И что дальше?
Они снимут привязку.
Аррануш был совершенно невозмутим. И от этой его невозмутимости лично мне было неспокойно.
Зачем?
Голос дрогнул, и я замолчала. Зря, очень зря я нарушила данное себе обещание. Вот не пошла бы бродить по академии без хозяина, не наткнулась бы на директора, и все было бы хорошо.
На пятом курсе все обучение кадетов сводится к работе с подчиненными. Если ты останешься нечистью Илиса, времени на обучение в качестве студентки общего потока у тебя уже не останется. Директор все давно решил, с энтузиазмом расписывая мое незавидное будущее. К счастью для всех нас, работу в связке вы еще не начинали. Нам просто нужно снять привязку, чтобы Илис смог выбрать себе кого-то более соответствующего статусу подчиненной нечисти.
Аррануш как мог пытался смягчить свои слова, но обидно все равно стало. Я не соответствую статусу подчиненной нечисти? Это я-то?
А если Илис не согласится? Это была моя последняя надежда. Все упиралось в хозяина. Зачем ему какая-то другая нечисть, когда у него есть я? И вообще, вы же сами говорили, что на практику с ним поеду я.
Исключительно в качестве студентки, подтвердил он.
Я злилась и боялась, и уже начала забывать об осторожности. Шерсть встала дыбом, я вскочила на лапы и, не отдавая себе в том отчета, прижала уши. Где-то глубоко внутри, сдерживаемые сознанием, клокотали животные инстинкты, требуя то ли бежать прочь сломя голову, то ли перегрызть глотку этому гаду.
Ваш план трещит по швам! Если у хозяина появится другая нечисть, от одной только мысли об этом становилось противно до тошноты, что помешает ему отправиться к Серому хребту?
Именно поэтому мы все ему расскажем.
Что?
Шлепнувшись на попу, я отчаянно не верила собственным ушам, которые еще ни разу меня не подводили. До этого момента. Ночь не задалась с самого вечера. Сначала хозяин со своей дурацкой идеей, теперь его отец со своими планами.
Директор выглядел крайне довольным.
Он несет за тебя ответственность. Неважно, останешься ты рагрой или станешь студенткой. Илис будет за тобой присматривать. Тебе понадобится его помощь, и он не откажет.
А если откажет?
Я достаточно хорошо знаю своего сына, чтобы не сомневаться в нем.
И что вы предлагаете?
Вот.
Передо мной положили книгу в твердом переплете. На темной обложке тиснеными золотыми буквами значилось емкое слово «Устав». Все остальное было прописано мелким шрифтом, белой, не привлекающей внимания краской. С внушительного золотого тиснения глаз сразу соскальзывал на рисунок большого, такого же золотого щита, на котором лежали полуторный меч, сфера и книга со странной надписью на обложке символы академии. Три предмета. Три направления. Боевые маги. Защитники. И общий поток. Боевики и защитники считались военными и гордо звались кадетами. В отличие от них, общий поток состоял исключительно из штатских студентов, к которым относились лекари, некроманты и даже стихийники. Туда-то меня и хотел засунуть директор.
И что мне с ней делать?
Пока просто изучать. Надеюсь, в скором времени ты сможешь превращаться.
Послушайте, но я ведь еще не согласилась! И почему именно я? Вам высшей нечисти не хватает? Подберите кого-нибудь другого.
Каси, чтобы обучать студентов, преподаватель должен хотя бы не пытаться убить не сделавшего домашнее задание кадета. Для импульсивной и легко выводимой из себя нечисти это условие является почти невыполнимым.
Послушайте
Просто попробуй. Если не сможешь или не справишься, мы придумаем что-нибудь другое.
И зачем вам это только нужно?
Интересно, оригинально и неожиданно. И я могу так сделать. Какие еще нужны причины?
Он почувствовал, как я сдалась. Не мог не почувствовать.
Надеюсь, хазяин не в вас пошел.
Напрасно надеешься, усмехнулся он, все же его воспитывал я.
А мать?
Мне почему-то казалось, что в человеческих семьях большее внимание детенышам уделяет как раз самка.
Напрасно надеешься, усмехнулся он, все же его воспитывал я.
А мать?
Мне почему-то казалось, что в человеческих семьях большее внимание детенышам уделяет как раз самка.
Умерла во время родов. На одно короткое мгновение синие глаза выцвели до полупрозрачной голубизны, между бровей залегла глубокая складка, а губы плотно сжались. Подавляющая сила его тоски еще не успела настигнуть меня, как Аррануш взял себя в руки и предложил: Давай отнесу тебя в комнату. Сомневаюсь, что ты справишься с этим, выразительный кивок на книгу, самостоятельно.
Я не возражала. Забравшись на директорское плечо, с грустным смирением доехала до комнаты хозяина, где меня сгрузили на пол у двери, положили рядом книгу и пообещали напоследок, что я не пожалею. Я в этом сильно сомневалась, но, глядя в спину удаляющемуся мужчине, решила, что хотя бы попробую.
А если не получится, мне есть кого во всем обвинить.
В нашем лесу, в нашем лесу много уродов четвероногих. М-м-м-м
Напевая, я целеустремленно выцарапывала дыру в куртке из сыромятной кожи со стальными, потертыми от времени нашивками. Мне она никогда не нравилась. Раньше портить ее я опасалась, теперь же было не страшно ничего. До ужина оставалось всего три часа, Илис где-то пропадал, а куртка, в которой он предпочитал бродить по лесам во время практических занятий, была беспечно оставлена на стуле. В ожидании скорой отправки в виварий было решено оставить хозяину на память подарочек, чтобы он надолго запомнил этот день.
Но самый в эпическом смысле особый зверь в нашем лесу это ра-а-гра
Подкладку я уже хорошо распотрошила, но кожа оказалась стойкой и с трудом поддавалась моим когтям.
Много уродов в нашем лесу, а рагра средь них неестественный гений. М-м-м-м м-м-м
Увлеченная своим занятием, я не услышала, как открылась дверь и в комнату вошел хозяин. Мой хозяин. Хозяин увечной куртки. Хозяин комнаты.
Странные звери живут на земле, но рагра зверек сверхъестественной силы[1]
Интересная песня.
Раздавшийся от двери спокойный голос заставил подпрыгнуть на добрых полметра, заполошно метнуться сначала к шкафу, потом к столу, въехать лбом в ножку стула и, тихо скуля, забиться под кровать. Оттуда я хорошо видела, как Илис поднял куртку, осмотрел, убеждаясь, что легко она не отделалась, и со вполне понятным желанием вершить расправу подошел к кровати.
Ушастая, что это значит?
Лицо у хозяина было мрачное. Это было даже не лицо Морда с недобро прищуренными глазами и плотно сжатыми губами. Конкретно это выражение морды лица хозяина, заглянувшего под кровать в поисках вредительницы, мне совсем не нравилось.
Ка-а-а-аси, проблеяла несмело, жалея, что нет у меня длинного и пушистого хвоста, за которым можно было бы спрятаться. Под кроватью не было даже пыли, не говоря уже о каких-нибудь вещах, способных скрыть меня от хозяйского гнева.
Зачем ты это сделала? напирал Илис.
Единственное, что успокаивало в данной ситуации, попыток вытащить меня из-под кровати он не предпринимал. Ну, еще внушал некоторую уверенность в себе «Устав», в котором черным по белому значилось, что серьезные наказания применять по отношению к подчиненной нечисти дозволяется только с разрешения директора.
Нервы успокаивала. Илистар скептически выгнул бровь, не веря моему почти чистосердечному признанию. Да, хазяин, нервничала я. Скорая отправка на верную гибель, знаешь ли, особому спокойствию не способствует.
На какую еще гибель?
Заглядывающий под кровать кадет на моего любимого хозяина походил мало. Начиная от длинной царапины на щеке и заканчивая общим слегка помятым видом. Все это был не мой хозяин, а какой-то чужой потрепанный доходяга с недобрым огнем в глазах и сильной жаждой к членовредительству.
А в виварий меня кто сегодня берет? робко уточнила, надеясь, что до вивария мы все же доберемся и меня прямо здесь и сейчас за порчу чужого имущества не придушат, не глядя на нарушение «Устава» и последующие за этим наказания. В виварии у меня еще были шансы выжить. В руках хозяина нет.
Илис продолжал буравить меня тяжелым взглядом.
А эта куртка мне никогда не нравилась. Она страшная.
Она удобная и теплая, огрызнулся он, с грустью добавив: была.
И страшная, не сдавалась я, сверкая из темноты глазами. Как это выглядело со стороны, не знала, но очень надеялась, что устрашающе. Мое чувство прекрасного было не в силах это выносить
Ночевать сегодня останешься в своем вольере, не дослушав, решил хозяин и поднялся.
Разговор был окончен.
Ч-что-о-о?! Выскочив из-под кровати, я вцепилась в его штанину и заверещала: Хазяин, ты не можешь так со мной поступить. Это нечестно. Это жестоко. Это несправедливо, в конце-то концов!
Во время ужина, вместо того чтобы есть, строила несчастные глазки хозяину, который цинично игнорировал мои взгляды и невнятное бормотание. Игнорировал и ел, не глядя по сторонам. Кажется, та курточка была его любимой, и мне предстояло поплатиться за столь непочтительное к ней отношение.
Бессердечный гад моим воплям не внял, жалостью не проникся и в виварий все равно понес, поэтому в жуткое пристанище подчиненной нечисти я вносилась голодная и безнадежная.
Виварий представлял собой небольшое серое одноэтажное здание с двумя пристройками и навесом. Двустворчатая стальная дверь на тугих петлях с трудом открылась, пропуская нас в теплое, пахнущее землей и почему-то грибами помещение.
Внутри виварий больше всего походил на просторную человеческую тюрьму и оказался значительно больше, чем выглядел снаружи. Вольеры располагались напротив друг друга. По толстому стеклу, отгораживавшему их от коридора, изредка проходила рябь защитных заклинаний.
Хазя-я-я-яин, давай отсюда уйдем, пожалуйста. Мне тут плохо
Прижав уши, я мертвой хваткой вцепилась в воротник хозяйской рубашки, с ужасом глядя по сторонам. В некоторых вольерах сидели чьи-то подчиненные хищники, начиная от человекоподобной мелавицы и заканчивая угрюмым онаком.
Я была неправа. Кроме илистого кота и аспида здесь проживала нечисть пятикурсников. В полностью обустроенных, максимально приближенных к естественной среде обитания вольерах. Пустующие вольеры представляли собой простые коробы с голыми белыми стенами и рассеянным слабым освещением.
Три дюжины просторных клеток выстроились в ряд. Хозблок находился аккурат посередине, между восьмым и девятым вольерами.
В большой светлой комнате с огромным столом по центру и развешанным по стене рабочим инвентарем нас уже ждали.
А я сказал, ты будешь отзываться на имя Энарик! Так звали подчиненного фаро моего отца! покрасневший от злости Тайс орал на сидевшего здесь же кота, потрясая зажатым в руке скребком. Фаро, а не какого-то илистого кота!