Чернокожий дикарь понятное дело должен символизировать Тень, в данном случае коллективную. Получается, что ресурс в виде внутреннего психического убийства в случае Юнга оказался в коллективной тени. А вот там он оказался «благодаря» вытеснению его со стороны современной культуры, которая данный психический ресурс как мы уже говорили, подвергла деформации, дискредитации и изыманию из сознания человеческой психики. Так что кроме всего прочего стоит отметить, что аналитическая терапия в современном своем виде должна черпать большой объем психических ресурсов, совершающих определенные психические трансформации именно в тени коллективной и личной.
Не стоит также думать, что в Тени находится именно некий темный, патологический материал. Нет, в Тени кроме всего прочего находится вытесненный психический материал цензурой, которая на данный момент времени является по большому счету патологическим психическим материалом, взращенным психологической толерантностью. Таким образом, можно предполагать, что в архетипе Тени на данный момент очень много ресурсного материала, могущего оздоровить человеческую психику, который оказался там, в результате деятельности современной коллективной психики, выстроенной вокруг много раз уже упомянутых нами матриархальных психических измерений.
В коллективной тени же соответственно находится бессознательный материал, который вытеснен туда влиянием коллективной психики, коллективных установок (как раз таки современная коллективная установка, о чем мы говорим на протяжении всего нашего исследования вытесняла ресурс психического внутреннего убийства из сознания в тень). Личная Тень соответственно связана уже с конкретной индивидуальной историей жизни. В личную тень вытесняются характеристики, установки личности, как правило, также под влиянием коллективных пластов психики семьи, микросоциума, которой своей культурой влияет на поведение человека. Но в данном случае речь идет именно, что об индивидуальных, неповторимых характеристиках человека, обладающих большим энергетическим потенциалом, но отщепленных от него по тем или иным причинам.
Современная человеческая тень (в связи с особенностью больших религий, в особенности христианства) приравнена с Антихристом, потому человек боится ее и не изучает ее. Но проблема архетипа Тени куда более глубока. Просто человеческая природа устроена таким образом, что человек в принципе не может сразу познать свою истинную психическую/духовную суть. Допустим, человек рождается с большой предрасположенностью (психической) к математике, но ведь он не может этого знать в младенчестве. Соответственно весь психический материал, который являются частью личности человека, но который он не может познать в данный момент времени (из за возрастных особенностей, семейных установок и т. д. т. п.) забывается им и направляется в теневые слои его психики. Однако это не значит, что проблема тени связана лишь с патологическим материалом. Психопатологический материал как раз таки зачастую открыт для человеческого сознания (в виде той же самой современной нарциссичной культуры, толерантного отношения к расщепляющему целостность психики бессознательному материалу) и блуждает на поверхности. Проблема же тени куда более глубже, но и она, несомненно, также может быть связана психопатологическим материалом, но в первую очередь эта некая психологическая тайна, занавес. Касаясь проблемы архетипа тени (Которую нужно теперь отделять от укоренившегося предрассудка, будто бы она связана в первую очередь с Антихристом. Предрассудок этот понятное дело возник благодаря влиянию Христианства, как психического феномена на психологию человека. Тень гораздо древнее Антихриста живущего в психике человека всего, каких то две тысячи лет.) стоит отметить также, что приблизиться к ней можно в результате глубинного рассмотрения человеческой психики, которым, к примеру, школа переноса контрпереноса не обладает, рассматривая всю жизнь человека через призму детско родительских отношений. Причем в связи с тем, что тема нарциссизма, инфантильности, которая считается наиболее ресурсной для психики человека данной школой «Юнгинианского анализа» (так считает, конечно, не, только данная школа, большинство современных психологических школ уперлись в проблему детства, как ключевого и ресурсного возраста человека) связана в первую очередь с проблемой отношений с матерью (Очевидно, что для Нарцисса именно мать архетип Великой Матери является главной мишенью, главной психологической потребностью. Либо обладание ей, то есть связанность с ней на психическом уровне, либо утрата ее отсутствие связи с великой матерью, травмирующая Нарцисса является ключевой для данной психической конституции. Поэтому замкнувшись на этой тематике психологические школы, попросту обслуживают интересы Нарцисса.) то проблема детства еще и ограничивается отношениями на уровне дитя мать. Отец, как психический феномен архетип Отца также выпадает из такой конфигурации аналитического пространства. Хотя не будем забывать, что школа переноса контрпереноса, являющаяся лишь воплощением современной культуры/бессознательной установки, в которой верховное место принадлежит Нарциссу, свергнувшего отца с трона коллективной психики, в данном случае просто лишь реализовывает потребности современной коллективной психики/культуры.
Заканчивая данную главу, стоит отметить, что в случае подробного анализа жизни Юнга, а особенно внутренней (которая в связи с искренностью и честностью основателя аналитической психологии достаточно широко представлена в его творчестве, особенно в «Воспоминаниях, сновидениях, размышлениях», «Красной книге») кроме только что рассмотренного сновидения можно еще достаточно найти примеров, когда его психикой применяется внутреннее психическое убийство и применялось оно надо заметить оправданно.
Глава седьмая. Доказательство эффективности внутреннего психического убийства и соответственно не эффективности применения психологической толерантности по отношению к больной части личности на примере символического рассмотрения судеб героев отечественной классики Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова.
Чуть выше уже говорилось о том, что, несмотря на то, что Российское бессознательное измерение является психическим пространством, формирующимся вокруг тактики психологической толерантности по отношению к больной части личности (Особенно это подтверждается популярностью Толстого, как в самой России, так и тем, что его фамилия, как представителя России чаще всего упоминается за границей, что говорит об ассоциативной связи Толстого и России на уровне мировой коллективной психики. То, что Толстой связан с психологической толерантностью, легко подтвердить его знаменитой идеей, которая обрела громадное количество последователей не сопротивления злу силою. С психологической точки зрения этот постулат расшифровывается как пассивность сознания, не влияние им на происходящие события, в результате которых власть над коллективной психикой могут захватить патопсихологические элементы зло из уст Толстого.), но и в нем обнаруживались примеры борьбы с психопатологиями (которые правда являются психологическим исключением, не законом, которая доступна лишь индивидуальностям, живущих в не законов коллективной Российской психики за что, конечно же, им пришлось и приходится расплачиваться не принятием, подавлением, искажением со стороны коллективной психики), которое осуществляется как раз с помощью внутреннего психического убийства. Для примера предлагаю произвести архетипический анализ судеб героев российской классики Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова и убедиться, что внутреннее психическое убийство необходимо не только для самого героя, но и для целостности всей коллективной психики, которое без данного ресурса деградирует.
Глава седьмая. Доказательство эффективности внутреннего психического убийства и соответственно не эффективности применения психологической толерантности по отношению к больной части личности на примере символического рассмотрения судеб героев отечественной классики Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова.
Чуть выше уже говорилось о том, что, несмотря на то, что Российское бессознательное измерение является психическим пространством, формирующимся вокруг тактики психологической толерантности по отношению к больной части личности (Особенно это подтверждается популярностью Толстого, как в самой России, так и тем, что его фамилия, как представителя России чаще всего упоминается за границей, что говорит об ассоциативной связи Толстого и России на уровне мировой коллективной психики. То, что Толстой связан с психологической толерантностью, легко подтвердить его знаменитой идеей, которая обрела громадное количество последователей не сопротивления злу силою. С психологической точки зрения этот постулат расшифровывается как пассивность сознания, не влияние им на происходящие события, в результате которых власть над коллективной психикой могут захватить патопсихологические элементы зло из уст Толстого.), но и в нем обнаруживались примеры борьбы с психопатологиями (которые правда являются психологическим исключением, не законом, которая доступна лишь индивидуальностям, живущих в не законов коллективной Российской психики за что, конечно же, им пришлось и приходится расплачиваться не принятием, подавлением, искажением со стороны коллективной психики), которое осуществляется как раз с помощью внутреннего психического убийства. Для примера предлагаю произвести архетипический анализ судеб героев российской классики Онегина, Печорина, Ставрогина, Базарова и убедиться, что внутреннее психическое убийство необходимо не только для самого героя, но и для целостности всей коллективной психики, которое без данного ресурса деградирует.
Для начала давайте выберем следующий мотив, который прослеживается в судьбах всех четырех героев отечественной классики соперничество героя с более младшим «товарищем». В отечественной культуре доминирует взгляд, который рассматривает отношения героя с более младшим товарищем Онегина и Ленского, Печорина и Грушницкого, Ставрогина и младшего Верховенского, Базарова и Аркадия сквозь призму дружбы. Предлагаю крайне скептически отнестись к подобной точке зрения и рассматривать эти отношения сквозь призму вражды, борьбы Героя и более младшей, юной части психики, которую в специфике рассмотрения предыдущей главы мы можем называть как психической фигурой вечно юного принца, не взрослеющего самовлюбленного, который в случае захвата власти над личностью тормозит ее развитие и подчиняет некой доминантной фигуре. Итак, борьба героя и вечного принца, стремящегося к созависимым отношениям, то есть к воссозданию матриархальной психической среды (которая опирается на зависимость как психический феномен, который возникает у ребенка по отношению к матери в детстве и на феномен вечной любви матери к своему ребенку, который не позволяет ему обрести взрослость и оставаться вечным ребенком) является мотивом общечеловеческим и объединяет героев отечественной классики с психическими судьбами и Юнга и Будды (убивавших в себе внутреннего раннего ребенка, вечного принца) и многих других великих героев человечества.