Повесив плащ мужа на вешалку и поставив кейс на пол, она направилась в кухню. На экране телевизора начальник устраивал выволочку Гомеру Симпсону. Вера налила в тумблер на три пальца виски «Макаллан» и нажала краем стакана кран льдогенератора, встроенного в холодильник «Мэйтаг». В тумблер со звоном упали четыре кубика льда.
Росс вошел в кухню следом за ней и поставил Алека на пол. Внимание мальчика тут же переключилось на телевизор.
Кто умер? спросила Вера, подавая мужу виски. Пациентка?
Росс поднял тумблер на свет, осмотрел, не грязный ли, нет ли следов помады и бог знает чего еще, он всегда очень пристально осматривал бокалы, прежде чем поднести к своим священным губам.
Одним махом выпил треть содержимого. Вера подошла ближе, распустила узел его галстука, нехотя положила руку мужу на плечо на большее она сейчас не была способна и ничего не хотела, но тут же отстранилась.
Папа, я сегодня забил два гола!
Да, точно! с гордостью подтвердила Вера.
Здорово! Росс подошел к сыну сзади и обхватил его руками. Целых два гола?!
Алек кивнул; он разрывался между желанием получить похвалу и посмотреть мультсериал.
Улыбка на лице Росса увяла. Он сел на стул.
Два гола! Глаза его больше не искрились радостью. Он похлопал Алека по голове, повторил: Просто здорово! Затем ушел в свой кабинет и, против обыкновения не сняв пиджак, сел в кожаное регулируемое кресло «Паркер Нолл». Опустил спинку в крайнее лежачее положение, поднял подножку и закрыл глаза.
Вера наблюдала за мужем. Он страдает но ей отчего-то нисколько не жаль его. Хотя какая-то часть ее по-прежнему хочет, чтобы между ними все стало так, как раньше, правда, теперь больше ради Алека, чем ради нее самой.
Умерла. Вот дрянь, не ожидал от нее такой подлости!
От кого? спокойно уточнила Вера. От пациентки?
От нее, чтоб ее Черт ее дернул сдохнуть прямо на столе, во время операции!
Что с ней случилось?
Аллергия на наркоз. Уже второй случай за год Господи!
Анестезиолог тот же самый Томми?
Нет, Томми не было. Я работал без анестезиолога. Подумаешь, операция пустяковая коррекция крыльев носа. Ее делают под местным наркозом; для этого анестезиолог не требуется Дай, пожалуйста, сигару.
Вера пошла в столовую, извлекла из хьюмидора «Монтекристо 3», аккуратно отрезала кончик так, как любил Росс, и, вернувшись в кабинет, подала мужу сигару и зажигалку «Дюпон». Он закурил, повертел сигару над пламенем, чтобы табак загорелся равномерно. Потом выпустил голубоватую струю в потолок.
А ты как сегодня? спросил Росс, не открывая глаз.
Все нормально. Хорошо, сдержанно ответила она, хотя ее так и подмывало сказать: «Паршиво, как всегда».
Он кивнул и, помолчав несколько минут, заявил:
Я люблю тебя, Вера. Без тебя я не смог бы жить. Ты ведь знаешь?
А ты как сегодня? спросил Росс, не открывая глаз.
Все нормально. Хорошо, сдержанно ответила она, хотя ее так и подмывало сказать: «Паршиво, как всегда».
Он кивнул и, помолчав несколько минут, заявил:
Я люблю тебя, Вера. Без тебя я не смог бы жить. Ты ведь знаешь?
«Да, знаю, подумала она. Вот в том-то и проблема».
2
Мальчик стоял в переулке; вдали от уличного фонаря царила темень. Была теплая сентябрьская ночь; у мальчика над головой слабо мерцала тусклая лампочка; ее свет едва проникал за занавески открытого окна.
Услышав рев мотора, мальчик вжался в стену. Завизжали тормоза; машина проехала мимо. Где-то гремело радио; он уловил слова новой песни «Лав ми ду». В ноздри ударила вонь из стоящих рядом мусорных баков. Мальчик сморщился.
Легкий ветерок раздувал занавески; слабые отблески света плясали на боковой стене дома, где не было окон. Невдалеке залаяла собака, потом наступила тишина. И тогда он услышал женский голос:
О да Господи, да! Сильнее, трахни меня сильнее, о боже, о да, да, да!
В правой руке мальчик сжимал тяжелую прямоугольную канистру с бензином, закрытую круглым колпачком, с тонкой металлической ручкой, которая больно резала ладонь. На канистре было выбито: «Шелл ойл». От нее пахло машинным маслом. Там было почти пять литров бензина, которые он нацедил из бака отцовского «морриса».
В кармане у мальчика был спрятан коробок спичек.
В сердце полыхала ненависть.
3
Между ног было скользко от спермы Росса. Вера лежала тихо, слушая, как он мочится в туалете. Из-за раздернутых штор пробивался серый свет, вдали виднелись пышные зеленые кроны берез. Радиочасы бормотали новости, но она едва разбирала слова. Опять убитые в Косове Потом проверка точного времени: 6:25; среда, 12 мая.
Вера потянулась за контейнером, где в растворе плавали ее контактные линзы; отвернула крышку. Через двадцать минут пора будить Алека, кормить его, отправлять в школу, а потом?..
Тошнота, отравлявшая ей жизнь уже несколько дней, сегодня усилилась. Вдруг Веру передернуло.
Неужели беременность?
О боже! Только не это!
Через год после рождения Алека они попытались завести второго ребенка, но ничего не получилось. Еще год спустя Росс заставил ее сдать анализы, но оказалось, что у нее все в порядке. Видимо, проблема была в нем, но он не желал в это верить и, нагрубив, отказался пойти к специалисту.
Постепенно Вера поняла, что отсутствие второго ребенка благо для нее. Она до смерти любит Алека, но с ним бывает трудно, а ее силы на исходе. Неизвестно, смогла бы она воспитать еще одного малыша.
И потом, Вера знала: она не разводится с мужем потому, что не мыслит жизни без Алека. При ее депрессии Росс ни за что не позволит ей забрать сына; да и в ее теперешнем состоянии вряд ли она справится с мальчиком. Росс любит сына; в этом не может быть сомнений. Но он оказывает на Алека влияние. Алек носит в себе гены Росса, и тут ничего не поделаешь. Остается надеяться лишь на то, что любовь и ласка помогут вызвать к жизни положительные черты, унаследованные мальчиком от отца, и избавиться от всего плохого.
Дорогая, что ты наденешь вечером? крикнул Росс из ванной.
Включай мозги, быстрее!
Наверное, темно-синее платье от Вивьен Вествуд, которое ты мне купил.
Ну-ка примерь, а я посмотрю!
Вера послушно надела платье. Росс показался на пороге голый, волосы влажные, во рту зубная щетка. Внимательно оглядел ее:
Нет. Не пойдет. Слишком легкомысленно. Для сегодняшнего случая не годится.
Может, черное из тафты от Донны Каран?
Давай посмотрим.
Он зашел в ванную, снова выглянул; на щеке в облаке пены чистая дорожка.
Вера повертелась на каблуках.
Нет; оно больше годится для бала, а сегодня будет только ужин. Росс решительным шагом подошел к ее платяному шкафу, защелкал плечиками, вытянул платье, бросил его на шезлонг. Потом еще одно и еще
Пора будить Алека.
Примерь-ка вот эти. Тебе нужно выглядеть как надо сегодняшнее мероприятие очень важно для меня.
Отвернувшись, Вера выругалась про себя. Черт бы побрал его вечные «важные мероприятия»! Тем не менее она надела еще одно платье. Потом другое. Сегодня ей не нравилось ничего. Волосы лежат ужасно; спутались. А паршивая сырая погода в последние три недели смыла остатки ее загара, и кожа стала обычного цвета, что называется, «только что из могилы». Смертельная бледность. Пару лет назад подруга, Сэмми Харрисон, поддразнивала Веру, говоря: когда Вера хорошо выглядит, она похожа на Мег Райан в худшие минуты ее жизни. А сегодня день явно не задался.
Надо посмотреть, как оно сочетается с туфлями! крикнул Росс, разглядывая жену в зеркало и сбривая остатки пены. И подобрать сумочку.
Без десяти семь и он смахивает с подбородка каплю крови. На кровати разложены платье, туфли, сумка, ожерелье, серьги. Алек еще спит.
Вот теперь хорошо. Уложи волосы. Охватил ее лицо ладонями, легко поцеловал в губы и ушел.
«Жизнь сволочная штука», думала Вера. И дело не в том, что ты умираешь; просто, сама того не замечая, становишься той, кем ты никогда не хотела быть.
В школе она любила помечтать, разглядывая фотографии и читая статьи о богатых и знаменитых в глянцевых журналах, казалось, у них есть все. Но она не хотела стать одной из них и не завидовала им. Ее отец, мягкий, тихий человек, который никогда не жаловался, был прикован к постели, и Вере, сколько она себя помнила, приходилось работать, чтобы помочь маме сводить концы с концами. В выходные она располагалась в гостиной на ковре и пришивала пальцы к перчаткам для местной перчаточной фабрики, где мама трудилась на полставки; с двенадцати лет каждое утро начиналось для Веры очень рано. Она выходила из дому в четверть шестого и разносила газеты.
Вера никогда не стремилась к богатству. Ей хотелось только одного: любить и быть любимой и постараться избежать серости и монотонной скуки. Она не строила амбициозных планов; все было очень просто. Вера надеялась: когда у нее будут дети, она сумеет научить их уважать мир вокруг них и сделает все возможное, чтобы детство у них было счастливее, чем у нее; она постарается вырастить их порядочными людьми.
Сейчас ей тридцать два года, и жизнь так же далека от ее скромного начала, как и от ее мечтаний. Она замужем за состоятельным пластическим хирургом, серьезным человеком, который во всем стремится к совершенству. Ее муж настоящий перфекционист. Они живут в доме, величественном до нелепости. Вера понимает, что ей надо судьбу благодарить за такую жизнь, так твердит ей мать. Но они с матерью всегда смотрели на вещи по-разному.
В местную аптеку Вера решила не ходить; она поехала в Берджесс-Хилл, близлежащий городок, где имелась большая сетевая аптека «Бутс».
Ожидая своей очереди у въезда на парковку, она смотрела на затянутое облаками небо. Оно почти физически давило на нее. Постучала ногтем по зубам; оказалось, ее слегка трясет. Нервы на пределе. Необъяснимый темный страх, бывший частью ее депрессии, наряду с упадком сил, никогда не отпускал ее надолго. Она была рада, что хранит капсулы прозака в шкафчике в ванной. Если бы они были сейчас с ней, в сумочке, она непременно приняла бы одну.
Перед ней стояла только одна машина; за рулем пожилая женщина. Она отъехала слишком далеко от парковочного автомата и теперь пыталась открыть дверцу, чтобы дотянуться до кнопки и получить талон. Вера взглянула на шкалу пробега: 8,2 мили. Она мысленно умножила цифру на два прибавить обратный путь домой. Потом прибавила еще столько же поездка вечером на станцию, чтобы сесть на поезд до Лондона, где у них с Россом ужин в обществе врачей: итого 32,8 мили, за которые необходимо отчитаться: Росс каждый день проверяет, какое расстояние она проехала и куда ездила.