В отличие от дефиниций здоровья «человека вообще», определение здоровья ребенка в принципе не может быть распространено на другие возрастные группы. Это обусловлено, в первую очередь, тем, что в детский период онтогенеза (особенно на ранних этапах) морфофункциональная незрелость физиологических систем и неспособность организма к адекватному ответу на воздействие окружающей среды есть норма.
Приведенное выше определение здоровья ребенка не может быть «на все времена» и соответствует представлениям о ситуационной обусловленности его содержания, поскольку характер регулирования общественных отношений в интересах детей имеет конкретную временную характеристику. В современных условиях, в качестве начальной точки отсчета текущего «периода жизни» указанного выше определения здоровья ребенка, можно принять 1989 год, когда была принята Конвенция о правах ребенка, обладающая свойствами внешнего упорядочивающего воздействия на современную общественную систему. В дальнейшем, по мере совершенствования правового регулирования общественных отношений в интересах детей, станет правомочным говорить о здоровье как о развитии, которое общество не просто «не ограничивает», а реально обеспечивает, что и является идеалом государственной политики в области охраны здоровья детей. Соответственно, в прогнозируемый период потребуется использование новых методологических подходов к определению понятия здоровья ребенка, адекватных новой, благоприятной для детей, социально-экономической ситуации.
Подтверждением наших представлений о динамичности содержания понятия здоровья ребенка является тот факт, что в период до принятия Конвенции о правах ребенка, вопрос о взаимоотношении элементов в системе «ребенок общество» в международных документах имел иное отражение. Например, в Уставе ВОЗ, принятом более шестидесяти лет назад, в качестве «основного условия» здорового развития ребенка указана «способность жить гармонично в меняющихся условиях среды». В указанный период подобный подход являлся прогрессивным, т.к. рассматривал здоровье ребенка в системной взаимосвязи с внешней средой. Вместе с тем, фиксация основного внимания на «способности» как на свойстве детского организма фактически устанавливает его автономность от общества и не учитывает решающую роль механизмов регулирования общественных отношений. Именно эти механизмы ответственны за создание условий для реализации «способности» ребенка жить в формируемых в его интересах условиях среды. В настоящее время данное несоответствие преодолено в Конвенции о правах ребенка, определяющей государство в качестве гаранта обеспечения права ребенка на жизнь и здоровое развитие.
Одной из особенностей приведенного выше определения здоровья ребенка является его рассмотрение в связи с понятием индивидуальности. Такой подход придает новое содержание одному из наименее конкретизированных в отечественных нормативных правовых актах положений Конвенции о правах ребенка, а именно праву ребенка на сохранение своей индивидуальности как ценности (статья 8).
Одной из особенностей приведенного выше определения здоровья ребенка является его рассмотрение в связи с понятием индивидуальности. Такой подход придает новое содержание одному из наименее конкретизированных в отечественных нормативных правовых актах положений Конвенции о правах ребенка, а именно праву ребенка на сохранение своей индивидуальности как ценности (статья 8).
Понятие индивидуальности традиционно используется в исследованиях по педагогике [115], физиологии высшей нервной деятельности [273], психиатрии [15]. Определение здоровья ребенка через его индивидуальность (рассматриваемую в форме реализации генетически детерминированной индивидуальной программы развития, не входящей в противоречие с конкретными условиями среды) является методологически правильным и привносит в него ценностное содержание. Необходимо отметить, что предлагаемое рассмотрение здоровья ребенка в качестве атрибута его индивидуальности усиливает значение Конвенции в обеспечении права ребенка на охрану здоровья. В опубликованных документах Комитета по правам ребенка [60] сгруппированы нормы Конвенции, в соответствии с которыми вопросы охраны здоровья детей регулируются конкретными ее статьями: статьей 6 (право на жизнь, выживание и развитие), статьей 23 (права детей с ограниченными возможностями), статьей 24 (охрана здоровья и услуги в области здравоохранения), статьей 25 (периодическая оценка условий, связанных с попечением о ребенке) и рядом других. Предлагаемое введение в интегральную области знания, охватывающую педиатрию и права ребенка, понятия «здоровье ребенка как индивидуальность» позволяет дополнить этот перечень статьей 8 Конвенции (сохранение индивидуальности) и, таким образом, еще более усилить роль этого международного документа в обеспечении права детей на охрану здоровья. Соответственно, включение значительного по своему объему здравоохранительного компонента в сферу отношений, регулируемых нормами статьи 8 Конвенции, должно стать основанием для наиболее полного приведения отечественного законодательства в соответствие с нормами указанной статьи Конвенции о правах ребенка.
В настоящее время в федеральном законодательстве нет норм, обеспечивающих право ребенка на сохранение здоровья как атрибута его индивидуальности. Расширение понятия индивидуальности ребенка за счет усиления его взаимодействия с понятием здоровья ребенка должно снять, по нашим оценкам, заметные методологические затруднения, испытываемые законодателем, а также специалистами по правам ребенка. Так, анализ обзорных публикаций, посвященных Конвенции о правах ребенка, показывает, что до настоящего времени авторы или вовсе не упоминают данную (8ю) статью Конвенции, или лишь ограничиваются констатацией того, что право на сохранение индивидуальности является «особенностью Конвенции о правах ребенка» [98]. В результате в российском законодательстве право ребенка на сохранение своей индивидуальности разработано недостаточно и отражено только в одном федеральном акте Семейном кодексе Российской Федерации [238], в контексте регулирования узкого круга отношений, охватывающих вопросы отцовства и материнства (статьи 49, 52), права ребенка и родственников на общение (статья 67), защиты родительских прав (статья 68). Таким образом, можно констатировать, что действующее законодательство не охватывает в необходимом объеме содержание понятия индивидуальности ребенка, которое содержит значительный здравоохранительный компонент.
Подводя итог, в качестве причин недостаточного внимания исследователей к проблеме разработки наиболее полного, научно обоснованного определения понятия здоровья ребенка можно выделить следующие.
Первая причина изменение содержания педиатрической работы. За последние полтора десятилетия отечественная педиатрия практически утратила важнейшую составляющую своей деятельности ее профилактическую направленность [4].
Вторая причина связана с издержками научно-технического прогресса, проявляющимися в том, что «углубляясь до молекулярного уровня организма, врач перестает видеть самого пациента» [9, c. 7].
Третья причина заключается в том, что в профессиональном сознании педиатра-практика вопрос понимания сущности понятия здоровья ребенка становится не актуальным. За последние полтора десятилетия в связи с резко возросшей заболеваемостью и распространенностью болезней среди детей, снижением до критического уровня удельного веса практически здоровых детей, реально возникает ситуация, когда в повседневной педиатрической деятельности понятие здоровья ребенка утрачивает такие характеристики, как наглядность и определенность. В результате внимание педиатров вынужденно обращено преимущественно на больного ребенка, следствием чего является забвение всего того, что связано с пониманием нормальных процессов роста и развития здоровых детей [12, c. 5].
Четвертая причина. В условиях современной России нарастающая коммерциализация педиатрической помощи вообще снимает проблему здоровья ребенка как ценности и цели моральной практики общества. В связи с этим, Н.Ф. Герасименко (2002) обращает внимание на то, что норма статьи 41 Конституции Российской Федерации о праве граждан на бесплатную медицинскую помощь сегодня звучит декларативно [35].
С учетом результатов проведенного анализа, можно сделать вывод о необходимости дальнейшего междисциплинарного исследования сущности здоровья ребенка, которую следует рассматривать как результат преодоления противоречий в функционировании системы «ребенок общество».
2.3.2. Определение понятия охраны здоровья детей
Широкое использование понятия «охрана здоровья детей» в нормативных правовых актах и в официальных документах (табл. 4) до настоящего времени не стало поводом для специального научного рассмотрения и законодательного закрепления его определения. Это понятие оказалось полностью включенным в объем понятия «охрана здоровья граждан»[40].
Последнее закреплено в законодательстве как совокупность мер политического, экономического, правового, социального, культурного, научного, медицинского, санитарно-гигиенического и противоэпидемического характера, направленных на сохранение и укрепление физического и психического здоровья каждого человека, поддержание его долголетней активной жизни, предоставление ему медицинской помощи в случае утраты здоровья [129]. Данное определение почти дословно воспроизводится в официальных документах [97, 208].
На основе комплекса методов нами изучена возможность использования приведенной выше дефиниции охраны здоровья граждан в качестве базовой для определения объема и содержания понятия охраны здоровья детей.
Проведенный структурно-функциональный анализ этой дефиниции позволил выделить в ней следующие три компонента: 1) деятельность как «совокупность мер», 2) деятельность в конкретной ситуации («медицинская помощь в случае утраты здоровья») и 3) цель деятельности здоровье.
Первый компонент объединяет меры, ориентированные в значительной степени на первичную профилактику болезней. Последовательность элементов в данной «совокупности мер» образует определенную иерархию от преимущественно общегосударственных мер (политических, экономических и т.д.) до преимущественно отраслевых «медицинского, санитарно-гигиенического и противоэпидемического характера».