Да, мне было все равно.
И как долго ты собираешься так сидеть? раздраженно поинтересовался он.
Пока не сдохну
И понимание этого накатило волной. Я вдруг отчетливо осознала, что все, чего я сейчас хочу просто умереть. Молча и тихо. Превратиться в камень, упасть на самое дно этой реки, исчезнуть в темноте Все, что угодно, только бы не оставаться здесь.
Значит, так, зло произнес Ирэнарн, у вас есть два варианта, госпожа Радович: или вы поднимаетесь, идете ужинать и отогреваетесь самостоятельно у огня, или я тебя поднимаю, несу в ванную, отогреваю в воде, а после по крайней мере один из нас с удовольствием утолит голод, и это буду я!
Мне было все равно.
Просто все равно.
Милада, учти если я сказал, я сделаю, и мне плевать, что произойдет после.
Я сжалась, опустила голову и уткнулась лбом в колени Я слишком устала даже бояться Мне уже было все равно, что произойдет после
Милада! прозвучало угрожающе.
Закрыла глаза, зажмурилась и подумала, что лучше бы я умерла все те много раз, в которые ир-хан Главнокомандующий спасал от неминуемой смерти. Потому что неминуемой оказалась вовсе не смерть, неминуемым был он.
И дракон набросился на меня.
Жестко схватив, вздернул, поднимая, перекинул через плечо и понес, расшвыривая с пути мебель, какую-то не знаю даже когда перенесенную сюда одежду, что-то фарфоровое, разлетевшееся замедленно, словно в стазисе, тысячей сверкающих осколков, какие-то упавшие сорной травой цветы, безжалостно растоптанные решительной поступью Правящего.
Внезапно поняла, что меня сомнут и растопчут столь же решительно и безжалостно, просто потому, что слова были сказаны, а они у Главнокомандующего не расходятся с делом.
Нет! Я попыталась ухватиться за дверь, мимо которой мы проходили.
Но Ирэнарн перехватил мои руки прежде, чем пальцы коснулись дерева, перекинул наперед, прижал к своей груди, не позволяя и дернуться, и уверенно внес в купальню, в которой, стоило нам войти, в круглую каменную ванну хлынула вода.
Не надо, пожалуйста, тихо взмолилась, осознав, что он сейчас сделает.
Но никакой жалости у дракона не осталось.
Моя одежда опала на пол грудой изорванных ошметков с той неизбежностью, с которой опадают по осени листья с деревьев. Со своей одеждой Главнокомандующий тоже не церемонился и через мгновение перед судорожно пытающейся прикрыться руками и волосами мной стоял абсолютно голый мужчина. И я в жизни не видела ничего более агрессивного
Моя одежда опала на пол грудой изорванных ошметков с той неизбежностью, с которой опадают по осени листья с деревьев. Со своей одеждой Главнокомандующий тоже не церемонился и через мгновение перед судорожно пытающейся прикрыться руками и волосами мной стоял абсолютно голый мужчина. И я в жизни не видела ничего более агрессивного
Нравлюсь? ледяным тоном, не особо скрывая жестокую насмешку, поинтересовался Ирэнарн.
Не надо, пожалуйста, не надо, испуганно отступая, отчаянно попросила я.
Отчаянно, потому что надежде здесь не было места. У надежды здесь не было и шанса. Для надежды здесь не осталось ничего И в ответ на мою просьбу у дракона лишь яростно сузились зрачки, превратившись в две тонкие сверкающие линии, лишив его взгляд, лицо, облик всего человеческого.
Ирэнарн настиг меня одним шагом, рывком прижал к себе и впился в мои соленые от слез губы, жестким поцелуем, напрочь лишив возможности к сопротивлению. Одна его рука стиснула мои волосы на затылке, не позволяя ни отвернуться, ни отстраниться, вторая, схватив за бедро, приподняла, и все это не прекращая, не останавливая жесткого, перехватывающего дыхание поцелуя. Хотя едва ли это было можно назвать поцелуем. В поцелуях есть нежность, хотя бы капля, здесь ее не было. Здесь ничего не было, кроме жестокого решения и железной решимости воплотить его в реальность.
Дракон остановился лишь раз, когда, продолжая удерживать в стальных тисках, из которых я не могла высвободиться, как ни пыталась, поднялся по ступеням и спустился в воду, погружая в нее мое тело вместе со своим. Насмешливо посмотрел на мои бесплодные попытки оттолкнуть его и холодно произнес:
Милада, у меня запястье шире твоего предплечья. Ты действительно полагаешь, что сопротивление имеет смысл?
Едва ли видя что-то из-за слез, я все же взглянула на широкие плечи Главнокомандующего, на его рельефную мускулатуру, на его широкую сильную ладонь, превосходящую мою собственную втрое.
Перевела взгляд с руки на лицо Ирэнарна, взглянула в глаза, в которых все так же не было ничего человеческого, и попросила:
Не надо пожалуйста, я не хочу, я
Я хочу! прервал мой жалкий лепет дракон, глядя прямо и жестоко.
И под этим жестоким взглядом я медленно убрала ладони, которыми изо всех сил упиралась в грудь Ирэнарна, медленно опустила голову и закрыла глаза, понимая я не хочу видеть того, что произойдет дальше. Просто не хочу. Если бы я могла еще и не чувствовать, но я чувствовала все легкие поцелуи, которыми дракон покрывал мои плечи, скольжение его ладони вниз по спине, а затем резко, с каким-то остервенением, Главнокомандующий прижал к себе, обнял и замер, касаясь губами моего плеча. И только его хриплое дыхание и могучее, с силой бьющееся сердце были свидетельством того, что дракон все еще осознанно существует.
Затем прекратила с шумом литься вода, и в наступившей тишине прозвучал хриплый, уставший вопрос:
Что я должен сделать для того, чтобы ты согласилась?
Он отодвинул меня от себя, схватив за подбородок, вынудил посмотреть ему в глаза и прорычал:
Конкретно, что?!
Говорить после всего, что только что произошло, я едва ли могла, но одно слово все же выговорила:
Отпустите.
Его лицо, казалось, окаменело, но Ирэнарн подчеркнуто осторожно меня поднял, снимая с собственных колен, и опустил в воду рядом.
Рывок, и дракон, ухватившись рукой за бортик, одним движением вышвырнул себя из воды, схватив полотенце, остервенело обернул его вокруг бедер, прикрывшись, а затем, упираясь обеими руками в край ванны, посмотрел на меня настолько диким взглядом, что я с трудом подавила желание испуганно отодвинуться подальше.
Хорошо, пойдем от противного золотом тебя не купишь. Ничего, переживу! Привилегиями Он оглядел меня, не прикрытую ничем, кроме совершенно прозрачной воды, и хрипло произнес: Ладно, честно признаем привилегии твоего положения сомнительны, и, пожалуй, лучше вовсе их не касаться. Но есть один непреложный факт о человечестве, как, впрочем, и обо всех иных разумных существах все продается и покупается. Цена есть у каждого. Кто-то пойдет на все ради своего народа, кто-то горло перегрызет за детей, кто-то рвет в клочья собственную гордость ради никчемной девчонки Не важно! Я хочу знать твою цену. И либо ты ее назовешь, либо я вернусь к начатому!
Я не знаю почему, но из всего им сказанного, из слов, от каждого из которых я невольно вздрагивала, сознание зацепилось всего за одно:
Никчемной девчонки? чувствуя, как в груди становится пусто, едва слышно переспросила я.
Ирэнарн мгновенно выпрямился, одним этим жестом продемонстрировав всю силу и гордость драконьего народа, затем сложил руки на могучей груди и холодно вопросил:
Я действительно должен все объяснять?
Нет, прошептала я, обнимая колени и прикрываясь от его взгляда, вы не должны ничего объяснять. Вы вообще ничего не должны Должна я Должна оценить и восхититься теми привилегиями, которые вы сами назвали сомнительными. Должна радоваться своему новому положению. Должна быть исключительно счастлива от того, что у вас появились чувства и желания к такому ничтожеству, как я, и делать вид, что не понимаю, не замечаю и в целом не осознаю, как вам самому мерзко, отвратительно и противно от того, что эти чувства у вас есть, а также по причине того, что вы вынуждены их испытывать!
Я выпалила последнее слово, все так же глядя перед собой и не смотря на дракона. Мне и не надо было смотреть, чтобы ощутить его ярость. Ярость, которая уже была здесь, уничтожая стены скалы изнутри, беснуясь вокруг нас невидимым пламенем, превращая в крошево, казалось, устойчивый ко всему гранит.
Но ярость дракона затихла столь же быстро, как и появилась, и в шорохе осыпающейся каменной крошки, прозвучало злое:
Ты понимаешь, что, если бы не мое вмешательство, твоя жизнь была бы уже закончена?!
Вскинув голову, я посмотрела на дракона и звенящим от едва сдерживаемых эмоций голосом с трудом, но выговорила:
А вы понимаете, что всю свою жизнь я отчаянно боролась за то, чтобы закончить университет и стать уважаемым магом. Уважаемым! Не отребьем, не безродной сиротой, не деревенщиной, не грязью под ногами почитаемых и благородных, а человеком, Достойным уважения!
Не знаю, какой реакции я ожидала, высказав все это. Чего я точно не ждала, так это вопроса, заданного ледяным тоном:
Это твоя цена?
Я снова ощутила это жуткое чувство опустошения внутри, пустоту с привкусом горечи и тупую боль там, где должно биться сердце.
У меня нет цены. Это надежда, мечта и цель, но не цена.
И, глядя в воду перед собой, тихо добавила:
Вообще, вопрос о цене странный. Какая цена может быть у никчемной безродной сироты? Никакой. Она же не драконица, на защиту которой поднимется весь род
И мне вспомнился наш утренний разговор. С трудом заставив себя взглянуть на Ирэнарна, я тихо спросила:
А женщины, те, которых драконы не едят а используют для совсем иных целей, как они к этому относятся?
Главнокомандующий вновь оперся руками о бортик ванны, и зло глядя на меня, холодно ответил:
Они совершают разумный выбор между участью быть съеденной и временной передачей собственного тела в пользование дракону.
И вы считаете это нормальным? Мой голос дрогнул.
Я считаю это разумным, жестко ответил Ирэнарн.
И, не дав мне сказать что-либо против, резко спросил:
Вам доводилось испытывать голод, госпожа Радович?
Нервно сглотнув, тихо ответила:
Да. И вы уже спрашивали об этом.
Решил уточнить, парировал Ирэнарн. А затем, подавшись ко мне и вцепившись в край ванны с такой силой, что камень под его пальцами пошел трещинами, выдохнул: Мое желание к тебе голод. Дикий, нестерпимый, изматывающий голод. Стыжусь ли я этого чувства? Безмерно! Я Правящий дракон, я Главнокомандующий Долины драконов, я правлю самыми мудрыми, сдержанными и великими созданиями этого мира, и я же не в состоянии сдержать собственное безумное влечение к человеческой девчонке настолько, что мои чувства, вырвавшись из-под контроля, уничтожают горы и сносят дома, включая Крепость, которой было более семисот лет. Полагаешь, мне есть чем гордиться?