Разумеется, программа социологического исследования не таблица умножения, где любое отклонение есть непоправимая ошибка; это общая ориентировочная схема, которая творчески используется для целей и условий каждого конкретного проекта. Феноменологи вместе с критикой действительных ошибок позитивизма требуют радикального устранения самой программы, доказывая, что, как писал Д. Силвермен, традиционная социология «неосознанно принимает естественную установку, принимает на веру наличный социальный порядок, игнорирует субъективные категории опыта участников взаимодействия» и вообще «потратила десятилетие на изучение того, что является в целом ряде отношений «непроблемами»[124]. В плане методологии важнейшим признается положение У. Томаса: «Если человек определяет ситуацию как реальную, то она реальна по своим последствиям». Ситуативный подход вводит в исследовательское предметное поле субъективные факторы поведения, принятия решений, в частности и миграционных установок польских крестьян, выезжающих в Америку, что изучали У. Томас и Ф. Знанецкий. При этом не отрицается роль объективных условий, констелляция которых и создает ту или иную (благоприятную неблагоприятную) ситуацию в повседневном понимании. Теорему Томаса стали толковать как идеалистическую по своей сути. Она приобрела определенную популярность в рамках парадигмы социального конструирования реальности (П. Бергер и Т. Лукман) и часто воспринимается некритически, как очевидность, не требующая доказательств. Действительно, тот, кто верит в существование, например, русалок, не пойдет ночью ловить рыбу на озеро. Но это суеверие, создающее лишь видимость убедительности. Достаточно спросить, а если ситуация определяется как нереальная, каковы могут быть ее последствия. Следовательно, это не дихотомическая, а степенная шкала, и вопрос мигрантам мог бы быть таким: «При какой вероятности успеха вы согласились бы переехать в США?» Вероятность менее 50 % означала бы определение ситуации как нереальной, и если бы все-таки решение о миграции принималось, то человек оказался бы в безвыходном положении. О неоднозначности теоремы Томаса можно судить и потому, что в ней пропущено центральное звено, а именно генезис ситуации. Например, рыночная ситуация возникает при взаимодействии как минимум двух агентов: продавца и покупателя. Каждый из них обладает некоторыми возможностями (у одного товар, у другого деньги), установками, ожиданиями, мотивами, которые актуализируются применительно к конкретным условиям решения данной жизненной проблемы. Но ведь рыночные механизмы уже есть, и только поэтому люди торгуются, взвешивают разные варианты и т. д. При монополии госторговли все это было бы невозможно. Иначе говоря, рыночная ситуация определена не агентами, а политическим выбором, историческим развитием данного общества и изменить ее мгновенно индивиды не могут. Поэтому интерпретация Мак-Хью, что «определение ситуации формирует для участников их реальный мир»[125], ведет к психологизму и субъективному идеализму. Из реального жизненного мира нельзя усилием воли или субъективными представлениями убрать (при любых вариантах определения ситуации) объективные материальные условия жизни, политико-правовые отношения, моральные нормы и пр. Думается, что такого рода суждения только вредят социологии, особенно в том, что касается учета социальных ожиданий населения, формирования механизмов мотивации и стимулирования труда, инновационной активности, атмосферы доверия и т. д.
Таким образом, мировоззренческий монизм любого толка противопоказан социологической методологии. К сожалению, философия так и не смогла конституировать и легализовать дуализм двух исходных начал: материального и духовного, проигнорировав мнение таких высоких авторитетов, как Д. Юм, И. Кант и др. В социологической методологии предпосылочно признание равноправия и несводимости друг к другу этих начал. Отсюда вытекает методическое требование учета при изучении социальных действий, процессов двух факторов: материальных как условий и культурных, идейных, религиозных как побуждений и ориентаций субъектов действий. Выявление их состояния «здесь и сейчас», а также специфики взаимодействия в исследуемом проблемном поле позволяет снизить размерность социального пространства с помощью формализованных процедур (кластеризация, факторный анализ и др.), повысить глубину сознания, выявить тенденции развития конкретных видов и сфер деятельности, общества в целом. Для сравнения можно поразмышлять, к чему ведет монистическая установка. Мы не будем этим заниматься, ограничимся лишь замечанием, что элиминирование одного из начал, как и стремление свести его к другому, представить его как аспект, продукт, эпифеномен и т. д., нарушает экологическую валидность социологического инструментария, включая научно-терминологический аппарат, парадигмы, модели, схемы и прочие теоретического познания.
Обоснованию материалистического монизма служат и современные попытки естествоиспытателей (прежде всего нейрофизиологов) доказать энергетическую природу сознания. При этом авторы однозначно выступают против вульгаризаторских представлений Бюхнера, Фохта и Мелешотта, которые утверждали, что мозг продуцирует сознание также, как печень выделяет желчь. Философ А. И. Яковлев пишет: «Длительный процесс рассуждений о материальности сознания можно уложить в короткий силлогизм: материей называется все то, что поддается измерению. Сознание измеряется. Значит, сознание материально»[126]. Нам представляется, что такой квалиметрический критерий вряд ли более доказателен, чем прямо противоположные ему представления гилозоистов о всеобщей одушевленности материи. Пока и то, и другое только гипотезы.
Второй раскол в социологии проходит по линии «реализм номинализм». Возник он не постепенно, по мере накопления знаний и перехода от одних задач к другим, а ab ovo изначально, в силу преемственной связи с философией. Неслучайно еще Г. Спенсер говорил о «переносе спора между номинализмом и реализмом в другую социальную область»[127]. Действительно, острый средневековый диспут об онтологическом статусе универсалий, в центре которого была категория материи как субстанции, с зарождением социологии сместился в плоскость категоризации термина «общество» и выяснения единства «индивид общество». «Что такое общество?» так назвал первую главу «Оснований социологии» Спенсер; «Как возможно общество?» вопрошал Г. Зиммель. Нет сомнения, что это центральные вопросы теоретической социологии, и каждый социолог ищет на них свой ответ или солидаризируется с предшественниками. Социологический реализм признает самостоятельное существование общества, номинализм понимает его как продукт взаимодействия индивидов. Типичный аргумент номиналистов сводится к утверждению, что если бы не было людей, то не было бы и общества. Реалисты парируют тем, что человек есть общественное существо per se (само по себе), а значит, не будь общества, не было бы и людей, ибо «феральные люди» (от лат. fere как бы, наподобие), по классификации Линнея (дети-Маугли), не могут ни гоминизироваться, ни социализироваться. Как отмечалось выше, гносеологический источник разногласий связан с решением вопроса о соотношении общего и единичного.
И. Валлерстайн, выступая на конгрессе «Социология и общественное развитие», обратил внимание, что этим названием в тему конгресса «включены два самых простых, самых двусмысленных, самых обманчивых понятия социологического лексикона: «общество» и «развитие»[128]. Термин «общество» не только многозначен, но и весьма чувствителен к контексту. Одно дело, общество как часть материального мира, обособившееся от природы, другое конкретное общество белорусское, российское и любое другое в соотнесении с государством, третье акционерное, добровольное общество локального типа, когда за звучной аббревиатурой, например ОДО (общество с дополнительной ответственностью), скрывается небольшая частная парикмахерская, коммерческая фирма и т. п. В социологии понятие «общество» чаще всего понимается как страна-государство, что не исключает и других употреблений. Так, по определению Н. Смелзера, «общество это объединение людей, имеющее определенные географические границы, общую законодательную систему и определенную национальную (социокультурную) идентичность»[129]. Все это возможно только в государстве. Т. Парсонс, уходя от привязки к государству, вводит следующую дефиницию: «Общество есть такой тип социальной системы, которая достигла высшей ступени самодостаточности в отношениях со своим окружением»[130]. Для усиления критерия самодостаточности он предлагает новый термин «социетальное общество», называя его «верховным коллективом», обладающим «социетальными ценностями» и «социетальными ресурсами». В конечном счете социетальным обществом может быть только все человечество как глобальная мировая система, которая имеет возможность быть вполне самодостаточной и независимой от соседей, по крайней мере до тех пор, пока они, как представители внеземных цивилизаций, не появятся.
Обоснованию материалистического монизма служат и современные попытки естествоиспытателей (прежде всего нейрофизиологов) доказать энергетическую природу сознания. При этом авторы однозначно выступают против вульгаризаторских представлений Бюхнера, Фохта и Мелешотта, которые утверждали, что мозг продуцирует сознание также, как печень выделяет желчь. Философ А. И. Яковлев пишет: «Длительный процесс рассуждений о материальности сознания можно уложить в короткий силлогизм: материей называется все то, что поддается измерению. Сознание измеряется. Значит, сознание материально»[126]. Нам представляется, что такой квалиметрический критерий вряд ли более доказателен, чем прямо противоположные ему представления гилозоистов о всеобщей одушевленности материи. Пока и то, и другое только гипотезы.
Второй раскол в социологии проходит по линии «реализм номинализм». Возник он не постепенно, по мере накопления знаний и перехода от одних задач к другим, а ab ovo изначально, в силу преемственной связи с философией. Неслучайно еще Г. Спенсер говорил о «переносе спора между номинализмом и реализмом в другую социальную область»[127]. Действительно, острый средневековый диспут об онтологическом статусе универсалий, в центре которого была категория материи как субстанции, с зарождением социологии сместился в плоскость категоризации термина «общество» и выяснения единства «индивид общество». «Что такое общество?» так назвал первую главу «Оснований социологии» Спенсер; «Как возможно общество?» вопрошал Г. Зиммель. Нет сомнения, что это центральные вопросы теоретической социологии, и каждый социолог ищет на них свой ответ или солидаризируется с предшественниками. Социологический реализм признает самостоятельное существование общества, номинализм понимает его как продукт взаимодействия индивидов. Типичный аргумент номиналистов сводится к утверждению, что если бы не было людей, то не было бы и общества. Реалисты парируют тем, что человек есть общественное существо per se (само по себе), а значит, не будь общества, не было бы и людей, ибо «феральные люди» (от лат. fere как бы, наподобие), по классификации Линнея (дети-Маугли), не могут ни гоминизироваться, ни социализироваться. Как отмечалось выше, гносеологический источник разногласий связан с решением вопроса о соотношении общего и единичного.