Спустя десятилетия в том же Ипатьевском переулке при строительстве вновь нашли такой же клад. На этот раз здесь велись наблюдения специалистами-археологами, и Векслеру удалось установить, что вещи лежали в небольшом бочонке, который стоял, по-видимому, в погребе дома, погибшего при сильном пожаре: сруб погреба был перекрыт толстым слоем углей и золы. Из бочонка вынули шлем, очень похожий на те, что нашли 75 лет назад, боевые топоры, длинные ножи, стремена, ствол карабина с вычеканенной на нём арабскими цифрами датой изготовления 1555 год. В бочонке оказались и предметы домашнего обихода, в том числе красивый рукомойник работы какого-то западноевропейского мастера.
Когда же всё это положили в стоящий в погребе бочонок? Конечно, не раньше 1555 года: ведь именно тогда изготовили ствол для карабина. Но если подумать, можно установить, что не только не раньше, а намного позднее. Ведь карабин попал в Россию, по всей вероятности, не сразу, а через год-другой после изготовления. Какое-то время он должен был служить, прежде чем деревянное ложе его было сломано (как это удалось установить А.Г. Векслеру), а ствол, представлявший большую ценность, положили в кладовую вместе с прочим оружием, разумеется, с тем чтобы когда-нибудь сделать для него новое ложе. Итак, от изготовления ствола до того, как оружие, в числе которого был и карабин, оказалось в погребе, прошёл, по-видимому, не один год. Попытаемся уточнить, сколько же лет могло пройти?
Ведь если ценное оружие: шлемы, кольчуги, копья, этот редкостный, хоть и сломанный, карабин, так и осталось лежать в клети или погребе, то тому должны были быть какие-то особые причины. Наверное, вся усадьба отчего-то погибла, и притом внезапно, так что и самое ценное имущество не удалось спасти. С этой точки зрения весьма важен факт находки бочонка в срубе, погибшем, по-видимому, при сильном пожаре. Известно, что в XVI веке в Москве было два очень сильных пожара, при которых выгорал едва ли не весь город. Один из них произошёл в июне 1547 года, всего через полгода после принятия Иваном IV царского титула, и послужил толчком к народному восстанию. Но ясно, при этом пожаре не мог сгореть тот погреб: ведь вещи попали туда не ранее 1555 года. Скорее можно думать, что та, первая находка оружия и кошелька с монетами, на которых не начеканен ещё царский титул, как-то связана с пожаром 1547 года. Другой пожар произошёл в мае 1571 года, когда на Москву неожиданно обрушились войска крымского хана Девлет-Гирея, которых не смогло остановить опричное войско Ивана Грозного. Может быть, тогда-то и сгорела усадьба, на которой стоял описанный нами погреб. В таком случае от изготовления ствола карабина до того, как бочонок был погребён под слоем угля и золы в сгоревшем погребе, прошло 16 лет. Срок не слишком большой. Зпрочем, говорить о нём можно лишь предположительно, так как находки сделаны не при специальных раскопках, а при земляных работах, когда точная датировка слоёв не всегда возможна.
Наконец, в сентябре 1970 года в том же районе Китай-города, неподалёку от Ипатьевского переулка А.Г. Векслером была сделана на строительстве ещё одна находка. На этот раз настоящий клад. В большом медном сосуде, напоминающем таз, но имевшем, видимо, какую-то плотную, приклёпанную деревянную или кожаную крышку, лежало более 3 тысяч серебряных испанских монет реалов, чеканенных при королях Филиппе II и Филиппе III (последний умер в 1620 г). Клад зарыли, по-видимому, уже в 30-х, а может быть, в 40-х годах XVII века.
Кто был владельцем этого колоссального богатства?
Ответить на этот вопрос сколько-нибудь определённо сейчас нет возможности: клад изучается, и могут быть открыты какие-то важные обстоятельства, которые позволят определить его точнее. Но вряд ли это мог быть русский купец, хотя, как мы уже говорили, в Китай-городе жили очень богатые купцы-гости и гостиной сотни торговые люди, и в какой-нибудь сотне шагов от места находки стояли впоследствии палаты известных московских богатеев Никитниковых (перебравшихся в Москву из Ярославля в 1622 году) и построенная ими импозантная церковь Троицы, а также дворы гостя Твердикова и знаменитого художника-иконописца Симона Ушакова. В усадьбе русского гостя вряд ли были бы одни только иноземные монеты. Скорее можно думать, что их завёз сюда какой-нибудь испанец искатель приключений, попавший в Москву в надежде выгодно поместить свой капитал во вновь открывающийся «русский рынок». Как знать, не натерпелся ли он страху, например, в дни народного восстания в июне 1648 г., Когда Москва оказалась фактически в руках восставших. Легко представить себе, что во время восстания этот незадачливый «капиталист», боясь потерять своё богатство, зарыл его в землю, да так и не сумел потом вырыть: может быть, погиб, а может быть, унёс ноги, но во всяком случае ему было уже не до сокровищ.
Волшебныечасы
Адрес: ст.м. «Красные ворота».
Эти солнечные часы находятся на доме номер два по Спартаковской улице, который известен как дом графа Мусина-Пушкина. По легенде, сделал эти часы знаменитый колдун и чернокнижник Яков Брюс для прежних хозяев дома. А те, мол, над ним посмеялись. Рассердился тогда Брюс: «Пусть будут прокляты эти часы, и пусть они только плохое показывают». И перед Первой и Второй мировыми войнами, перед революцией становился камень, из которого часовую доску сделали, кроваво-красным.
Ещё рассказывают, что иной раз проступает на поверхности часов изображение белого креста на чёрной гробовой доске, и верхушка креста показывает, где нужно искать клад. Говорят, были отчаянные люди, которые находили клады по Брюсову указателю, да только «вскорости погибали самой ужасной смертию».
Крутицы
Как хорошо слово «крутицы» описывает крутость, обрыв, резкий подъём или спуск. В Москве было урочище, которое так и называлось Крутицы, которое осталось в именах набережной и переулков недалеко от Новоспасского моста. Это единственное место во всей Москве, где так близко друг от друга находятся три крупных и древних церковных учреждения Новоспасский и Симонов монастыри и Крутицкое архиерейское подворье. Все они поставлены были на виду у всей Москвы, на «крутицах», высоких крутых речных берегах.
История Новоспасского монастыря (Новоспасская, с 1919 г. Крестьянская площадь, 10) оказывается тесно связанной с историей древнейшего московского Даниловского. Сын его основателя, князь Иван Данилович Калита, перенёс монастырь в Кремль, к своему дворцу, и построил там Спасский собор: «В лето 6838 (1330 г.) мая в 10 день князь Великий заложи церковь камену во имя св. Спаса Преображенья близ сушу своего двора, и нарече быти ту монастырю...»
В Кремле монастырь, ставший Спасским, пробыл почти двести лет. При великом князе Иване III многое изменилось: завелись новые порядки, иноземцы-зодчие принялись возводить божьи храмы в Кремле, они же стали строить новый царский дворец, и Спасскому монастырю уже не оказалось места великий князь приказал вывести его из Кремля вон, на далёкую окраину. Случилось это, по всему вероятию, в 1490 г., ибо перед тем монастырь погорел в пожар 1488 г. «...Внутрь города Москвы загореся двор князя великого Ивана Ивановича, ту много казны згорело, да Спаськы монастырь згорел, от тех мест и разорен оттуду». Новое место монастырю подыскали далеко за городом, на «крутице», и там он стал известен под именем Спасопреображенского на Новом месте или просто Новоспасского.
Весной 1491 г. на виду у всей Москвы стал строиться новый Спасопреображенский собор. Летописец записал, что «повелением великого князя Ивана Василиевича архимандрит Спаский Афанасий заложил церковь каменую на Новом Преображениа Господа нашего Иисуса Христа», и через шесть с половиной лет он же отметил: «Тояже осени (1496-1497 гг. Авт.) Сентября 18, в неделю, священа бысть церковь каменаа Преображение Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа в монастыри на Новом преосвященным Симаном, митрополитом всеа Руси». Вот с этого времени и начинается история Новоспасского монастыря.
В первые же годы правления династии Романовых монастырь стал пользоваться особым покровительством царей, так как в нём стали хоронить членов этого рода. В Смутное время монастырь много претерпел, но благодаря щедрым царским пожалованиям в продолжение каких-нибудь 10-15 лет он изменился неузнаваемо.
Основное строительство развернулось в нём в первой половине XVII в. Собрали многих каменщиков и кирпичников, поселили их всех вместе за Таганскими воротами Земляного города тогда образовалась новая слобода, получившая название Каменщики, и стали строить...
Кудрино
Главные улицы этого района Кудринская (с 1919 г. Баррикадная) и продолжающая её Большая Пресненская (переименована в 1918 г. в улицу Красная Пресня) части древней, ещё XII в., Волоцкой дороги через Волоколамск на Новгород; южнее их идут Средняя и почти по подножью высокого холма над берегом Москвы-реки Нижняя Пресненские улицы, а между ними БольшойПредтеченский переулок. Все они соединяются сетью прихотливо извивающихся переулков.
Известно, что в XIV в. этой местностью владел князь Серпуховской Владимир Андреевич, двоюродный брат Дмитрия Донского, получивший после Куликовской битвы прозвище Храбрый. Его «болший» двор с церковью находился «на Трёх Горах», а главным селом было Кудрино, к которому «тянули» много деревень. Вдова князя Елена Ольгердовна «дала то село Кудрино и со всеми деревнями и с селищи... по своём князе и по своих родителях в дом Пречистой Богородицы Фотею митрополиту всеа Руси». Таким образом, это богатое владение перешло к Новинскому монастырю, около которого южнее нынешней Кудринской площади образовалась монастырская Новинская слобода.
От Кудринской площади идёт короткая и узкая одноимённая улица Кудринская (Баррикадная), от старой застройки которой уже почти ничего не осталось, кроме бывшего Вдовьего дома и Пресненской полицейской и пожарной части.
Вдовий дом находился в здании ( 2) со строгим классическим портиком, которое не потеряло своей монументальности в соседстве с домом-небоскрёбом. Такова особенность зданий зрелого классицизма: даже при относительно небольших размерах они обладают способностью производить впечатление больших и внушительных.
В первой трети XVIII в. здесь были владения сенатора К.С. Нелединского-Мелецкого и адмирала Ф.М. Апраксина, ближайшего сподвижника Петра Великого, почти его ровесника, принимавшего участие в забавах потешных, а потом в строительстве русского флота в Воронеже, Архангельске, Петербурге. Апраксин стал генерал-адмиралом и президентом Адмиралтейств-коллегий. Петра он пережил на три года и умер бездетным, оставив дом в Кудрине брату генерал-майору Андрею Матвеевичу Апраксину. В январе 1770 г. это владение приобретает у его внука один из самых ярких деятелей царствований Елизаветы Петровны, Петра III и Екатерины II А.И. Глебов. Будучи незнатного происхождения, он добился расположения графини Гендриковой, родственницы императрицы Елизаветы Петровны. Та, узнав, что готовиться их свадьба, тут же пожаловала жениха в обер-прокуроры, сказав: «Сестра моя сошла с ума, влюбилась в Глебова, как её отдать за подьячего?»