Напомню, что ученики академии были ревностными участниками московской жизни, без них не обходился ни один праздник, ни одно событие. Они выступали в шествиях-триумфах, которые так любило петровское время, декламировали стихи, принимали участие в театральных действиях.
Поднимаясь по ступенькам Правильной палаты, представим себе первых журналистов, читавших в этом здании «Ведомости», которые вот-вот выйдут в свет. Работа была нелёгкой ведь заметки просматривал сам Пётр, не любивший работы небрежной, нетерпимо относившийся ко всяким погрешностям. За опечатку он мог вгорячах наказать палкой. Некоторые сообщения, или, как их тогда называли, реляции, писал сам Пётр. Одним из первых редакторов был старательный Фёдор Поликарпов, первый московский газетёр, как тогда говорили. Пётр I был, несомненно, наделён недюжинным журналистским талантом. Он писал живо, кратко, энергично. Собственно, он писал, как говорил, и пустил в ход Множество изречений. После взятия Выборга Пётр в письме заметил: «Устроена крепкая подушка Петербургу». Возмущаясь ханжеством, он написал: «В церкви поют спаси от бед, на паперти деньги на убийство дают». На вопрос, как поступать с тем, кто пишет «прелестные (то есть смущающие) письма», Пётр кратко ответил: «Фитилю, в подкопе лежащему, не верить».
Поднимемся по ступенькам палаты. Представим себе Ломоносова, поздно вечером вышедшего из библиотеки на крыльцо и залюбовавшегося мерцанием Венеры, не в этот ли миг его осенила мысль об атмосфере на далёкой планете? Как бы изумлён был Михаил Васильевич, узнав о космических деяниях своих правнуков!
СоборВасилияБлаженного
Такие хорошо подготовленные и не похожие друг на друга наблюдатели, как фон Мольтке и Теофиль Готье, сошлись в своём восхищении этим чудесным собором. И, как следовало ожидать, природно-оригинальный ум полководца нашёл более сильные выражения, чем ум эксперта словесности.
Описание Собора Василия Блаженного, данное Готье, это яркая в своей образности, но слабая с точки зрения смысла фотография: «Можно сказать исполинский мадрепоровый коралл, колоссальное кристаллическое образование, перевёрнутый грот со сталактитами».
Описание города, сделанное старым воякой, ограничивается одной фразой, исполненной внутренней правды: «Кажется, что ты перенёсся в один из тех городов, которые могут быть созданы только воображением и никогда не встречаются в реальности».
Я надеюсь, что многие из нас, и в частности лорд Дансени и г-н С.Сайм, видели эти города плод воображения. Чем больше мы путешествовали по свету, тем сильнее становилась наша неудовлетворённость. Дели, Агра, Бенарес, Рим, Лондон, Каир, Неаполь, Анурадхапура, Венеция, Стокгольм впечатления ото всех этих городов так или иначе отошли на второй план по сравнению с тем восхищением, которое я испытал, когда впервые увидел великую восточную стену Кремля, увенчанную куполами соборов, с её навесными бойницами из красного кирпича и татарскими башнями, достигающими высшей точки в знаменитых Спасских воротах, граничащих с собором Василия Блаженного... и я воскликнул: «Вот оно, воплощение мечты, навеянной гашишем!» Ни Квинси, ни Людлоф, ниБодлер не смогли создать ничего столь же потрясающе-фантастического, как спокойная реальность Москвы. Она не рассчитана заранее, она не подчиняется «законам искусства». Она капризно-деспотична, как Бог, и столь же неоспорима. Она не была рождена человеческим сознанием: это творение разума, изначально свободного от догмата точных наук.
Это игра воображения, воплощённая в металле и камне. Это нелепость, в которую веровал Тертуллиан. Это стихия красоты, безумная мечта поэта о небесах. Это насмешка над человеческим разумом, не ограниченная ни художественной школой, ни периодом. Она не может быть скопирована или воспроизведена, поскольку воображение даже самых великих художников и архитекторов имеет свои пределы, а их мысль свою рутинно-привычную колею. Это неожиданное, которое всегда получает своё воплощение, и оно воплотилось: Кремль это случайность. Сама Москва случайность. Не было ни малейших географических предпосылок для появления этого города, равно как не было ни малейшего преимущества в его расположении. Судите сами: небольшая река, чуть ли не вдвое меньшая, чем Гарлем или Темза в районе Лондонского моста, и холм, по размерам сравнимый с Морнингсайд или Людгейтским холмом. Поднимитесь на колокольню Ивана Великого в ясный день, и со всех сторон вплоть до горизонта взгляду откроются лишь безбрежные равнины, если не считать небольшой возвышенности, с которой Наполеон впервые увидел Москву. Нет ни Везувия, ни залива с голубой водой, ни гордо вздымающегося Позилиппо, ни семи холмов нет ничего: ни высокой горы, ни большой реки, в общем, никакой защиты вокруг только небо. И всё-таки именно здесь появилось непостижимо-прекрасное творение высшего магического разума, внезапная кристаллизация одного из тех «варварских заклинаний», о которых писал Заратустра, расцвет порока Титанов, приговор Бога, превратившего жену Лота в соляной столп в завершение свального греха племенивеликанов. Ибо, подобная жезлу Вакха, увитому плющом и виноградной лозой, любая из основных форм Кремля это фантазия на тему, перед которой само солнце лишь жалкое подобие. Образ того, кто господствует над жизнью, того, кто дарует жизнь, щедрого, единственного вызывающего экстаз, исполняющего обещание, видящего невидимое, божественного наместника и судьи, движущей силы мужественности, того, кто подчиняет судьбу, вот что получило воплощение в той чудесной пустыне.
Собор Василия Блаженного (почему бы не сказать церковь Василиска?) это разрешение платоновской антиномии Единого и Всеобщего. Нет двух одинаковых куполов ни по цвету, ни по форме, ни no взаимному расположению. Каждый подтверждает идею единства в многообразии, а многообразия в единстве; каждый математическое подтверждение тождества формы и содержаниям
В нём воплощение тайны розенкрейцеров; в нём решение проблемы алхимиков; в нём квадрат, вписанный в круг; в нём удвоенный куб; в нём вечное движение в неподвижном камне; в нём устойчивая изменчивость и изменчивая устойчивость; в нём краеугольный камень-Христос, заложенный Гермесом, и печать Хирама-Абифа, венчающая храм.
В ночь июльского полнолуния я не могу оторваться от лицезрения вечного и предельного в своей яркости Северного Сияния, ледяной мечты, возникшей предо мной, и вдруг звук раскалывает тишину: непередаваемая, ни с чем не сравнимая красота звона московских колоколов! В настоящий момент в мире нет таких колоколов, которые могли бы сравниться с московскими. Они действительно поют. Это не жалкое подобие мотива и не пошлая в своей беспомощности имитация, а настоящая живая музыка со своей мелодией, столь же прекрасной, как сам город. В гармонии с чудом архитектуры они воспроизводятего и доводят до совершенства; меньшие колокола отвечают самому большому подобно нимфам, ласкающим Вакха.
Изумительные, непередаваемые ощущения, доводящие до исступления: единое становится частью (той особой частью, которая и есть целое) хорового колосса. Нет больше пределов: время, пространство, условности эго вместе с самим эго исчезают вбездне вечности, в том неделимом и вневременном моменте, называемом Вселенной...
ВСоляныхподвалахнаСолянке
55° 45 15.95" N
37° 38' 24.31" Е (приблизительно)
Среди всех легендарных подземелий старой Москвы эти одни из самых популярных. Больше небылиц сложено лишь о Кремле.
Речь идёт о Солянке. Нет-нет, не о чебуречной! в ней теперь завелась старушка, громко взывающая к совести грешников, проводящих время поста по неверному адресу. Так что покинем гостеприимные стены и поговорим о самой таинственной здешней достопримечательности о так называемых Соляных подвалах. Рассказывают, что отсюда можно пройти чуть ли не в любую точку столицы, при этом постоянно оставаясь ниже уровня земной поверхности.
Чтобы прояснить ситуацию, я обратился за консультацией к местному краеведу Володе Д. Познакомился я с ним случайно, бесцельно блуждая угрюмыми подземельями Соляных подвалов. Встреча была не из самых приятных безобразный Володя, скрывающийся от людских глаз и дневного света, провёл в каменной берлоге большую часть жизни. Однако, с трудом подбирая слова, он сумел-таки поведать немало полезных подробностей.
Своё название подвалы получили в наследство от Государева Соляного двора, стоявшего на месте дома 1/2 ещё в XVI веке. Однако от древних времён здесь ничего не осталось, нынешние двухэтажные подземелья выстроены в 1913 году, одновременно со строительством огромного комплекса доходных домов, занявших изрядную территорию между Солянкой, Ивановским монастырём и улицей Забелина. Колодцы внутренних дворов идеальное место для романтических прогулок. Вдоль монастырской стены, ограничивающей домовладение с востока, тянется необыкновенно фотогеничный ряд тесных кирпичных сараев с арочными дверями, видимо, в прошлом служивших дровяными сараями для жильцов дома. Не случайно эти неяркие красоты вдохновили не одно поколение кинематографистов. Вот не успел ещё и подумать, а уже вспомнилась сцена головокружительной автомобильной погони милицейского Полищука из мультфильма о блудном попугае.
А интерьеры подвалов стали идеальной декорацией для гибели инопланетного диктатора Туранчокса в культовом кинофильме «Через тернии к звёздам». Изначально в них были склады, теперь же не пойми что. Одна половина находится на запоре и назначение её неизвестно, другую (вход в арку со стороны Солянки) ещё недавно занимали гаражи. Теперь и их нет, в подземельях стоит вода, валяются дохлые собаки и ржавые остовы автомобилей. Вход закрывают железные ворота с изображением рогатого чёрта, но если кто-нибудь захочет, то найдёт лазейку. Хотя делать там особенно нечего. А вот раньше подвалы изобиловали тайными ответвлениями, которые и породили сопутствующую мифологию.
Своё название подвалы получили в наследство от Государева Соляного двора, стоявшего на месте дома 1/2 ещё в XVI веке. Однако от древних времён здесь ничего не осталось, нынешние двухэтажные подземелья выстроены в 1913 году, одновременно со строительством огромного комплекса доходных домов, занявших изрядную территорию между Солянкой, Ивановским монастырём и улицей Забелина. Колодцы внутренних дворов идеальное место для романтических прогулок. Вдоль монастырской стены, ограничивающей домовладение с востока, тянется необыкновенно фотогеничный ряд тесных кирпичных сараев с арочными дверями, видимо, в прошлом служивших дровяными сараями для жильцов дома. Не случайно эти неяркие красоты вдохновили не одно поколение кинематографистов. Вот не успел ещё и подумать, а уже вспомнилась сцена головокружительной автомобильной погони милицейского Полищука из мультфильма о блудном попугае.