Никаких обид, тут же вежливо ответил Аллейн.
Вмешалась миссис Кадди.
Да, но все равно как-то забавно получилось с этими цветами, верно, дорогой?
Ты, как всегда, права, дорогая. Действительно забавно.
Чтобы это оказался именно гиацинт и все прочее. Какое совпадение!
Верно, улыбнулся мистер Кадди. Очень даже странно.
Мистер Мэрримен, до сих пор оттирающий пальцы носовым платком, раздраженно воскликнул:
Полным безумием с моей стороны было предположить, что, предприняв это путешествие, я смогу избежать, пусть и ненадолго, вопиюще жестоких двусмысленностей самого низкого пошиба! «Забавно, забавно!» Не будете ли столь добры, милейший Кадди, просветить нас на этот счет? В каком это смысле вы считаете забавным, занятным или даже смешным обнаружение смятого гиацинта на груди этой изуродованной марионетки? Что до меня, с неиссякаемым раздражением добавил мистер Мэрримен, то я нахожу это сопоставление просто чудовищным! А отсюда и неизбежное заключение я сам, пусть и гипотетически, ответственен за его присутствие здесь, к всеобщему и моему отвращению. «Забавно», это надо же! заключил мистер Мэрримен и яростно всплеснул руками.
Кадди посмотрели на него осуждающе. Мистер Макангус добродушно заметил:
Ну, конечно! Я ведь совсем забыл! Это же мой гиацинт. И вы подняли его, помните? Ну, когда мы столкнулись лбами. Ну а потом отбросили в сторону.
Я его не брал.
Да чисто случайно, разумеется. Чисто случайно. Мистер Макангус склонился над куклой. И ощупал узловатыми красными пальцами ее шею. Нет, я просто уверен, ее еще можно починить, добавил он.
Миссис Диллингтон-Блик произнесла сдавленным голосом:
А знаете Надеюсь, вы простите меня, мистер Макангус. Наверное, я веду себя ужасно глупо. Но дело в том, что я не испытываю теперь тех же чувств к Эсмеральде. И не думаю, что хочу, чтобы ее починили, тем более ради меня. Ее можно подарить какой-нибудь маленькой девочке. Может, у вас есть племянница? И она извиняющимся тоном пробормотала еще несколько слов.
С готовностью, противоречащей печальному взгляду, мистер Макангус проговорил:
Ну, конечно. Я вас прекрасно понимаю. Пальцы его все еще сжимали шею куклы. Он взглянул на присутствующих, постарался взять себя в руки и отошел от стола. Вполне понимаю, да, повторил он и достал сигарету с табаком из душистых трав.
Миссис Кадди, непреклонная, точно греческий хор, никак не хотела униматься:
И все равно, это действительно забавно и очень странно. Мистер Мэрримен вскрикнул сдавленным голосом, но она продолжила: То, как все мы обсуждали эти убийства. Ну, помните? А потом вдруг миссис Блик получает телеграмму от своего друга джентльмена, где говорится, что убита девушка, которая доставляла цветы. И все время и везде возникают эти гиацинты. Невольно начинаешь думать, это подстроено специально. Нет, правда. Она уставилась на миссис Диллингтон-Блик немигающим взором. Ни на секунду не сомневаюсь, вы подумали: как это забавно, что кукла одета в точности, как вы. Вот так. Это вы могли бы лежать там в темноте, на палубе, вам не кажется, миссис Блик?
Мисс Эббот переплела крупные пальцы рук.
Ради бога! воскликнула она. Неужели мы должны выслушивать все это? Нельзя ли убрать отсюда это этот предмет?
Конечно, сказал Аллейн и прикрыл куклу газетой. Почему нет.
Конечно, сказал Аллейн и прикрыл куклу газетой. Почему нет.
Он взял со стола этот зловещий сверток и отнес к себе в каюту.
«Как всегда, писал он жене, я очень по тебе скучаю. Скучаю» тут он остановился и невидящим взглядом обвел все предметы, находившиеся в каюте. Он поймал себя на одной странной особенности. На протяжении долгого времени он отлично натренировал свою память, со скрупулезной точностью запоминал человеческие лица и различные предметы, но эта самая память всегда подводила его, когда он пытался вспомнить, как выглядит Трой. От фотографии тоже мало толку. Та просто напоминала ему о знакомых чертах, но оживить их не могла, то была лишь карта ее лица. Кое-что из этих соображений он отметил в письме, тщательно подбирая слово за словом, а затем принялся писать о деле, которым занимался, в деталях поведал о том, что произошло после последнего его письма, которое он отправил в Лас-Пальмасе.
«Так что теперь понимаешь, писал он, в какой переплет я попал. От того момента, когда можно думать об аресте, меня по-прежнему отделяют долгие мили. И все, чем я способен заняться на данный момент, это сократить возможные варианты. Ты согласна? Может, ты сумела прийти к какой-то хотя бы мало-мальски толковой предварительной версии? Уверен, что так. А я тут развожу тайны на пустом месте, что прямо противопоказано полицейскому складу ума».
«Тем временем мы разработали план действий, но он вряд ли даст положительный результат. Капитан посвятил в суть дела своего первого и второго помощников, а также главного инженера. Все они, в том числе и капитан, считают мысль о том, что убийца на борту корабля, полным бредом. Но с разработанным планом согласны, и в настоящий момент с удовольствием присматривают за дамами, которых, кстати, предупредили, что на корабле случались кражи, а потому двери следует держать запертыми днем и ночью. Денису, ленивому и толстому стюарду, дали понять, что он вне подозрений».
«Почти все считают, продолжил Аллейн после паузы, что подобные дела самые сложные. Почти каждый человек твердо убежден, что представители закона не способны адекватно справиться с ними. Как можно угадать в человеке заурядной внешности маньяка, неожиданно совершающего самые ужасные преступления? Реально ли это? У нас на борту имеются психиатр, священник, а также полицейский все необходимые ингредиенты для того, чтобы сыграть пьесу Пиранделло, налицо, согласна? Джордан и Мэйкпис тоже мобилизованы; уверен, я получу от них два ровно противоположных профессиональных мнения. Фактически»
В дверь постучали. Аллейн торопливо дописал: «Ну вот и они, пожаловали. Au revoir, дорогая». И крикнул:
Войдите!
Отец Джордан надел теперь светлый костюм из тонкой ткани, белую рубашку и черный галстук. Внешность его изменилась самым кардинальным образом: показалось, что в каюту вошел совсем незнакомый человек.
Не считаю, знаете ли, необходимым, сообщил он, носить в тропиках этот удушающий собачий ошейник. Буду выходить к обеду и ужину в этом костюме, ну а по воскресеньям придется потеть в обычном облачении. Просто сгорал от зависти к вам, джентльмены, успевшим вырядиться в легкие костюмы. Кстати, этот приобрел в Лас-Пальмасе, и при более благоприятном раскладе дел испытывал бы огромное удовольствие, расхаживая только в нем.
Они уселись, отец Джордан и Мэйкпис вопросительно взглянули на Аллейна. И тот подумал, что сколь бы искренне они ни сожалели о присутствии на борту в качестве их товарища по путешествию жестокого маньяка-убийцы, именно он свел их вместе, и общение это никак нельзя было назвать неприятным. Оба они, думал он, мужчины энергичные и пытливые, и каждый в силу своей профессии по-своему заинтересован в деле.
Итак, начал Аллейн, когда все они уселись, что скажете об операции «Эсмеральда»?
Они пришли к единодушному мнению, что эта операция не выявила ничего такого, что бы противоречило версии Аллейна. Реакция на куклу оказалась вполне предсказуема.
Хотя проблема тут вот в чем, заметил отец Джордан. Когда хочешь усмотреть странность в чьем-то поведении, то усматриваешь ее буквально во всем. Лично я признаюсь, что нахожу этот взрыв Дейла, это почти нескрываемое злорадство Кадди, невыносимое занудство Мэрримена и странные манипуляции Макангуса равно подозрительными. Нет, конечно, это еще ничего не доказывает, добавил после паузы он, но даже бедняжка мисс Эббот вела себя несколько экстравагантно, или мне просто показалось? Наверное, теряю сноровку.
А почему, спросил Аллейн, вы называете мисс Эббот бедняжкой?
О, Аллейн, мой дорогой! Вы же сами все прекрасно понимаете. А что до меня, то по долгу службы мне частенько приходится сталкиваться с проблемами несчастных старых дев.
Тим что-то проворчал.
Да, кивнул Аллейн. Она определенно несчастна. Он взглянул на Тима. А что означал этот неразборчивый возглас?
Насколько я понимаю, нас не интересует мисс Эббот, пылко заметил Тим. А означает ворчанье вот что: мне тоже знаком этот тип женщин, хотя мой диагноз вряд ли понравится отцу Джордану.
Почему нет? спросил отец Джордан. Как бы там ни было, очень бы хотелось выслушать.
Тим торопливо заговорил:
Нет, ей-богу. Совсем не хочется утомлять вас чисто медицинскими подробностями. Да и вообще кому какое дело до моих весьма поверхностных впечатлений. Но, по-моему, очевидно: она просто классический пример женщины абсолютно непривлекательной в сексуальном плане, ну и потому не может найти себе сколько-нибудь удовлетворительного применения.
Аллейн поднял на него глаза.
Если следовать вашей логике, разве не то же самое можно сказать и о личности убийцы, которого мы пытаемся вычислить?
Я бы сказал, это необязательно. Такие дела обычно указывают на трагедию, перенесенную в детстве, где шли рука об руку и всегда доминировали страх, отчаяние и ревность. То же самое относится к любой психологической аномалии. К примеру, я, как психотерапевт, в первую очередь должен попытаться выяснить, почему мистеру Кадди становится так плохо от гиацинтов. Уверен, что если представится случай, я смогу найти ответ в неком инциденте, который глубоко засел у него в подсознании и который совсем не обязательно имеет непосредственное отношение к гиацинтам. Ну а что касается Обина Дейла, я бы постарался выявить причину, по которой он питает такую любовь к расхожим и довольно пошлым шуточкам. А вот если бы моим пациентом был мистер Мэрримен, я бы постарался понять причину его хронической раздражительности.
Диспепсия не годится? спросил его Аллейн. Заметил, он питает особое пристрастие к содовым таблеткам.
Мужчины, страдающие диспепсией, совсем не обязательно являются женоненавистниками. Полагаю, несварение желудка вызвано у него неким длительным психологическим стрессом.
К примеру, когда нянечка вдруг отобрала у него любимую погремушку и отдала ее папочке?
Что ж, возможно, здесь вы недалеки от истины.
Ну а что скажете о Дейле и Макангусе?
О, ответил Тим, я бы не удивился, если бы Дейл не достиг весьма успешной сублимации в процессе этой его чудовищной телевизионной психотерапии. Он эксгибиционист, вообразивший, что несет людям только добро. Что он гений в своей профессии. Поэтому те два промаха, допущенные в передачах, так сильно подействовали на самооценку и привели к «нервному срыву».