В свою очередь, в начале 1911 г. гибнущая Цинская империя пыталась изолировать тувинцев от России. Усинский пограничный начальник А.Х. Чакиров докладывал Енисейскому губернатору: «Седьмого сего июня получил спешно донесение из Кемчика Джунгар собирал к себе урянхайских чиновников и приказывал им: 1) строго охранять свою границу» 150 . Управляющий Российским консульством в Улясутае летом 1911 г. сообщал посланнику в Пекин: «9 июня из Улясутая в сопровождении переводчика и письмоводителя выехал чиновник по русским делам цзурган Вэнь, командированный Улясутайским Цзян-цзюнем в Урянхайский край для восстановления сожженного Чаб-чальского пограничного знака». 151 Цинские власти не доверяли тувинцам, они вынуждены были сделать ставку на китайских торговцев, что было не типично для империи. Русские представители сообщали, что приехав из Улясутая на Хемчик: «С простыми урянхами Джунгар не беседовал, а собирал к себе сначала китайцев, а потом в присутствии китайца и всех Кемчикских урянхайских чиновников».152 Надежным средством закрепления региона за Китаем могла стать китайская колонизация Тувы. В протоколе февральского совещания 1911 г. отмечалось: «В настоящее время началось и растет заселение урянхайской земли китайцами. Пока это явление не значительно, сравнительно с русскими, но, по возрастающему ходу своему, обещает серьезные осложнения колонизации края и наших общеполитических задач в нем»153.
На протяжении всей истории Цинской империи в российских претензиях на Урянхай озвучивалось противостояние лишь с Китаем и китайцами. Даже в таких документах, как «Протокол Совещания под председательством Иркутского Генерал-Губернатора Князева 28 февраля 1911 года» и «Журнал Секретного совещания особой комиссии. Заседавшей в Усинском Пограничном Управлении 14 апреля 1911 »154 Монголия не упоминалась.
Таким образом, активизация российской политики в Туве в 1911 г. не связывалась с русско-монгольскими отношениями, была вызвана изменениями, происходившими во внутренней и внешней политики Цинского Китая. При этом «Урянхайский вопрос» рассматривался в 1911 г. отдельно от «Монгольского вопроса» в силу специфики Урянхайского края, признаваемой русскими властями и обществом со времени русской колонизации Южной Сибири и формирования русско-китайской границы.
Открытая национально-освободительная борьба тувинцев против китайцев началась конце 1911 г. При этом, сначала были зафиксированы антикитайские акции тувинских отрядов в районе Кобдо. 27 декабря 1911 г. Алексей Бурдуков писал Владиславу Котвичу: «везде монголы страшно боялись и были страшно перепуганы письмом, что скоро должны из Ховдо прийти китайские солдаты зеленого знамени и усмирить грабителей урянхайцев, которые разграбили китайских торговцев в Ховдском округе»155. Восстание собственно в Танну-Урянхае началось с выступлений аратов Оюннарского и Салчакского хошунов, граничивших с Монголией, первым актом стал разгром китайской торговой фирмы в Эрзине. Правители же наиболее отдаленных от Халхи Даа и Бэйсе хошунов сначала взяли под свою защиту китайских купцов. К апрелю 1912 г. большинство хошунов Урянхая, за исключением Даа хошуна, было очищено от китайских чиновников и торговцев. Буян-Бадыргы же только осенью 1912 г. выселил китайских торговцев, отправив их в по Енисею в Красноярск.
Начавшиеся в октябре 1911 г. революция в Китае и национально-освободительная борьба в Монголии привели к корректировке российской политики в отношении Тувы. В ноябре 1911 г. на Особом совещании Совета министров под председательством В.Н. Коковцова обсуждался вопрос, «может ли считаться Урянхайский край принадлежащим Российской империи?». Совещание пришло к заключению, что документальных подтверждений вхождения Урянхайского края в состав России нет, но было принято продолжить русское освоение Тувы.
После Синьхайской революции и провозглашения монголами своей независимости Россия продолжила свою традиционную политику в отношении Тувы. И эта «особость» подкреплялась особенностями развития национально освободительной борьбы в самом тувинском обществе. Как отмечалось выше, в тувинском руководстве в начале 1912 г. произошел раскол по вопросу изгнания китайцев из Урянхайского края. Хемчикский нойон Буян-Бадыргы обвинил амбын-нойона Комбу-Доржу в поощрении антикитайских действий. О расколе среди тувинской элиты сообщала даже издававшаяся в Харбине газета «Монголун сонин бичиг»: «1-го числа 6-го месяца урянхайский Гомбо-Доржи-амбань привел в Улангом 300 солдат из числа своих подданных Урянхайский князь Хайдав был настроен прокитайски и не присоединился к монгольской армии» .
После Синьхайской революции и провозглашения монголами своей независимости Россия продолжила свою традиционную политику в отношении Тувы. И эта «особость» подкреплялась особенностями развития национально освободительной борьбы в самом тувинском обществе. Как отмечалось выше, в тувинском руководстве в начале 1912 г. произошел раскол по вопросу изгнания китайцев из Урянхайского края. Хемчикский нойон Буян-Бадыргы обвинил амбын-нойона Комбу-Доржу в поощрении антикитайских действий. О расколе среди тувинской элиты сообщала даже издававшаяся в Харбине газета «Монголун сонин бичиг»: «1-го числа 6-го месяца урянхайский Гомбо-Доржи-амбань привел в Улангом 300 солдат из числа своих подданных Урянхайский князь Хайдав был настроен прокитайски и не присоединился к монгольской армии» .
Сами антикитайские настроения аратов могли привести вооруженному противостоянию между властями и народом. В январе 1912 г. русский агент сообщал А.Х. Чакирову: «здесь должна собраться «чешь» (съезд) чиновников урянхайских, для взыскания с местных урянхов разграбленного товара и основательного наказания любителей легкой наживы. Но съезд этот, назначенный по распоряжению Танойона, едва ли состоится, может случиться то, что чиновников Танойона здешние сойоты угостят кольями, как защитников китайских»157.
Победа революции в Китае и гибель Цинской империи сформировали ситуацию определенного «безвластия», возникли условия для пересмотра «Урянхайского вопроса». Первыми это осознали русские дипломаты в Китае. В конце февраля 1912 г. поверенный в делах в Пекине М.С. Щекин выступил с рекомендацией перейти к решительным действиям в отношении Тувы. Петербург не был готов к такому повороту событий, кроме того, министр иностранных дел С.Д. Сазонов не находил оснований для пересмотра решений Особого совещания ноября 1911 г.
С развалом Цинской империи «Урянхайский вопрос» в его международно-правовой составляющей вышел за пределы двухсторонних отношений Санкт-Петербург Пекин. С 1911 г. уже Монголия выступала как самостоятельный субъект в отношениях с Россией. И с первых дней самостоятельного монгольского государства монгольскую элиту уже не устраивала особая политика России в отношении Тувы. Однако центральным вопросом международных отношений по поводу Монголии был в первую очередь статус собственно Внешней Монголии. По этому вопросу, как и по вопросу границ самостоятельного Монгольского государства, Российская империя была не только главным союзником, но и единственным гарантом защиты от китайской оккупации, поэтому власти новой
Монголии не могли идти на обострение противоречий, объективно возникших в это время в русско-монгольских отношениях.
Что касается России, то и в интересы Петербурга не входило обострение отношений с новым союзником в регионе. Тем более, традиционной для России политикой в регионе было «предаться естественному ходу вещей». Русско-монгольское противостояние по вопросу о Туве было перенесено из залов дипломатических переговоров собственно на территорию Урянхайского края. И содержание русско-монгольского соглашения 1912 г. это подтверждает. Фактически, решение о будущем Тувы было передано в руки самих тувинцев.
Тувинская элита в 1912 г. увидела перспективу формирования собственного государства. Выдающийся региональный общественный деятель И.Г. Сафьянов писал, что событие, «освобождавшее сойотский народ от единственного, реального признака зависимости его от Китая, ежегодного платежа албана, с одной стороны, оживило в народе надежду на вполне самостоятельное бытие, а с другой стороны, усилило домогательство Ам-бын-нойона стать главой и распорядителем судеб всего Урянхайского края»158. Но ограниченность экономического потенциала региона представлялось серьезным препятствием для формирования самодостаточного и сильного государства. Сохранение национальной государственности и традиционных основ социально-экономического устройства общества были возможны лишь при поддержке извне, и это осознавалось тувинской элитой и народом. В реальной ситуация выбор «спонсоров-покровителей» был ограничен Монголией и Россией. Часть тувинских нойонов и высших буддийских иерархов обратились с просьбой о принятии под покровительство России. В феврале 1912 г. амбын-нойон отправил в Верхне-Усинское делегацию.
В архивах сохранился перевод написанного на монгольском языке «сообщения» в адрес Усинского пограничного начальника от имени нескольких десятков представителей тувинской элиты «и всего Танну Урянхайского народа» в котором, в частности, говорилось: «в настоящее время Маньчжуры, Китайцы и Халха разделились, образовав отдельные народы /государства/ мы же урянхи остались на произвол судьбы, не имея Государя, а потому, собравшись, с общего согласия, постановили: заведующего урянхами трех хошунов по р. Тесь, по р. Енисею и урянхами Точжи, Амбаня Гомбодорчжи, имеющего от Дайциназского Государя чин корпусного командира и павлина перо, и от Великого Российского Государства белого государя одну золотую медаль для ношения на шее и орден св.Станислава второй степени, избрали главой правления. Держаться Буддийской религии и одинаково с Халхой выбрать себе представителя духовной власти, объявить Урянхай отдельным и просить покровительства и защиты Великого Российского Государства»159. Из этого же письма можно увидеть причину столь быстрого обращения монгольской элиты к российской власти: «многие из бедных глупых урянхов прогнали китайцев. во избежание беспорядков, могущих произойти в стране просим Вас Почтенный Нойон по возможности скорее занять своими войсками по своему усмотрению заселенные пункты среди урянхов, а также для охраны пикеты по границе»160.
В архивах сохранился перевод написанного на монгольском языке «сообщения» в адрес Усинского пограничного начальника от имени нескольких десятков представителей тувинской элиты «и всего Танну Урянхайского народа» в котором, в частности, говорилось: «в настоящее время Маньчжуры, Китайцы и Халха разделились, образовав отдельные народы /государства/ мы же урянхи остались на произвол судьбы, не имея Государя, а потому, собравшись, с общего согласия, постановили: заведующего урянхами трех хошунов по р. Тесь, по р. Енисею и урянхами Точжи, Амбаня Гомбодорчжи, имеющего от Дайциназского Государя чин корпусного командира и павлина перо, и от Великого Российского Государства белого государя одну золотую медаль для ношения на шее и орден св.Станислава второй степени, избрали главой правления. Держаться Буддийской религии и одинаково с Халхой выбрать себе представителя духовной власти, объявить Урянхай отдельным и просить покровительства и защиты Великого Российского Государства»159. Из этого же письма можно увидеть причину столь быстрого обращения монгольской элиты к российской власти: «многие из бедных глупых урянхов прогнали китайцев. во избежание беспорядков, могущих произойти в стране просим Вас Почтенный Нойон по возможности скорее занять своими войсками по своему усмотрению заселенные пункты среди урянхов, а также для охраны пикеты по границе»160.