Иркутский генерал-губернатор в начале 1912 г. не разрешил А.Х. Чакирову вести переговоры о будущем Тувы и через месяц делегация амбын-нойона вынуждена был вернуться домой. Монгольское правительство сделало вывод: «Амбань решил образовать отдельное государство и перейти под покровительство России»161.
Не получив ответа на свое обращение со стороны российского правительства, тувинские нойоны попросили монгольского покровительства. Ургинское правительство посчитало это достаточным для признания вхождения Тувы в состав Монголии. Но российские представители уже весной 1912 г. предупредили улясутайские власти, что Россия «имеет на Урянхайский край неоспоримые права», что посылка монгольских чиновников и солдат в Урянхайский край «может привести к недоразумениям и вызвать нежелательные для монголов последствия».
Несмотря на позицию русских властей, в регионе начался процесс распространения монгольской власти на Туву. Разведывательное отделение штаба Иркутского военного округа в июне 1912 г. пришло к выводу: «Присоединение Урянхайского края к западной и северной Монголии свершившийся факт. Урянхайская область принята монгольским хутухтой под свое покровительство Присоединение Урянхайского края к Монголии не будет оформлено никаким актом»162.
В конце осени 1912 г. министр иностранных дел С.Д. Сазонов в телеграмме в Ургу на имя И.Я. Коро-стовца предписал указать, что «мы не считаем Урянхайский край к северу от расположенных вдоль Танну-Ола караулов в составе владений Хутухты»163. В начале 1913 г. Усинский пограничный округ был преобразован в Усинско-Урянхайский край, территорию которого посетил Иркутский генерал-губернатор Л.М. Князев. Российские официальные представители заявили монгольским властям, что Урянхайский край служит спорной территорией между Россией и Китаем, а в состав Монголии не входит. Л.М. Князев отмечал: «Заведующему Пограничными Делами Усинского округа входило воспрепятствовать присоединению Урянхая к Монголии»164.
Переход Тувы под власть нового монгольского правительства не способствовал сближению тувинцев и монголов. Создание новых органов управления потребовало новых расходов, содержание монгольских чиновников легло новым бременем на население, так как вызвало введение новых налогов и податей. Именно распространение на тувинцев тягот по финансированию процесса создания государственного аппарата Монголии вызвало недовольство в Туве, что и было отражено в текстах обращения тувинских нойонов к русским властям.
28 сентября 1913 г. на имя А.П. Церерина было направлено прошение «Возведенного в сан Хамболамы Тибетским Гегеном Гундуном Чжамияном в г. Амду, главного духовного наставника всего урянхайского населения проживающего по системе р. Кемчика, Геб-ши Хамбо Гелун Чжампо-Ламы родного брата бывшего главного Дарги /правителя/ Хайдупа, являющегося прямым потомком родовых правителей Танну урянхов, живущих по р. Кемчику» о принятие под российское покровительство. В документе, в частности, говорилось: « мы ничтожные Урянхи, не зная надлежащего положения дел и опасаясь в то же время быть насильно завоеванными, поспешили обратиться. о присоединении нас к Монголии. При сем этом все же встретились ныне следующие непредвиденные обстоятельства: 1. Причинявшиеся ранее нашему пограничному ничтожному урянхайскому населению со стороны монголов различные притеснения обременительные повинности, налоги и т.д. создавшемся новом положении нисколько не облегчены, а напротив того даже углублены.»165. Весной 1914 г. уже чиновники из Западной Тувы писали: «Монголы. образовали свое независимое государство, но сами они в вымогательстве далеко превзошли Манчжуров и тяжестью налагаемых повинностей довели нас до безвыходного положения и истощения сил и материальных средств»166.
У тувинской элиты был серьезный материальный и политический интерес искать русского покровительства. Его видно в наборе условий (просьб) тувинцев к русским чиновниками. Хемчикские тувинцы в 1913 г. просили не только сохранения буддизма, освобождения от воинской повинности и от российских пошлин и налогов, но и «не увеличивать русское население», «оставить по старому не изменяя всем чиновникам и народу образец их платья, косы, шарики и султаны /павлинии перья/ на шапках чиновников». А одно из первых условий было сформулировано следующим образом: «Кочевья нашего Кемчигоольского хошуна на юге соприкасаются с двумя Дурбетскими, западными и восточными аймаками При династии Цин были отделены границей по караулам. Но ранее граница находилась вне установленной линии, куда и просим населяемых насильно иноземцев не допускать. Справка: под иноземцами урянхами разумеют Киргизов, поселенных Монголами на границе Урянхая»167. Летом 1914 г. хемчикские тувинцы дополнительно просили контроля над русскими торговцами, признания верховенства права на землю тувинских скотоводов над русскими, а также «Командировать русского чиновника для восстановления и утверждения по южной границе следующих пограничных знаков. Не отказать в содействии через надлежащие учреждения в задержании и арестовании лиц, находящихся в бегах и уклоняющихся от следствия»168.
По русско-китайской декларации 5 ноября 1913 г. Урянхайский край не был включен в состав Внешней Монголии. Однако Монголия и после декларации 1913 г. продолжала считать Туву частью своей территории. Правда, в начале января 1914 г. под давлением русских властей были отпущены тувинские солдаты, мобилизованные монгольскими чиновниками в 1912 г. и служившие в районе Кобдо.
Противоречивость ситуации во многом определялась внутренней противоречивостью интересов тувинского общества, что нашло выражение в противоречиях внутри тувинской элиты. В конце 1913 г. хэбэй-амбань Камбо-Доржи (Гомбодорчжи) писал чиновнику А.П. Церерину: «если нашими урянхами будет управлять Монголия, то расстроит их в конец, а потому мы согласиться не можем. Затем как известно, наши пять хошунов совсем не были подведомственными Монголии и имеют границу и караулы отдельные от Монголии. Кроме того, урянхи не монгольского рода и говорят на особом диалектурянхайском языке. Сообщая вышеизложенное Вам, Почтенный Саит с нарочным Цзайсаном Тарбиланом, покорнейше прошу рассмотреть вышеизложенное и не оставить оказать нам отдельное от Монголии покровительство»169. Однако в обращении «Заведующего Кемчик-гоольскими Урянхами Тусулакчи-Гуна Буянбаторха» к тому же А.П. Церерину в декабре 1913 г. говорилось: «Прежде и до сего времени мы имели и имеем тесную связь с Чжалханцев Хутухтой и далее желая находиться под защитой и покровительством. и нести в силе возможности все повинности, почтительнейше постановили: единогласно и решительно. просить принять наши два хошуна и немногих бедных урянхов с их кочевьями под покровительство Богдойхана. Мы, монголы, отделившись от Маньчжурского Государства всегда и во всем пользовались поддержкой от Великого Батар Цаган Хана и его Правительства, а потому Богдо-Хан, его Правительство, а также Монгольский и Урянхайский народ, все уверены в том, что вселение раздоров и отделение от Монголии не только бедного малочисленного Урянхайского населения, но и вообще народов монгольского племени не может иметь места»170. Но в апреле 1914 г. от «Цзайсанов Лупсана, Ендона и Шарыпа, заведующих урянхами 17 сумонов, живущих по р. Кемчуку и других местах на и об. Заведующего Пограничными Делами Округа Секретаря Мальцева», наоборот, пришла благодарность за то, что русский чиновник «предложил монгольским чиновникам возвратиться на родину», подтвердив независимость Тувы от Монголии171.
Монголия, несмотря на позицию русских властей и противоречия внутри тувинской элиты продолжало считать Туву частью нового монгольского государства. Весной 1914 г. Ургинское правительство назначило Чжалханца-хутухту правителем Урянхайского края. В марте 1914 г. всем тувинским нойонам было направлено предписание, направить в Западную Монголию, для защиты границы от возможного вторжения китайцев 250 солдат, обеспеченных всем необходимым (каждому по две лошади, верблюда, провианта на 5 месяцев)172. Кроме того, монгольское правительство намеревалось поднять урянхайский вопрос на тройственных русско-китайско-монгольских переговорах в Китае.
Монголия, несмотря на позицию русских властей и противоречия внутри тувинской элиты продолжало считать Туву частью нового монгольского государства. Весной 1914 г. Ургинское правительство назначило Чжалханца-хутухту правителем Урянхайского края. В марте 1914 г. всем тувинским нойонам было направлено предписание, направить в Западную Монголию, для защиты границы от возможного вторжения китайцев 250 солдат, обеспеченных всем необходимым (каждому по две лошади, верблюда, провианта на 5 месяцев)172. Кроме того, монгольское правительство намеревалось поднять урянхайский вопрос на тройственных русско-китайско-монгольских переговорах в Китае.
Российская дипломатия и в 1914 г. не желала идти на обострение отношений с Монголией из-за противоречий по Туве. С.Д. Сазонов, в письме к председателю Совета министров И.Л. Горемыкину от 25 марта 1914 г., выразил свое несогласие с доводами П.Н. Игнатьева в пользу присоединения Тувы, отметил что «цели, преследуемые нами в Урянхайском вопросе, не требуют немедленного принятия этой радикальной меры, сопряженной с возбуждением сложных и деликатных вопросов в наших отношениях к Китаю и Монголии»173. Российский министр иностранных дел полагал, что именно принятие тувинских хошунов под покровительство России, без включения в состав империи, и является возможным компромиссом: «Этим путем мы положили бы конец колебаниям урянхов между присоединением к автономной Монголии и отдачею себя под русскую власть»174.
Несмотря на то, что с 1911 г. Монгольское государство становится субъектом международных отношений, Российская дипломатия по прежнему рассматривала проблему Тувы как составляющую русско-китайских отношений. В 1914 г. в письме первого секретаря Российской миссии в Пекине В.В. Граве к И.П. Балашеву говорится: «Урянхайский край забыт Китаем и наши переселенческие чиновники работают там превосходно, без того, чтобы цвет его на карте был выкрашен в ту же краску, что и Россия»175. Действительно, признание Тувы частью Внешней Монголии автоматически вело к признанию этой территории частью Китайской республики, так как Российской империи в тот период было не выгодно признать независимость Внешней Монголии, она не в состоянии была обеспечить международное признание независимости Монголии. С Тувой, в части непризнания ее формального вхождения в состав Китайской республики, было проще, как в силу относительной «малозначительности» региона в мировых масштабах, так и по причине давно зафиксированных «исторических прав» России на территорию Тувы.