В январе 1920 г. монгольские офицеры и солдаты не раз посещали русские селения Усинской волости Енисейской губернии. В документах нашло отражение разбирательства волостных властей по такому происшествию, как выстрел, произведенный монгольским солдатом на улице села Верхнее-Усинского. Случилось это в время проезда по Большой улице села чиновника Найдана в сопровождении двух монгольских солдат. В другом документе, «Протоколе 1920 года Января 13 дня, село В-Усинское», говорилось: «Я, Председатель Усинского Волостного Совета Савин Колодкин находясь по делам службы в здании Совета, к коему прибыл Монгольский чиновник Танзын-Сайгырчи с каким-то монгольским солдатом в весьма пьяном виде и не заходя в здание Совета, на улице стал требовать на монгольском языке,и, так как его никто не понимал чего он требовал, то членами Совета Филимоновым и Крповым был прошен случайно прибывший в Совет бывший переводчик монгольского языка Парамон Александович Щелкунов, чтобы он побеседовал с Сайгырчи и узнал, что ему нужно Разговаривая и кривляясь, как пьяный, с Щелкуновым Сайгырчи, без всякой к тому причины, позволил себе взять находившуюся у него в руках 3-х линейную винтовку «на изготовку», намереваясь стрелять в подошедшего церковного сторожа Затем Сайгырчи позволил себе принесть с собою в Совет бутылку вина и здесь распивать ее в присутствии членов и посторонних, случайно находившихся там лиц»226.
Несмотря на то, что вооруженный конфликт продолжения не имел, русско-монгольские отношения в начале 1920 г. осложнялись различного рода конфликтными ситуациями. Например, 13 января у крестьянки деревни Нижне-Усинской Е.Д. Михайловой монгол в сопровождении тувинца «4 лошадей взяли в свое пользование не уплатив за них ничего и не объяснив причины, почему они так поступают; причем сайот Серентик держал себя вызывающе оскорбительно для нея Михайловой, как женщины.»227. В качестве еще одного примера можно привести выдержки из одного из волостных протоколов: «Мне, председателю Усинского волостного совета Ефиму Суханову, крестьянин села В.-Усинского Изот Петрович Горбунов заявил, что 18 сего января явился к нему брат Монгольского чиновника Маскыр с переводчиком Серен и тремя монгольскими солдатами и спросили, нет ли у него продажных белок не смотря на то, что он Горбунов на этих условиях отдать белку не согласился, они взяв у него 231 белку, оставили ему 21 талембу, т. е. за 21 белку ничего не заплатили, при этом талембу выдали плохого качества находя проступок этот недобросовестным Горбунов просит об этом донести до сведения Монгольских властей»228.
В январе 1920 г. монгольские офицеры и солдаты не раз посещали русские селения Усинской волости Енисейской губернии. В документах нашло отражение разбирательства волостных властей по такому происшествию, как выстрел, произведенный монгольским солдатом на улице села Верхнее-Усинского. Случилось это в время проезда по Большой улице села чиновника Найдана в сопровождении двух монгольских солдат. В другом документе, «Протоколе 1920 года Января 13 дня, село В-Усинское», говорилось: «Я, Председатель Усинского Волостного Совета Савин Колодкин находясь по делам службы в здании Совета, к коему прибыл Монгольский чиновник Танзын-Сайгырчи с каким-то монгольским солдатом в весьма пьяном виде и не заходя в здание Совета, на улице стал требовать на монгольском языке,и, так как его никто не понимал чего он требовал, то членами Совета Филимоновым и Крповым был прошен случайно прибывший в Совет бывший переводчик монгольского языка Парамон Александович Щелкунов, чтобы он побеседовал с Сайгырчи и узнал, что ему нужно Разговаривая и кривляясь, как пьяный, с Щелкуновым Сайгырчи, без всякой к тому причины, позволил себе взять находившуюся у него в руках 3-х линейную винтовку «на изготовку», намереваясь стрелять в подошедшего церковного сторожа Затем Сайгырчи позволил себе принесть с собою в Совет бутылку вина и здесь распивать ее в присутствии членов и посторонних, случайно находившихся там лиц»226.
Несмотря на то, что вооруженный конфликт продолжения не имел, русско-монгольские отношения в начале 1920 г. осложнялись различного рода конфликтными ситуациями. Например, 13 января у крестьянки деревни Нижне-Усинской Е.Д. Михайловой монгол в сопровождении тувинца «4 лошадей взяли в свое пользование не уплатив за них ничего и не объяснив причины, почему они так поступают; причем сайот Серентик держал себя вызывающе оскорбительно для нея Михайловой, как женщины.»227. В качестве еще одного примера можно привести выдержки из одного из волостных протоколов: «Мне, председателю Усинского волостного совета Ефиму Суханову, крестьянин села В.-Усинского Изот Петрович Горбунов заявил, что 18 сего января явился к нему брат Монгольского чиновника Маскыр с переводчиком Серен и тремя монгольскими солдатами и спросили, нет ли у него продажных белок не смотря на то, что он Горбунов на этих условиях отдать белку не согласился, они взяв у него 231 белку, оставили ему 21 талембу, т. е. за 21 белку ничего не заплатили, при этом талембу выдали плохого качества находя проступок этот недобросовестным Горбунов просит об этом донести до сведения Монгольских властей»228.
Русское население Засаянского края в начале 1920 г. изменило свою позицию по отношению к монгольской власти в регионе. Комиссия по делам с Монголией к концу января 1920 г., возможно под влиянием политических перемен в Сибири, «перешла в наступление» в отношениях с монгольским штабом. В «Постановлении Комиссии русского населения в Урянхае по делам с Монголией в заседании от 23-го января 1920 года в Верхнее-Никольском» говорилось: «Принимая во внимание, что монгольское правительство в Урянхае нарушило протокол краевого съезда Применяя расстрелы без ведома комиссии над русским населением в Урянхае чиня самосуды и обирая все имущество арестованных в собственную пользу; беря во внимание, что население в высшей степени взволновано всеми насилиями монгольских солдат во всех местах урянхайского края, а так же и их чиновников, Комиссия настоящим постановлением ставит монгольское правительство в известность, что население взволновано нарушением протокола краевого съезда со стороны Монголии, издевательством монгольских солдат, дабы впоследствии за последствия не была виновата комиссия. На основании всего вышеизложенного Комиссия слагает с себя возложенные на нее Краевым съездом полномочие напоминая, что при таком положении работа Комиссии не имеет значения. Комиссия при выходе из управления убедительно просит монгольское правительство, прекратить беспорядки чинимые монгольскими солдатами, так же и всех требований со стороны Монголии как то: выдавать подводу Монгольской Армии содержания монгольских отрядов за счет русского населения и 5 пуд сеяной муки как требование Монгольского штаба, так как русское население в Урянхае нынешние года в большинстве разграблены шайками урянхов, масса украдено лошадей и хлеб вытравленный сойотскими табунами, потому обездоленное русское население не может нести всех повинностей»229.
Изменения во русско-монгольских отношениях в Засаянском крае, вероятно, были вызваны изменением позиции центральных властей Монголии. И.Г. Сафьянов писал: «монгольское правительство Хутухты-Богдо-Геген-Хана думало иначе. Оно не только не одобряло завоевательной политик своих военных представителей в Туве и их намерения ликвидировать китайцев, но дало распоряжение не вмешиваться дела русской колонии, не переходить больше русской границы Сменивший старого новый начальник монгольского отряда Чамзы-Бейсы не стал вмешиваться в дела русских колонистов»230.
В «Постановлении Комиссии русского населения в Урянхае по делам с Монголией в заседании от 26 го января 1920 года в поселке Краснояровке» говорилось: «Принимая во внимание, что по личному заявлению Саит найона, он не был поставлен в известность об угнетенном положении русских в Урянхае указанной в постановлении комиссии за 3 Переговоров 25 января, мы, находя со своей стороны невозможным то положение русских постановили: Указать Господину Саит найону на необходимость переустройства жизни русских в Урянхае, которое может водворить мир и спокойствие среди русских. Мы полагаем, если господин саит нойон, на основании положения русского населения в Урянхае по справедливости освободить русское население от сбора муки подвод и других требований; даст независимость самоуправлению русских и удалит тех лиц, которые являются виновниками в нарушении мирной жизни; тогда водворится мир и спокойствие среди русского населения в Урянхае. В случае же отказа дать населению гарантии ее освобождения от гнета, мы при исполнении своих обязанностей оставаться не можем, и просим освободить русских от всех требований со стороны Монголии до созыва Краевого съезда»231.
В конце января состоялись русско-монгольские переговоры, которые председатель Комиссии П.С. Медведев вел с командиром монгольского отряда в Туве «Саит Найоном Чин-Цетгильд-оес-докмсоран». Переводчиком на русско-монгольских переговорах был тувинец «Пичиола Чеду сумо проживающий по реке Тапсе». Монгольское командование пошло на уступки, признав справедливыми почти все требования русских. В «Протоколе переговоров комиссии русского населения в Урянхае по делам с Монголией с 1920 года от 25-го по 29-го января» был записан ответ «Соит Найона» на русские претензии: «Мне не было известно о всех незаконных действиях Монгольских чинов и солдат насилий над русским мирным населением, а так же дерзости и неопытности переводчика русского языка Нойуана, который довел до беспорядков в Урянхае, нарушил дружественные отношения между русскими и монголами. Мне не было также известно о тяжелом положении русских, потому я благодарю Вас, что Вы поставили меня в известность обо всем, что доложили Вы мне. Поэтому я предлагаю приступить к переговорам по ликвидации создавшегося положения»232.
П.С. Медведев передал монголам «постановление Комиссии за 3 от 23-го января, при личном словесном докладе об угрожающем положении создавшемся среди Русского населения по причине насилий со стороны Монголии над русским мирным населением». На первый план в это время вышли проблемы международных отношений в регионе. Русские делегаты задали монгольским представителям следующие вопросы: «1. В каком положении зависимости находится Монголия по отношению к Китайской республике. 2. В каком положении остается русское население в Урянхае, если Монгольский штаб уйдет отсюда.»233 . Командир же монгольского отряда дал следующие ответы: «Хотя китайские войска и вышли из Пекина с тем, чтобы захватить власть в свои руки в Монголии и Урянхае, много получаются сведения из Урги, что им этого не удастся привести в исполнение и по этому вопросу в настоящее время идут переговоры. Результат переговоров сейчас неизвестен, но, во всяком случае, если и придут в Урянхай китайские войска, то они придут не ранее весны или лета если вопрос разрешится в их пользу. Китайцы же стараются нарушить исторически дружественные отношения Монголов и русских, потому распространяют ложные слухи. Китайцы действуют здесь по самопроизволу, пользуясь отдаленностью края. Хотя они и не подчиняются нам здесь. Но и мы ни в коем случае не можем подчиниться им Ни в коем случае Монгольский отряд не уйдет отсюда в скором времени. Все слухи по этому поводу являются ложными. Тоже касается отправки много солдат из Штаба, то мной производится обычнее увольнение солдат вместо которых придут другие солдаты, въехавшие в Урянхай китайцы для торговли распространяют ложные слухи об уходе нашего отряда и мы надеемся, что весной за их злонамренную ложь их выдворят отсюда Я не могу дать своего согласия, чтобы комиссия сложила свои полномочия. Я настаиваю, чтобы комиссия осталась при исполнении своих обязанностей»234.