Что значит «невиновен»? повторил он.
Джемайма удивленно смотрела на него.
Не стоит воспринимать все это так серьезно, заметила она. Хотя, возможно, ты относишься к этому иначе, чем я.
К чему к этому?
Ну, к истории с куклой миссис Диллингтон-Блик. Это был просто чудовищный поступок, и мне все равно, кто что говорит, я уверена: кто-то сделал это нарочно. Если бы на нее наступили нечаянно, она пострадала бы меньше. И потом, класть цветок на грудь если это и шутка, то самая гадкая и подлая!
Тим наклонился и медленно зашнуровал туфлю. А когда выпрямился, Джемайма спросила:
С тобой правда все в порядке? То бледнеешь, то краснеешь, меняешь окраску, как хамелеон.
А сейчас я какой?
Жутко красный.
Наверное, потому, что нагибался. А насчет куклы с тобой согласен. Очень грубый и некрасивый поступок. Возможно, один из матросов напился, вот и сотворил такое.
Что-то я не видела здесь пьяных матросов. Знаешь, кто это, по моему мнению?
Кто?
Мистер Кадди.
Да бог с тобой, Джем. Почему именно он? спросил Тим.
Да потому что он все время улыбался и улыбался, когда мистер Бродерик показывал куклу.
Да у него просто хроническая усмешка. Не сходит с лица.
И все равно, Джемайма взглянула на Тима и тут же отвернулась. По моему мнению, пробормотала она, он просто ГС.
Кто?
Грязный старикан. Честно скажу, меньше всего мне хотелось бы оказаться одной на палубе с наступлением темноты и встретить его.
Тим поспешил предупредить ее, чтобы вечерами она на палубу одна не выходила.
Ради безопасности всегда можешь взять с собой меня, сказал он. Я человек надежный.
Джемайма рассеянно усмехнулась. Похоже, она сомневалась, стоит ли затрагивать эту тему.
Ну, что такое? спросил он.
Ничего. Нет, правда, ничего. Просто ну, я не знаю. Все началось тогда, когда Денис принес эти гиацинты миссис Дэ Бэ в салон. На второй день путешествия. С тех пор мы не можем ни о чем думать и говорить, кроме как об этих ужасных убийствах. Все время. Чего стоит одно это обсуждение алиби накануне прибытия в Лас-Пальмас, и мисс Эббот тогда просто сломалась. И ее личные неприятности тут совершенно ни при чем, бедняжка. А потом эта ужасная история с девушкой, которая должна была доставить цветы миссис Дэ Бэ и погибла. А теперь еще и сломанная кукла. Ты, наверное, думаешь, что я свихнулась, добавила Джемайма, но эта последняя история меня подкосила. И знаешь, какая мысль просто не выходит из головы? Что если этот ужасный Цветочный Убийца у нас на борту?..
Тим предупреждающе вскинул руку, но было поздно тень мужской фигуры уже упала на палубу рядом с Джемаймой.
Милое мое дитя! воскликнул Обин Дейл. Что за патологически мрачные предчувствия!
Тим и Джемайма встали с шезлонгов. Тим пробормотал автоматически, в надежде хоть как-то скрыть смущение:
Боюсь, мы вторглись на вашу частную территорию.
Мальчик мой дорогой! воскликнул Дейл. Да можете пользоваться этими дурацкими шезлонгами сколько душе угодно! Когда хотите, лично я не возражаю. И уверен, мадам будет просто в восторге.
Он принес целую гору подушек и пледов и принялся раскладывать их на шезлонгах.
Мадам скоро появится и захочет выпить чашечку чая. И Дейл принялся взбивать подушку с апломбом слуги из «Тетушки Чарли», а потом поместил ее в изголовье. Ну, вот! сказал он. Выпрямился, достал из кармана трубку, манерно вставил ее в рот и продолжал покровительственно нависать над Джемаймой.
А что касается вас, юная леди, он слегка склонил голову набок, слишком живое воображение может занести куда угодно. Не стоит идти у него на поводу.
Дейл произнес это, в точности копируя свою телевизионную манеру, так что Тим, несмотря на смущение, почувствовал сильнейшее искушение начать насвистывать песенку из передачи «Упакуй свои беды в мешок». Но он сдержался и заметил:
На самом деле все не так страшно, как вам показалось. Мы с Джемаймой спорили об этих дурацких пари насчет алиби, ну и это неизбежно привело к разным там догадкам о Цветочном Убийце.
Гм-м, пробурчал Дейл, все еще не сводя взгляда с Джемаймы. Понимаю. Затем он скроил задумчивую гримасу. Знаете что, Джемайма, лично мне кажется, мы уже достаточно наговорились на эту тему. К тому же она не самая приятная в мире, согласны? Ну, что скажете? А?..
Порозовев от смущения, Джемайма холодно ответила:
Уверена, вы правы.
Вот и умница, хорошая девочка, и Обин Дейл фамильярно потрепал ее по плечу.
Тим пробормотал, что пора идти пить чай, и отвел Джемайму в сторону. И лишь после этого дал волю своему гневу.
Господи, что за ужасный тип, воскликнул он. Эти дурацкие кривляния! Изображает из себя свойского парня! Что за невыразимая самоуверенность! И этот фальшивый снисходительный тон!
Не обращай внимания, посоветовала Джемайма. Думаю, он просто тренируется, не хочет потерять форму. Да и потом, если честно, следует признать, что в целом он прав. У меня действительно слишком разгулялось воображение.
Тим высился перед ней, слегка склонив голову набок и имитируя Обина Дейла.
Умница, девочка, сказал он и похлопал ее по плечу.
Джемайма заметно повеселела и ответила в том же тоне.
Ну, конечно. Я вовсе не считаю, что на борту у нас затаился убийца, нет, правда. Просто меня занесло. И она посмотрела Тиму прямо в глаза.
Джемайма, он взял ее за руки.
Нет, не надо, пролепетала она. Не надо.
Прости.
Тебе не о чем беспокоиться. Не обращай внимания. Пойдем поговорим с мистером Чипсом.
Они застали мистера Мэрримена в разгар его выступления. Он нашел книгу Джемаймы «Елизаветинцы», которую та оставила на скамье, и теперь разразился целой лекцией на эту тему. Книга была написана автором авторитетным, но по многим позициям мистер Мэрримен был категорически с ним не согласен. В эту дискуссию оказались вовлечены Аллейн, отец Джордан и мисс Эббот, в то время как мистер Макангус и мистер Кадди были наблюдателями, причем первый поглядывал на происходящее с нескрываемым восхищением, а второй с характерным для него пренебрежением человека абсолютно несведущего.
Джемайма и Тим подошли и уселись на палубе, и мистер Мэрримен воспринял их появление с таким видом, точно они опоздали на занятия, но по достаточно уважительным причинам. Аллейн покосился на них и не удержался от мысли, что эти двое по счастливой случайности обрели друг друга на корабле и увлечение это, видимо, не мимолетно. «Ведь и сам я, подумал он, как-то раз отчаянно влюбился во время путешествия из южного полушария». Затем он снова переключил внимание на дискуссию.
Я совершенно не понимаю, говорил тем временем отец Джордан, как вы можете ставить «Герцогиню Мальфи»[27] выше «Гамлета» или «Макбета».
Или почему, пролаяла мисс Эббот, вы считаете Отелло самым положительным из персонажей?
Мистер Мэрримен нашарил в кармане жилета таблетку соды и нравоучительно заметил, что на самом деле обсуждать критерии вкуса просто невозможно в тех случаях, когда хотя бы жалкие зачатки этого самого вкуса отсутствуют вовсе. Он упрекал свою своенравную аудиторию в напрасном возвеличивании «Гамлета» и «Макбета». Трагедия «Гамлет», по его словам, являлась непоследовательной, неполноценной и никому не нужной жалкой пародией на какую-то старую немецкую мелодраму. Неудивительно, заметил мистер Мэрримен, что принц Гамлет никак не может принять решения, ведь его создатель сам страдал еще большей нерешительностью. А Макбет был просто пустоголовым растяпой. Уберите язык и слог, и что останется? Тенденциозная и невежественная пропаганда пораженчества.
Чевой-то в имени тебе моем? Да ничего, искажая цитату из «Ромео и Джульетты» и коверкая язык в стиле кокни, произнес мистер Мэрримен и закинул таблетку в рот.
Лично я совсем не разбираюсь в Шекспире, начал было мистер Кадди, но его тотчас перебили.
Уже хорошо, заметил мистер Мэрримен, что вы признаетесь в собственном невежестве. И чтобы окончательно отбить вкус к этому писаке, советую начать с «Макбета».
И однако же, вмешался Аллейн, язык у него замечательный.
Не припоминаю, сразу же парировал мистер Мэрримен, чтобы я укорял этого парня в бедности словарного запаса. И далее он принялся восхвалять классическое построение «Отелло», не преминул при том похвалить и «Герцогиню Мальфи», а также выразить свое восхищение удивительной прямотой в ранней трагедии Шекспира «Тит Андроник». В заключение он добавил, что финальная сцена в «Лире» в целом получилась «приличная».
Не припоминаю, сразу же парировал мистер Мэрримен, чтобы я укорял этого парня в бедности словарного запаса. И далее он принялся восхвалять классическое построение «Отелло», не преминул при том похвалить и «Герцогиню Мальфи», а также выразить свое восхищение удивительной прямотой в ранней трагедии Шекспира «Тит Андроник». В заключение он добавил, что финальная сцена в «Лире» в целом получилась «приличная».
За это время мистер Макангус несколько раз издавал тихие и жалобные звуки и вот, наконец, пылко заметил:
Что до меня, то трагедия «Отелло» сильно подпорчена к концу, когда Дездемона вдруг оживает и говорит, а затем, как всем вам известно, умирает. Женщина, которую задушили должным образом, просто на это не способна. Это, знаете ли, смешно.
Мнение медика? обратился Аллейн к Тиму.
Патологическое правдоподобие, с еще большим апломбом заговорил мистер Мэрримен, в данном случае несущественно. Следует примириться с условностями. По задумке автора она, уже задушенная, должна была произнести несколько слов. Вот она и произнесла.
И все же, настаивал Аллейн, давайте выслушаем мнение специалиста.
Я бы не сказал, что это совершенно невозможно, заметил Тим. Нет, разумеется, ее физическое состояние на тот момент никакая актриса адекватно воспроизвести не была способна. Да это и не нужно. Я допускаю, что, возможно, он убил ее не сразу и что она могла прийти в себя на несколько секунд и заговорить.
Но доктор, с жаром возразил мистер Макангус, я же сказал «должным образом». Задушил как положено, понимаете?
Но разве в тексте, заметила мисс Эббот, не сказано, что она умерла от удушения?
В тексте! воскликнул мистер Мэрримен и развел руками. Я вас умоляю! В каком таком тексте? Что еще за текст? И он пустился критиковать редакторов произведений Шекспира. Затем последовал догматичный и подробнейший разбор самих постановок этих произведений. По мнению мистера Мэрримена, правильнее всего ставили пьесы Шекспира сами елизаветинцы. Никаких декораций, голые доски. Все роли исполняют только мальчики и мужчины. Тут же выяснилось, что и сам мистер Мэрримен ставил пьесы в той же манере на школьной сцене. Описывая их, он долго читал лекцию по технике речи, театральному костюму и гриму. От его рассказа веяло столь невыносимой самонадеянностью, что смешанная аудитория вскоре потеряла к нему интерес. Глаза у мистера Макангуса словно остекленели. Отец Джордан удалился, мисс Эббот теряла всякое терпение. Джемайма смотрела на палубные доски. Тим смотрел на Джемайму. Аллейн, осознавая это, все же умудрялся изображать из себя внимательного слушателя.