Идет! с нескрываемым вожделением глядя на девушку, воскликнул Чувалов. Ты золото, не девушка, а сказка! Я обожаю смелых и находчивых. Позволь, в тебя обниму.
Потом, Константин, потом, какой, однако, нетерпеливый, слегка отстранилась она, но широкая мужская ладонь осталась лежать на ее теплой коленке. И за эту вольность он был ей благодарен. Истосковавшись по женской ласке, он предвкушал момент, когда она раскроет для него свои жаркие объятия.
Предложение всех воодушевило. Если прежде Чувалов проявлял сдержанность, то теперь из него, как из рога изобилия, сыпались сальные анекдоты, вызывавшие вспышки смеха.
Уморил Костя, тебе бы не сцене выступать, а не баранку крутить, польстила ему попутчица. Ты меня еще плохо знаешь, распирала его гордость. Я и в другом деле мастак. Не пожалеешь.
Поглядим, поглядим, на что ты способен, многообещающе прошептала Галина. Александр, в отличие от друга, не разжигал Веру намеками, полагаясь на ход событий. Незаметно за разговорами и шутками-прибаутками подъехали поселку Ленинское и свернули с трассы. В пятидесяти метрах от одного из домов, во дворе которого находилась небольшая времянка Галина велела остановиться.
Выключите мотор и фары, чтобы предки не проснулись, посоветовала она. Сразу пойдем мы с Верой. Потом подадим вам знак свет в окне времянки. Вам придется лезть через забор, возле калитки злая собака.
Услужливый Костя помог девушкам вылезти из кабины. Галину задержал в объятиях, прошептав на ушко: «Ты ангел, я сгораю от страсти».
Где водка? К вашему приходу накроем на стол, прошептала она Чувалову. А то ведь разобьете, когда полезете через забор. Он охотно отдал ей сумку, получив в награду воздушный поцелуй. Сестры направились в сторону времянки и исчезли в темноте. Довольный Костя, потирая руки, залез в кабину «КрАЗа».
Подфартило нам с девочками, молодые, сочные, вслух похвалил он. Сами не прочь покувыркаться. С тебя две бутылки, Саня, не забыл наш уговор?
Не кажи гоп, пока не перепрыгнешь, ответил Александр. Ты лучше за времянкой наблюдай, чтобы не проворонить сигнал. Прошло десять, пятнадцать минут полчаса, но свет в окне времянки так и не вспыхнул. На улице было пустынно и темно.
Что они там, заснули? разозлился Чувалов, когда терпение лопнуло. Пойду проверю
Вместе пойдем, сказал Нестерюк. Странно, исчезли, как в воду канули. Может их родители застукали, так пусть хоть водку возвратят. Они прошли к времянке с палисадником, огороженным штакетником. Возле открытой калитки не оказалось никакой злой собаки и это усилило их подозрения. В окнах времянки темно, за стенами тихо. Костя потянул на себя за ручку дверь Заперта изнутри. Тогда он со злостью грохнул кулаком. В глубине послышалось какое-то движение и хриплый мужской голос спросил:
Что надо? Не мешайте спать.
Откройте! не теряя надежды, взмолился Чувалов. Здесь живут сестры Галя и Вера?
Отродясъ, таких не было, и в селе нет сестер под такими именами, отозвался мужчина, приоткрыв дверь на цепочке и с подозрением взирая на незнакомцев. Заросший щетиной с лихорадочным блеском в глазах, Костя подействовал на него, как красная ткань на разъяренного быка.
Мужик, колхозник, верни водку, потребовал Чувалов.
Я вам щас покажу и водку, и самогон, угрожающе произнес хозяин. Пошли отселъ на хрен, а то сообщу участковому. Он у нас настоящий зверь, никому спуска не дает. Шастают тут всякие по ночам, спать крестьянину-труженику мешают. Задремал малость было, так нечистая принесла.
Полегче, дед, осадил его Александр. А то мы тебя тоже пошлем туда, где Макар телят не пас.
Щас я вам покажу Макара и телят, распалялся мужик. Кобеля спущу, холки вам порвет. Кадык, Кадык!
В дверном проеме показалась оскаленная пасть огромного, словно теленок, желто-бурого сенбернара. Пес, придерживаемый хозяином за ошейник, угрожающе зарычал. Он не скрывал удовлетворения от произведенного эффекта.
Пошли, Костя, подальше от греха, потянул приятеля за рукав Нестерюк. Не хватает нам еще из милиции «телегу» получить. Ты видишь, мужик с «приветом», готов пса спустить.
Да, пришибленный какой-то, согласился Чувалов. Собаку Кадыком назвал. Ну, и кличка, курам на смех. Крыша у него, наверное, поехала
Он нехотя побрел за Александром. Во дворе они с тыльной стороны штакетника обнаружили одну калитку она выводила на соседнюю, параллельную улицу. Через нее и улизнули сестры. Искать их в ночном поселке, все равно, что иголку в стогу сена.
Подфартило, нам с девочками, передразнил Нестерюк приятеля. Это ж надо, так ловко нас надули, как сопливых пацанов, вокруг пальца обвели. С тебя, Костя, бутылка, не забыл пари? Досада и смех разбирали их. Забрались в кабину «КрАЗа» и оставшуюся часть пути проехали в расстроенных чувствах голодные и злые. В час ночи прибыли в Керчь. Поставили машины в гараж и сгоряча, не подумав, о приключении с сестрами, рассказали диспетчеру. Тот посочувствовал, угостил чаем и сигаретами и у них отлегло от сердца. Разошлись по домам, шатаясь от усталости.
Утром водители, слесаря, весь персонал автоколонны, каждый на свой лад, пересказывал их историю, хватаясь за животы.
Эй, вы, сексапилы! встретил «героев» начальник автоколонны Петр Стадник. Что отведали «клубнички»? Будет вам впредь наука, как сельских девок домогаться и за чужими юбками волочиться.
Начальник, конечно, выразился покруче с шоферской прямотой. Нестерюк и Чувалов уже давно не работают в автоколонне крутят баранку в других организациях, но потешная история до сих пор следует за «сексапилами» по пятам.
МАСТЕР РИТУАЛА
1
Дело, которое не всякому по плечу, у него было поставлено на конвейер. В небольшом провинциальном городе Д. с населением тысяч пятьдесят, его, пожалуй, знает каждый, кого судьба напрямую или косвенно свела его скорбной миссией Аристарха Ивановича Жмырева, служившего в бюро ритуальных услуг, больше известное среди клиентуры, как похоронное бюро. Он же отдавал предпочтение официальному названию своей конторы благозвучному, интригующему, а не отпугивающему, как второе. Аристарх Иванович давно понял; обилие клиентов и что важно, не голытьбы, а состоятельных клиентов залог процветания фирмы и личного благоденствия. Не для того он выдержал суровый конкурс и мудреные тесты кастинга, чтобы не вкусив плоды своей миссии, вылететь в трубу крематория, признан себя банкротом.
Требования жюри конкурса состоящего из представителей медицины именитого психиатра, директора комбината бытового обслуживания, худрука местного захудалого театра и дышащего на ладан столетнего старожила-долгожителя к претендентам на вакантную должность организатора похоронных процессий (прежний спился до белой горячки) были чрезмерно жестки и бескомпромиссны: обязательное высшее образование гуманитарного профиля (математиков и физиков не порог не пускали), психологическая устойчивость в сочетании с нордическим, как у Штирлица, характером с темпераментом сангвиника (холерикам и флегматикам сразу же дали от ворот поворот.
Обязательные внешние данные высокий рост, полнотелость к благообразный солидный облик, так как мелкий вида ритуальщик рисковал затеряться в толпе и нарушить всю процедуру погребения. Подбирали кандидатуры с басом и высоким тембром голоса, теноров и обладателей писклявых фальцетов на пушечный выстрел не подпускали. По образному выражению худрука, ритуал погребения подобен спектаклю в театре одного актера, а остальные, в том числе и труп, обеспечивают фон, массовку. Поэтому претендент должен соответствовать уровню выпускника ГИТИСа или ВГИКа. Прочим и рыпаться не советовал.
Обязательные внешние данные высокий рост, полнотелость к благообразный солидный облик, так как мелкий вида ритуальщик рисковал затеряться в толпе и нарушить всю процедуру погребения. Подбирали кандидатуры с басом и высоким тембром голоса, теноров и обладателей писклявых фальцетов на пушечный выстрел не подпускали. По образному выражению худрука, ритуал погребения подобен спектаклю в театре одного актера, а остальные, в том числе и труп, обеспечивают фон, массовку. Поэтому претендент должен соответствовать уровню выпускника ГИТИСа или ВГИКа. Прочим и рыпаться не советовал.
Предъявлялись и другие требования второстепенного и третьестепенного значения. Члены жюри конкурса на вакантную и вожделенную должность оказались на редкость строгими и щепетильными. Они не ограничились проверкой лишь теоретических знаний, а пошли дальше провели эксперимент. По предложению аскетически-желчного, высокого и тощего, как жердь, худрука, замахнулся на постановку шекспировского «Отелло», предоставил гримерные и сцену театра, решили разыграть мини-спектакль похорон в главной роли ритуальщика скорбной процессии.
В массовках были заняты актера театра. На вожделенное место, как я позже узнал в приватной беседе со Жмыревым, вопреки прогнозам и ожиданиям, претендовало девять соискателей. Одни из них не фоне импровизированного гроба с «покойником» (никто из суеверия не рискнул лечь в гроб, поэтому использовали манекен) терялись. Выглядели жалко, невзрачно и неубедительно, вызвав у членов жюри тягостное впечатление. Вторые держалось слишком оптимистично, перепутав похороны со свадьбой или юбилеем. Третьи и того хуже, своими неумелыми действиями стимулировали у членов жюри и проникших в зал зрителей безудержный смех. Вверять таким претендентам души усопших, конечно, никто не отважился. Возмущенная толпа затоптала бы их, как стадо диких буйволов или слонов.
Это трагикомедия, водевиль, определил происходящее на сцене худрук, захлопал в ладони, остановил действо и вынес вердикт. Выглядите беспомощно, смешно и нелепо. Вместо скорби и слез способны вызвать гомерический смех и горькую досаду. Комики, недотепы, ваше место на базарной толкучке.
Жмыреву пришлось изрядно потягаться с хладнокровным с рыбьими глазами навыкате врачом-паталогоанатомом, для которого, что кролика зарезать, что труп распотрошить все одно. Вооруженный скальпелем врач-мясник холодно-скрипучим голосом без чувств и сожаления, словно робот, извещал со сцены об усопшем в расцвете сил и лет. Ни одной слезинки не вышиб он из зрителей. Зато Аристарх Иванович в этом жанре был в ударе.
Накануне ночью, выпивший два литра кофе и чашечку чифиря (густо заваренного чая), вызубривший три траурные речи, он поразил всех торжественно трагической осанкой, неспешными с чувством достоинства движениями с выражением искренней скорби в глазах, крупной, как алмаз, но скупой мужской слезой, блеснувшей на рыжей реснице. Когда медленно и отчетливо произнес первые фразы речи, у членов жюри пробежал мороз по коже и слегка отвисли нижние челюсти, а у пышногрудой представительницы быткомбината по щеке сползла черная траурная слеза. И только нежное прикосновение худрука к ее тонкой талии, удержало ее от рыданий, а, возможно, и истерики.