана присутствием какой-то женщины, наклонившейся над постелью детей, а с ее появлением сейчас же исчезавшей. Когда я попросил няньку описать наружность являвшейся женщины (она совсем не знала покойницу, так как недавно поступила к нам), то ее описание во всем сходилось с наружностью моей первой жены».
Один архиепископ, страдавший приступами меланхолии, усердно просил себе помощи у Бога. Однажды во время вечерней молитвы он заметил, что в его комнате разлился свет, который постепенно стал усиливался и наконец окружил его самого. Тут он увидел какую-то женщину и, всмотревшись в нее, узнал свою покойную мать.
Зачем так горько плачешь, сынок? спросила она. Ты понимаешь ли, чего просишь у Господа? Для Него нетрудно исполнить твое прошение, но знаешь ли, чего через это лишаешь себя?!
И, дав ему несколько наставлений, стала невидима.
20 апреля 1851 года в Троице-Сергиевой лавре умер иеромонах Симеон, которого похоронили с подобающей честью. На другой день после погребения, рано утром, один из его духовных детей сидел у себя на кровати, будучи обуреваем помыслами оставить обитель. Но вдруг он почувствовал, что около него кто-то стоит. Подняв голову, он увидел отца Симеона, который, подойдя к нему с веселым лицом, покачал головой и сказал:
Полно тебе греховным помыслам предаваться, борись и сопротивляйся им, а обители обеими руками держись!
«Это было давно, когда я еще учился в коммерческом училище, рассказывает писатель Кельсиев. Я жил на квартире, недалеко от училища, а мой отец с семейством жил на Васильевском острове. Он служил чиновником в таможне и занимал казенную квартиру около Биржи. Занятый службой, он редко меня посещал. Однажды поздно вечером я был у себя в комнате и читал книгу. Вдруг я увидел, что дверь открывается и в комнату входит мой отец, бледный и печальный. Я нисколько не удивился его приходу, зная его заботливость обо мне. Он подошел ко мне и сказал:
Вася, я пришел тебя благословить Живи хорошо и не забывай Бога!
Сказав это, отец благословил меня и скрылся, то есть вышел в дверь. Это посещение не произвело на меня особого впечатления. Но каково же потом было мое удивление! Через час после ухода отца ко мне постучали. Отворив дверь, я увидел кучера, приехавшего за мной. Он мне сказал, что мой отец скончался. И действительно, как оказалось, он умер час назад, в то самое время, когда я видел его у себя в комнате. Тут для меня стало ясно: меня благословил умерший отец!»
«Однажды вечером или, пожалуй, уже ночью, рассказывал император Павел I, я в сопровождении князя Куракина и двух слуг шел по петербургским улицам. Мы провели вечер во дворце за разговором и табаком и вздумали прогуляться инкогнито при луне. Это было в лучшую пору нашей весны, конечно, не южного климата.
Наш разговор шел не о религии и не о чем-либо серьезном, напротив, мы шутили. Лунный свет был так ярок, что при нем можно было бы читать письмо и, следовательно, тени были очень густы. При повороте на одну из улиц я вдруг увидел в глубине подъезда высокую худую фигуру, закутанную в плащ, вроде испанского, в военной, надвинутой на глаза шляпе. Он будто ждал кого-то.
Только я миновал его, он пошел рядом со мной с левой стороны, не говоря ни слова. Я не мог разглядеть ни одной черты его лица. Мне казалось, что его ноги, ступая на плиты тротуара, производят громкий звук, как будто камень ударялся о камень. Я был изумлен, и охватившее меня чувство стало еще сильнее, когда я почувствовал ледяной холод в моем левом боку, со стороны незнакомца.