И. Валлерстайн, выступая на конгрессе «Социология и общественное развитие», обратил внимание, что этим названием в тему конгресса «включены два самых простых, самых двусмысленных, самых обманчивых понятия социологического лексикона: «общество» и «развитие»[128]. Термин «общество» не только многозначен, но и весьма чувствителен к контексту. Одно дело, общество как часть материального мира, обособившееся от природы, другое конкретное общество белорусское, российское и любое другое в соотнесении с государством, третье акционерное, добровольное общество локального типа, когда за звучной аббревиатурой, например ОДО (общество с дополнительной ответственностью), скрывается небольшая частная парикмахерская, коммерческая фирма и т. п. В социологии понятие «общество» чаще всего понимается как страна-государство, что не исключает и других употреблений. Так, по определению Н. Смелзера, «общество это объединение людей, имеющее определенные географические границы, общую законодательную систему и определенную национальную (социокультурную) идентичность»[129]. Все это возможно только в государстве. Т. Парсонс, уходя от привязки к государству, вводит следующую дефиницию: «Общество есть такой тип социальной системы, которая достигла высшей ступени самодостаточности в отношениях со своим окружением»[130]. Для усиления критерия самодостаточности он предлагает новый термин «социетальное общество», называя его «верховным коллективом», обладающим «социетальными ценностями» и «социетальными ресурсами». В конечном счете социетальным обществом может быть только все человечество как глобальная мировая система, которая имеет возможность быть вполне самодостаточной и независимой от соседей, по крайней мере до тех пор, пока они, как представители внеземных цивилизаций, не появятся.
Конт и Дюркгейм были реалистами, при этом Конт не дефинировал общество (у него нет строгого определения понятия), а моделировал его структуру, начиная с семьи и постепенно включая другие институты, вплоть до государства. По справедливому замечанию Ю. Н. Давыдова, в его конструкции «находит свое выражение первоначальная интуиция общества, как своего рода «плазмы», сцепляющей все многообразные «фрагменты» (и «моменты») социальности в некий общий «предмет», обладающий «вещественно-телесными «определениями»[131]. В модели семьи Конт начинает с биологических предпосылок ее генезиса, затем вводит социальные, но «принцип реализма от этого не меняется он был биологическим, а стал социальным»[132]. Дюркгейм дал новые обоснования данного подхода тем, что, во-первых, ввел понятие «коллективных представлений», предвосхитив «коллективное бессознательное» Юнга и некоторые сегодняшние признаки корпоративности сознания, морали и поведения; во-вторых, раскрыл природу общества как эмерджентной (новообразуемой) реальности sui generis (особого рода). Он утверждал: «Если указанный синтез sui generis, образующий всякое общество, порождает новые явления, отличные от тех, что имеют место в отдельных сознаниях (и в этом с нами согласны), то нужно также допустить, что эти специфические факты заключаются в том самом обществе, которое их создает, а не в его частях, т. е. в его членах»[133]. Смысл выражения «sui generis» часто толкуется превратно как указание на отличие общества от природы. На наш взгляд, оно призвано выразить мысль о том, что общество не сумма индивидов, а новое надиндивидуальное образование. Такими же надиндивидуальными являются коллективные представления, общественное мнение, массовое сознание и др. Эта идея Дюркгейма сохраняет свою эвристичность и в наши дни в отличие, скажем, от понимания общества как организма (Спенсер), совокупности общественных отношений (Маркс), тотальности (Гегель) и т. д. Английский социолог-реалист Рой Бхаскар пишет: «Общество можно понимать как ансамбль подвижно сочлененных относительно независимых и устойчивых во времени структур»[134]. Но это скорее признаки системности вообще. Они могут быть обнаружены в системах любого типа органических, технических, космических и т. п. Более конструктивным можно признать следующее положение М. Арчер. Она пишет: «Социальные структуры суть результаты, пережившие прошлые действия людей именно так, избегая приговора времени, социальные структуры становятся sui generis»[135].
Конт и Дюркгейм были реалистами, при этом Конт не дефинировал общество (у него нет строгого определения понятия), а моделировал его структуру, начиная с семьи и постепенно включая другие институты, вплоть до государства. По справедливому замечанию Ю. Н. Давыдова, в его конструкции «находит свое выражение первоначальная интуиция общества, как своего рода «плазмы», сцепляющей все многообразные «фрагменты» (и «моменты») социальности в некий общий «предмет», обладающий «вещественно-телесными «определениями»[131]. В модели семьи Конт начинает с биологических предпосылок ее генезиса, затем вводит социальные, но «принцип реализма от этого не меняется он был биологическим, а стал социальным»[132]. Дюркгейм дал новые обоснования данного подхода тем, что, во-первых, ввел понятие «коллективных представлений», предвосхитив «коллективное бессознательное» Юнга и некоторые сегодняшние признаки корпоративности сознания, морали и поведения; во-вторых, раскрыл природу общества как эмерджентной (новообразуемой) реальности sui generis (особого рода). Он утверждал: «Если указанный синтез sui generis, образующий всякое общество, порождает новые явления, отличные от тех, что имеют место в отдельных сознаниях (и в этом с нами согласны), то нужно также допустить, что эти специфические факты заключаются в том самом обществе, которое их создает, а не в его частях, т. е. в его членах»[133]. Смысл выражения «sui generis» часто толкуется превратно как указание на отличие общества от природы. На наш взгляд, оно призвано выразить мысль о том, что общество не сумма индивидов, а новое надиндивидуальное образование. Такими же надиндивидуальными являются коллективные представления, общественное мнение, массовое сознание и др. Эта идея Дюркгейма сохраняет свою эвристичность и в наши дни в отличие, скажем, от понимания общества как организма (Спенсер), совокупности общественных отношений (Маркс), тотальности (Гегель) и т. д. Английский социолог-реалист Рой Бхаскар пишет: «Общество можно понимать как ансамбль подвижно сочлененных относительно независимых и устойчивых во времени структур»[134]. Но это скорее признаки системности вообще. Они могут быть обнаружены в системах любого типа органических, технических, космических и т. п. Более конструктивным можно признать следующее положение М. Арчер. Она пишет: «Социальные структуры суть результаты, пережившие прошлые действия людей именно так, избегая приговора времени, социальные структуры становятся sui generis»[135].
На стороне социологического номинализма классики социологии М. Вебер и Т. Парсонс и многие современные авторы. К ним можно отнести представителей либерального течения экономической науки, персонологов, дескриптивистов всех, кого Уоткинс включал в свою «Хартию Методологического Индивидуализма», т. е. признающих, что «конечными конституэнтами социального мира являются индивиды»[136]. О том, как представители данного направления, в частности Ф. Хайек, пытались изгнать из науки понятия «общество», «социальное» и их производные, будет сказано ниже. Принципиальным моментом и критерием дифференциации по указанным направлениям является отношение к прошлому. Номинализм устраняет прошлое как достояние предшествующих поколений, в лучшем случае отождествляет его с природными факторами, тем самым обосновывается правомерность утверждения, что общество конструируется в процессах наблюдаемой интерактивности здесь и сейчас («dasein»). Разумеется, такая интерпретация не характерна для Вебера и Парсонса.
«Методологический индивидуализм» вытекает из онтологических оснований номинализма вообще. Эти основания состоят в следующем: 1) общество есть совокупность индивидов; 2) надиндивидуальные образования только абстракции, они не имеют эмпирического смысла; 3) общество лишено системных свойств и поэтому не определяет действия индивидов; групповое давление есть сумма давлений членов группы, социальные изменения сумма индивидуальных изменений[137]. Тем самым из социологической науки изгоняются общественное мнение и массовое сознание, коллективные представления и менталитет народов, все формы общественного сознания, поскольку они в силу своей историчности и кумулятивности в принципе не могут быть аддитивными.
На первый взгляд, может показаться, что именно реализм должен быть принят в качестве социологической методологии. Необходимо однако учитывать, что абсолютизация онтологических предпосылок реализма чревата недооценкой субъективных факторов социального действия, в том числе и НТП, инновационности и т. д.; вольным или невольным уходом в область социологизма (вульгарного) и реификации («факты как вещи»). У Дюркгейма это выразилось в сакрализации и гипостазировании общества. Социологизм, признавая общество надличностной реальностью, забывает, что она не может быть «безличностной». Такой подход, как свидетельствуют исторические примеры, ведет к деформации общественных отношений.
При методологическом осмыслении оппозиции «субъективное объективное» необходимо придерживаться и учитывать, во-первых, опыт историко-философского анализа данной категории, бинаризма вообще; во-вторых, современные тенденции к становлению «субъектности», т. е. превращение индивида в субъекта деятельности и всех общественных процессов. Характерное для отдельных направлений переопределение терминов ведет к размыванию классической субъект-объектной схемы познания, вплоть до устранения субъекта. По поводу последних усилий К. Поппер иронизировал, что они хотели бы создать «теорию познания без познающего субъекта»[138].
В психологии данная оппозиция рассматривается как одна из девяти биполярных шкал, раскрывающих природу человека. С ее помощью выясняется, что больше влияет на поведение: личный субъективный жизненный опыт или внешние объективные факторы? «В этом заключается суть положения о субъективности объективности»[139]. В социологии этот психологический аспект учитывается при изучении субъективных и объективных факторов социального действия, индивидуальной и групповой активности. Но область применения шкалы значительно расширяется за счет включения социальной реальности и знаний в предметное поле исследования. Обращаясь к историческому опыту необходимо отметить, что классическая схема S-O была предложена Р. Декартом. Она обладает рядом особенностей, которые не всегда точно эксплицируются критиками. Во-первых, важно учитывать, что это аналитическая схема, следовательно, она создана с использованием приемов абстрагирования, изоляции и др. Декарт пишет: «Так, например, точки, которые обозначают число треугольников или генеалогическое дерево, объясняющее чью-нибудь родословную и пр., являются фигурами, представляющими множества»[140]. Разумеется, тот, чья родословная изображена, заменит точки конкретными лицами. Однако схема сохраняет наглядную представленность ветвистости всех линий родства. Во-вторых, это модель познавательного процесса, и только. Поэтому попытки представить ее как деление мира на два множества субъектов и объектов не корректны. В-третьих, Декарт под объектом имел в виду все то, на что направлено познание, и он приводит пример задачи нахождения гипотенузы прямоугольного треугольника по известным катетам. Субъектом же выступает познаватель. Гносеологический субъект это абстракция, в нем нет каких-либо демографических, психологических и других признаков, кроме одного способности к познанию (в примере Декарта субъектом является тот, кто хорошо усвоил теорему Пифагора). Значит, не каждый человек может быть субъектом тех или иных видов познания. Декарт и создал «руководство для ума» для того, чтобы расширить такие человеческие возможности. Кант позже ввел понятие «трансцендентальный субъект», под которым, если снять терминологическую завесу, выступает ученый методолог, способный познавать не только некоторые классы объектов, но и сам процесс познания, разрабатывать новые методы исследования. Такой субъект более свободен в выборе объектов познания и оснащен когнитивно для конструирования предмета исследования.