Наверное, это было не совсем то, чего желал добиться от жертвы насильник. Вместо активно сопротивляющейся женщины, которую он мог бы подавить своей агрессией и тем подогреть свою жажду доминирования, перед ним лежала вялая, едва шевелившаяся жертва, почти засыпавшая во время полового акта. Ну, какое тут удовольствие!
Преступник покинул дом Монтгомери примерно в 3 часа ночи. По крайней мере, именно в это время Альберт понял, что не слышит неизвестного, и осмелился подняться с кровати. Ему удалось дозвониться в полицию Модесто, дежурный офицер зафиксировал сообщение в 03:05, после чего на Грандприкс-драйв устремились патрули со всей северной части города.
Преступник покинул дом Монтгомери примерно в 3 часа ночи. По крайней мере, именно в это время Альберт понял, что не слышит неизвестного, и осмелился подняться с кровати. Ему удалось дозвониться в полицию Модесто, дежурный офицер зафиксировал сообщение в 03:05, после чего на Грандприкс-драйв устремились патрули со всей северной части города.
Самое забавное заключалось в том, что никто не знал, кого же именно надо искать и что надлежит делать? Выставив посты на громадном периметре чуть ли не 2 на 2 км они принялись записывать номера всех автомобилей, выезжавших из оцепленного района. Записав таковых более 400, прекратили это бессмысленное безобразие, поскольку совершенно непонятно было, кто и как станет этот массив проверять.
Кинолога в дом Монтгомери не привозили. Правильно, зачем он нужен? Поэтому, в какую сторону ушёл насильник, никто сказать не мог. Проще говоря, непонятно было, в какую сторону смотреть и в каком месте начинать искать свидетелей подозрительной деятельности.
В общем, начало расследования оказалось совершенно беспомощным. Продолжение оказалось ничуть не лучше.
Отпечатков пальцев, которые можно было бы связать с преступником, в доме Монтгомери обнаружить не удалось. Следов спермы на теле и в полостях тела потерпевшей выявлено не было. Не оказалось их и на предметах окружающей обстановки, что заставляло предполагать использование преступником презерватива.
Допрос потерпевших дал результаты не просто противоречивые, а по-настоящему обескураживающие. Уилберта Монтгомери определила общую продолжительность нападения в 45 минут, а её муж в 1,5 часа (т.е. разница в оценке составляла 2 раза!). Описания внешности насильника оказались под стать: Альберт Монтгомери заявил, что преступник имел рост 183 см или около того, а его жена оценила рост насильника в 177 см или выше. О телосложении преступника потерпевшие также высказались предельно общо, дескать, избыточного веса не имел, но и худощавым не казался. Один из потерпевших сообщил о пиджаке, в который был облачен преступник, другой заявил, что нападавший был в футболке. Тут впору развести руки и задаться вопросом: кому верить и кого искать? Единственное, в чем действительно сходились супруги так это в том, что преступник имитировал мексиканский акцент.
Когда криминалисты и детективы перешли к изучению места преступления, появились новые вопросы. Большой холодильник на кухне оказался заполнен всевозможными продуктами, и супруги затруднились сообщить, что же именно пропало. И пропало ли вообще? Однако в 40 м от дома была обнаружена куча продуктов, как будто бы вываленная из какого-то приспособления для переноски, вроде сумки или рюкзака. Там находились консервы, ветчина, свиной окорок. Когда у супругов Монтгомери поинтересовались, им ли принадлежат обнаруженные продукты, те ответить утвердительно не смогли. Потерпевшие просто не знали, что же у них пропало!
Вот так рождаются анекдоты.
Впрочем, одну пропажу супруги всё же отыскали. Исчезли их обручальные кольца. Исчез, разумеется, и пистолет Альберта Монтгомери, который преступник унёс в своём пиджаке, которого у него не было (если буквально следовать показаниям Уилберты Монтгомери).
Преступник проник в дом через раздвижную стеклянную дверь в кухне. Вечером она была закрыта в этом владельцы дома не сомневались. Явных следов взлома обнаружить не удалось, преступник использовал либо «родной» ключ от двери, либо его хорошую копию. Для того чтобы замок открылся без щелчка, его обильно полили машинным маслом.
24 июня газета «Сакраменто би» поместила заметку о нападении Гиены в Модесто. Заметка эта, как и почти всё, опубликованное на данную тему газетой, особого интереса для нас не представляет, и она бы не была упомянута здесь, если бы только не одна деталь: в заметке упоминался порядок связывания жертв и сообщалось об использовании обувных шнурков. Данная информационная открытость ни малейшей пользы расследованию принести не могла, а вот вред запросто. Упомянутые детали мог использовать в будущих нападениях какой-либо имитатор, либо мистификатор, пожелавший «добровольно сознаться» в преступлениях, которых не совершал. Увы, и то, и другое случается, правоохранителям всегда следует помнить, что информационная открытость может самым неожиданным образом обернуться против них самих. О чём думали представители Департамента полиции Модесто, общаясь с журналистами, совершенно непонятно
Тем не менее, худа без добра не бывает, и пословица эта самым неожиданным образом получила подтверждение в данном случае.
Заметку в «Сакраменто би» увидел водитель такси, который, проведя кое-какие сопоставления, решил явиться в местную полицию и рассказать о любопытном случае, участником которого он стал. По его словам, вечером 22 июня он вместе со своей автомашиной находился на парковке у аэропорта г. Модесто. Он видел, как сел самолёт компании «United Airlines» и через небольшой промежуток времени на парковку вышел белый мужчина, который, подойдя к таксисту, поинтересовался, сможет ли тот доставить его к пересечению Коффи-роад (Coffee road) и Сильван-авеню (Sylvan avenu). Получив утвердительный ответ, мужчина добавил, что ему необходимо забрать багаж, и попросил подождать. Таксист отнёсся с пониманием и дождался возвращения мужчины.
Тот сел в автомобиль со спортивной сумкой в руках. Поездка не заняла много времени, поскольку расстояние до нужного места составляло немногим более 7 км. Достигнув нужного перекрёстка, клиент попросил на Сильван-авеню, имевшей направление «восток-запад», сделать правый поворот и сразу после него вышел. В 1978 г. место это было совершенно необжитым, фактически клиент вышел из машины посреди поля с размеченными кое-где кварталами под застройку. Время было поздним, около 22 часов, уличное освещение отсутствовало и казалось совершенно непонятным, для чего же мужчина приехал в этакую глухомань? Таксист немного проехал по Сильван, сделал разворот и поехал обратно.
Каково же было удивление, когда он увидел, что высаженный им мужчина торопливо перебежал Сильван-авеню и быстрым шагом направился по Коффи-роад на север. Другими словами, мужчина вышел из машины совсем не там, где ему было нужно, при этом ни что не мешало ему попросить таксиста проехать немного вперёд, никуда не сворачивая! Причина странного поведения клиента могла иметь лишь одно объяснение мужчина не хотел, чтобы таксист узнал, куда же именно тот направляется.
Ну, не хотел, так не хотел, вольному воля, как говорится, на то она и частная жизнь, чтобы никому ничего не объяснять.
Однако, прочитав заметку в «Сак би», таксист задумался. Ведь если идти по Коффи-роад на север, т.е. именно туда, куда зашагал неизвестный мужчина, то через 5 минут достигнешь Грандприкс-драйв, той самой улицы, где находился дом супругов Монтгомери. Строго говоря, от перекрёстка до этой улицы 550 м. Мужчина появился на перекрестке примерно в 22 часа 22 июня, а нападение началось около 01:30 23 июня. Три с половиной часа это тот самый интервал времени, который необходим для того, чтобы приблизиться к нужному дому, понаблюдать за ним, выждать, пока уснут хозяева, и приступить к открытию замков.
Рассказ таксиста заинтересовал полицейских. Они попросили его описать внешность подозрительного мужчины. По словам шофёра, тот имел рост около 175 см, выглядел худощавым, подтянутым, возраст 3035 лет, цвет волос светлый шатен, без усов и бороды. Одет мужчина был во всё тёмное, то ли на нём был тёмный пиджак, то ли рубашка навыпуск свидетель плохо запомнил детали.
Имел ли какое-то отношение к нападению на чету Монтгомери подозрительный пассажир такси? С одной стороны, он выглядел слишком старым для Гиены, поскольку подавляющее большинство свидетелей описывали насильника из восточного Сакраменто как мужчину «немногим старше 20 лет» или «около 25 лет», однако Следует помнить, что у этих описаний всегда имеется «однако»! Гиену абсолютное большинство людей как потерпевших, так и свидетелей видело в маске, а потому все оценки возраста основывались на косвенных признаках (телосложение, полнота). При этом имеются свидетельства того, что Гиена, вообще-то, отнюдь не так молод, как утверждало большинство его видевших людей. Достаточно вспомнить сообщение Памелы Уоттс, предположительно видевшей Гиену 22 января 1977 г., о чём в своём месте было написано достаточно подробно (глава 5 книги I). Памела сообщала о мужчине 3540 лет, что хорошо соответствует рассказу таксиста из Модесто. О том, что насильник старше 30 лет сообщали и некоторые из потерпевших, например, Глория Оуэн (жертва нападения в ночь на 24 января 1977 г, это эпизод 12, описанный в книге I).
В рассказе таксиста присутствовала деталь, до некоторой степени сбивавшая с толку. Свидетель утверждал, что по поведению клиента можно было решить, будто тот прибыл в Модесто самолётом компании «United Airlines», он даже возвращался в здание терминала, чтобы получить багаж. Однако вернулся он к машине с одной-единственной спортивной сумкой, которую незачем было сдавать в багаж она перевозилась как ручная кладь. В те годы в США ещё не было параноидальной борьбы с терроризмом, и правила перевозки ручной клади оставались весьма либеральными.
В рассказе таксиста присутствовала деталь, до некоторой степени сбивавшая с толку. Свидетель утверждал, что по поведению клиента можно было решить, будто тот прибыл в Модесто самолётом компании «United Airlines», он даже возвращался в здание терминала, чтобы получить багаж. Однако вернулся он к машине с одной-единственной спортивной сумкой, которую незачем было сдавать в багаж она перевозилась как ручная кладь. В те годы в США ещё не было параноидальной борьбы с терроризмом, и правила перевозки ручной клади оставались весьма либеральными.