Я понимал, о чем он говорит, но притворился дурачком:
Да, у меня будет большой ножик.
В первый раз ОБрайен вышел из себя.
Черт бы побрал вашу тупость, взорвался он. Я думал, вы поняли, о чем я говорил.
Я пожал плечами. Я начинал испытывать раздражение.
Итак? Его голос зазвенел.
Что? Я сделал вид, что не понимаю.
Он уставился на меня. Я опустил глаза. Ирландец понял, что я знаю, о чем он говорит.
Разумеется, я знал, о чем он говорил. Директор хотел, чтобы я продолжал учиться в школе, расстался с Максом и упустил миллион баксов, которые мы собирались заработать грабежом, и все остальное. Он хочет, чтобы я получал помощь от социального агентства? Ха! Тогда все будут смотреть на нас свысока. Благотворительность, фи! Что хорошего в образовании? Я уже знаю все, что мне нужно. Я умею писать. Я знаю арифметику. Я могу читать. Я умный. Я работаю своей башкой. Поэтому-то меня и прозвали Лапшой. Потому что я умный. Да, у меня будет очень острый нож. Нож моих специальных знаний. ОБрайен стоял передо мной с суровым выражением лица.
Я обращусь в агентство социальной помощи, чтобы оно помогло вам, и вы продолжите учебу. Он сказал это утвердительным тоном.
Я встал. Я чувствовал себя героем, как Натан Хэйл.
Я не хочу вашей благотворительности и не нуждаюсь в ней. Я ухожу из школы.
Он был чертовски хороший парень. Мне стало его жаль. Он заботился обо мне, обо всех ребятах.
Ну ладно, хорошо, это все, сынок. Директор похлопал меня по спине.
Я направился к двери. Потом повернулся и сказал:
Так я смогу забрать свои бумаги?
Директор не ответил. Он просто смотрел на меня и безнадежно вздыхал.
Я настаивал:
Они мне нужны, мистер ОБрайен.
Он печально кивнул:
Вы их получите.
Мои друзья ждали меня внизу.
Чего от тебя хотел этот старый идиот? спросил Макси.
Ничего особенного. В основном он говорил с самим собой. Хотел, чтобы я остался в школе.
Косой достал из кармана гармонику. Мы пошли вниз по улице, распевая песенку «Прощай, девочка из Кони-Айленда».
У Макси был приятный сильный баритон. Патси пел посредственным басом. Доминик все время срывался на фальцет, потому что у него ломался голос, а я считал, что у меня неплохой тенор. В любом случае, мы очень гордились своим уличным квинтетом.
Мы шли по улице и пританцовывали под музыку. Внезапно мы остановились, вытаращив глаза: перед нами стоял величайший человек в мире. В наших глазах он значил больше, чем для других детей Джордж Вашингтон. Этот человек смотрел прямо на нас.
Привет, малышня, сказал он.
Мы замерли в благоговении. Макси всегда был у нас самым смелым. Он ответил:
Привет, Монах.
Да, это был Монах, самый крутой парень в Ист-Сайде, а по нашим представлениям и во всем мире.
Мне нужна от вас одна услуга, детки.
Все, что скажешь, Монах, ответил Макс.
Ладно, пошли за мной. Он махнул нам рукой.
Мы последовали бы за своим героем прямо в ад, стоило ему сказать хоть слово. Он привел нас в бар на Ладлоу-стрит, где за пенистым пивом сидела дюжина здоровенных парней.
Монах засмеялся и сказал им:
Как вам нравится моя новая банда?
Они посмотрели на нас с улыбкой.
Крутые парни, ничего не скажешь, Монах. Не хотите пивка, пацаны? сказал один из них.
Это был первый раз, когда мы пили пиво. На вкус оно оказалось ужасно, но мы осушили все до дна, чувствуя легкое головокружение и большую гордость.
Монах Истмен объяснил нам, что он хочет. Мы получили по две бейсбольные биты и договорились встретиться с ним и его бандой в парке на Джексон-стрит. У шайки ирландцев было обыкновение наведываться в этот парк и беспокоить старых евреев, которые устраивали там собрания. Но теперь ирландцев ждал сюрприз, для чего Монах собрал самых главных людей со всего Ист-Сайда. Это была команда звезд бейсбола, и она состояла из самых крупных игроков обеих лиг. Кроме Монаха, здесь находились малыш Дроппер, Пулли, Эби Кочан, Большой Луи, Безумный Иззи все крутые ребята.
Если бы Монах и его люди на глазах у всех потащились с битами в парк, их наверняка накрыла бы полиция и засекли ирландцы. Поэтому он и обратился к нам.
Монах и его ребята просочились в парк по одному, сделав вид, что друг с другом не знакомы. Они расселись по лавочкам вместе со своими старшими собратьями по вере, вынули из карманов еврейские газеты и зарылись в них с головой, так чтобы никто не мог их узнать. Мы стояли неподалеку и держали биты наготове. Ждать пришлось недолго. Мы увидели, как со стороны прибрежной части парка появились ирландцы около пятнадцати дюжих парней с дубинками в руках.
Ближе всех к приближавшейся толпе оказался Эби Кочан. Эби славился своей огромной головой, которая, однако, вовсе не была мягкой, как капуста, а, наоборот, твердой, как скала. Самый большой парень из ирландской банды подошел к Эби и прорычал:
Ну-ка, чеши отсюда, сопляк. Проваливай из парка, пока цел, чертов ублюдок.
Эби медленно поднялся с лавочки, будто собираясь отступить. Потом, наклонив голову, он кинулся вперед, как бык. Мы не ждали никаких сигналов от Монаха. Мы сами помчались к нему с битами. Монах и его люди повскакали с лавочек. Каждый выхватил у нас по бите, и началась бойня. Мы наблюдали за ней со стороны, приготовив на всякий случай камни. Если бы где-нибудь показалась голова ирландца, мы впятером вполне могли бы вывести его из строя. Нам было очень весело.
Именно здесь мы в первый раз увидели Трубу, Джейка Проныру и Гу-Гу. Макси раньше всех заметил что-то странное. Трое ребят примерно нашего возраста то появлялись, то исчезали в самой гуще схватки. Макс сказал мне:
Посмотри на этих двух еврейских мальчишек и на того ирландца. Они работают вместе. Они здесь что-то проворачивают, это точно.
В тот момент троица пареньков была в самой середине одной из дерущихся куч; потом они выскочили оттуда и нырнули в другую группу.
Я сказал:
Ребята не дерутся; тогда что они там делают?
Макси пожал плечами.
Наконец приехал фургон с сиреной, и копы в высоких твердых шлемах начали размахивать дубинками. Все, кто мог, разбежались.
Макси и я подобрали по бите. Макс крикнул остальным, чтобы следовали за нами, и мы бросились догонять двух еврейских мальчиков и ирландца. Мы загнали их в угол у Ист-Ривер. Ирландский пацан едва переводил дух, но при этом улыбался.
Может, не станем драться? Будем друзьями? произнес он с сильным ирландским акцентом, потом протянул руку и представился: Меня зовут Труба, а это двое моих парней Джейки Проныра и Гу-Гу.
Джейк, тоже улыбаясь, протянул руку и сказал с заметным еврейским акцентом:
Рад с вами познакомиться, ребята.
Макси занес для удара биту и сказал:
Идите вы в задницу со своей дружбой. Лапша, проверь у них карманы.
Я передал свою биту Патси. Он держал ее наготове, пока Доминик и я шарили у них по карманам. Содержимое этих карманов нас удивило. Обыскав всех троих, мы нашли три бумажника и четверо часов с золотыми цепочками. Мы вынули из бумажника деньги, всего около двадцати шести долларов. Макси отдал по два доллара Трубе, Джейку и Гу-Гу. Потом, подумав немного, он дал каждому еще по баксу.
Джейк Проныра был высокий паренек. Труба, наоборот, низенького роста. Гу-Гу толстяк с огромными выпученными глазами. Парни выглядели настолько разными, что я нашел такую комбинацию забавной. Потом, узнав их поближе, я обнаружил, что внутри все они были одинаковыми. Ребята являлись эмигрантами, эмигрантами из разных стран, но с одним и тем же ехидным юмором и природной склонностью к воровству.
Но тогда мы стояли кружком вокруг Трубы и слушали, как он разглагольствует о своих подвигах. Это была наша ошибка. Уайти, коп, появился неожиданно. Он огрел Джейка по спине дубинкой.
Вы та самая мелюзга, о которых говорил один из арестованных. Ну-ка, давайте сюда бумажники и часы.
Он обыскал наши карманы и забрал все наши приобретения.
А теперь проваливайте, пока я вас не арестовал, сказал коп и мрачно потопал прочь.
Вот чертов Уайти, с досадой произнес Макси. Жулик каких поискать. Готов поспорить, что он не собирается все это возвращать. Он оставит все себе.
А ты как думал? произнес я саркастически. Ты разве не знаешь, что все вокруг жулики? Что каждый нарушает закон?
Что верно, то верно, сказал Макси.
Ясно, Лапша прав, согласился Патси. Все кругом воры.
Мы уже вышли из парка.
Надеюсь, еще увидимся, парни, улыбнулся нам Труба.
Он, Джейк и Гу-Гу направились в сторону Брум-стрит.
Заходите к нам, ребята! крикнул я им. Нас можно найти в кондитерской Джелли на Деланси-стрит.
Хорошо, мы к вам заглянем! крикнул в ответ Джейк Проныра.
Мы пошли вниз по улице. Неприятный эпизод с Уайти был уже забыт.
Стоял полдень пятницы. Солнце, люди, улицы все в середине пятницы выглядело другим. Мы были счастливы и беззаботны. Перед нами целая вечность: два свободных дня, два чудесных дня без школы. Я был голоден, а сегодня вечером меня ждал самый сытный за неделю ужин единственный, когда можно наесться по-настоящему. Не черствый хлеб, натертый чесноком и запитый жидким чаем. Мама сегодня что-нибудь испечет. Вечером будет горячий свежий хлеб и вкусная рыба с хреном. Во рту у меня уже стояла слюна. Я облизывал губы, предвкушая удовольствие. Господи, как я был голоден! Но, похоже, не я один.
Хорошо, мы к вам заглянем! крикнул в ответ Джейк Проныра.
Мы пошли вниз по улице. Неприятный эпизод с Уайти был уже забыт.
Стоял полдень пятницы. Солнце, люди, улицы все в середине пятницы выглядело другим. Мы были счастливы и беззаботны. Перед нами целая вечность: два свободных дня, два чудесных дня без школы. Я был голоден, а сегодня вечером меня ждал самый сытный за неделю ужин единственный, когда можно наесться по-настоящему. Не черствый хлеб, натертый чесноком и запитый жидким чаем. Мама сегодня что-нибудь испечет. Вечером будет горячий свежий хлеб и вкусная рыба с хреном. Во рту у меня уже стояла слюна. Я облизывал губы, предвкушая удовольствие. Господи, как я был голоден! Но, похоже, не я один.
Косой перестал играть на гармонике и сказал:
Как насчет того, чтобы сходить в булочную Йони Шиммеля и что-нибудь купить?
Патси спросил:
У кого есть деньги? У тебя есть деньги?
У меня есть цент, который не забрал Уайти, ответил Косой.
У кого-нибудь еще есть деньги? Макс взял у Хайма его монетку.
Доминик вытащил два цента из своего потайного кармашка. У остальных ничего не было.
Мы купим одну булочку за два цента и пакетик орешков за цент.
Купив хлеб и горячий нут, мы встали на углу улицы, где каждому досталось по куску булки и по нескольку орешков. Вкус у них был чудесный, но от этого мы стали только голоднее. Мы пошли по Садовой улице, где разносчики товаров уже собирали свои лотки, чтобы пораньше прийти домой к Дню отдохновения. Они смотрели на нас с опаской. Они нас уже знали. После нескольких сложных маневров Макс и Патси изловчились стянуть для каждого по апельсину. Когда мы убегали, разносчики кричали нам вслед ругательства: