Друзья ворвались в комнату, едва не сорвав с петель дверь. Оба стояли на пороге с ножами в руках, а в это время Николай, сложив ногу на ногу, сидел на табуретке, а у его ног лежали оба «гостя». За спинами друзей стояла Марфа с кочергой в руках. Откуда она её выискала Николай не мог себе и представить, но его очень позабавил воинственный вид жены-защитницы, и он рассмеялся.
Да ну тебя! обиженно воскликнула Марфа и бросила на пол кочергу. Я тут за него переживаю до самой жути, а он, видите ли, расселся тут, да ещё и смеётся!
Девушка убежала, а её отец укоризненно посмотрел на Николая и тихо произнёс:
Ты у нас ну прямо как актёр на сцене Большого театра! Не хватает только софитов и зала с благодарными аплодирующими зрителями!
Так получилось, сконфуженно произнёс Николай и указал на рыжебородого, который успел очухаться, а теперь зло вращал глазищами и пытался выплюнуть изо рта кляп, но у него это не получалось. Посмотри, Алексей Никифорович, какое интересное «шило» я нашёл в сапоге у этого служителя Господа, а потом взгляни на подковы, что на каблуке его сапог. Да и за рыжую бороду его уже «кто-то» успел изрядно потягать. Так что вот он убивец Афанасия, солдатика Лефорта.
Глава 4
Заговорщики
Протоиерей с нетерпением ждал скорейшего возвращения алтарника. Он даже из церкви не уходил. Решил, что в окружении святых икон ему будет спокойнее и безопаснее. Одетый в длинную чёрную ризу до самых пят, священник стоял на коленях перед иконой Иисуса Христа и молился о благополучном исходе дела. На кону теперь уже стояла его собственная жизнь.
Но шло время, а его посланника всё не было и не было. Шёл уже третий час ночи. Неверный свет лампад освещал церковные иконы, с которых на протоиерея смотрели святые старцы. Неверный, слабый свет от сквозняка в сумрачном зале постоянно колебался. Он то затухал, то разгорался с новой силой. Оттого то тут, то там на иконах образовывались то тени, то световые блики, и тогда протоиерею казалось, что лики святых старцев на иконах оживали и они смотрят на него осуждающе. В эти мгновения священнику становилось особенно страшно, и тогда он молился ещё усерднее, выпрашивая у Бога прощения за свои грехи, прошлые и нынешние. Ибо он убеждён, что все деяния его идут во благо Господа, а сам Всевышний возложил на него священную миссию спасти бедный народ Руси от быстро набирающего силу Антихриста.
Протоиерей волновался ещё оттого, что именно сей ночью важные люди с нетерпением ждали от него сообщения о благополучном исходе дела. Святой отец сам настоял на том, чтобы убить царя при помощи разъярённых зверей. Бояре же предлагали устроить в день приезда царя во дворце Лефорта пожар. Всем была известна его любовь спасать людей, и заговорщики хотели сыграть на этом. В суматохе убить царя и бросить его тело в огонь. Но протоиерею показалось, что этот вариант полон рисков. Слишком много людей во время пожара будут во дворце, и нельзя быть полностью уверенным, что кто-то чего не заметит, а тогда уж Ромодановский наверняка доберётся до всех участников заговора. Что-что, а выбивать показания глава Преображенского сыска умеет очень хорошо. Поэтому решили натравить на царя взбесившихся от грома фейерверков медведей. Но не так всё гладко получилось, как заговорщики дружненько судили-рядили, и теперь святому отцу приходилось срочно заметать следы. Нужно было убрать случайного свидетеля убийства солдата, а затем подумать об алтарнике и его подельнике.
Ну, где же они запропастились?! Давно уже должны были вернуться! в сердцах вслух воскликнул священник и вскочил на ноги.
Он стал нервно ходить вдоль амвона от одного клироса до другого. Даже несколько раз выходил на паперть, но улица была пустынна. Ни одного прохожего не было видно. Московский люд давно уже спал. Одни тёмные избы вокруг, да лишь изредка громко брехали собаки. Протоиерей надеялся, что те учуяли его людей. Но вновь тянулось время, а алтарника с подельником всё не было и не было.
Святой отец зря так усердно ждал своих посланных на дело людей. Они уже не могли к нему вернуться, ибо уже были во власти Николая. Он уже успел вытрясти из них нужные сведения, сбегать вниз к владельцу постоялого двора, чтобы попросить у него одежды попроще. После чего запер того на втором этаже и приказал под страхом казни сидеть там тихо. За помощника хозяина постоялого двора сыскарь поставил переодетого Андрея Яковлевича, а сам для надёжности под видом пьяницы сел в общем зале, среди немногих постояльцев, которые решили поесть да выпить на ночь глядя. Николай знал, что протоиерей или тот, кто организовал покушение, сейчас с нетерпением ждут своих людей обратно. Долгое время оставаться в неизвестности они никак не смогут и непременно пришлют кого-либо узнать: отчего не возвращаются алтарник и его подельник?
Ну, где же они запропастились?! Давно уже должны были вернуться! в сердцах вслух воскликнул священник и вскочил на ноги.
Он стал нервно ходить вдоль амвона от одного клироса до другого. Даже несколько раз выходил на паперть, но улица была пустынна. Ни одного прохожего не было видно. Московский люд давно уже спал. Одни тёмные избы вокруг, да лишь изредка громко брехали собаки. Протоиерей надеялся, что те учуяли его людей. Но вновь тянулось время, а алтарника с подельником всё не было и не было.
Святой отец зря так усердно ждал своих посланных на дело людей. Они уже не могли к нему вернуться, ибо уже были во власти Николая. Он уже успел вытрясти из них нужные сведения, сбегать вниз к владельцу постоялого двора, чтобы попросить у него одежды попроще. После чего запер того на втором этаже и приказал под страхом казни сидеть там тихо. За помощника хозяина постоялого двора сыскарь поставил переодетого Андрея Яковлевича, а сам для надёжности под видом пьяницы сел в общем зале, среди немногих постояльцев, которые решили поесть да выпить на ночь глядя. Николай знал, что протоиерей или тот, кто организовал покушение, сейчас с нетерпением ждут своих людей обратно. Долгое время оставаться в неизвестности они никак не смогут и непременно пришлют кого-либо узнать: отчего не возвращаются алтарник и его подельник?
Так оно и вышло. Только Николай уладил все свои неотложные дела и уселся за стол с бутылью в обнимку, как на пороге постоялого двора появился протоиерей. Он подозрительно огляделся вокруг, но, увидев в зале мирно жующих людей да в стельку пьяного мужика, успокоился. Тут к нему буквально пулей навстречу вылетел «помощник хозяина» и стал рьяно приглашать отведать горячих щей с мороза или распаренной каши с жареным цыплёнком.
Всё, что только изволите, батюшка! Всё вмиг принести вам прикажу! Стол самый лучший велю для вас белой скатертью сейчас же накрыть. А может, горячей медовухи?
Не части! кисло поморщился протоиерей. Ты сам-то кто такой здесь будешь?
Андрюшкой меня кличут! Хозяин совсем недавно поставил меня к себе в помощники!
Ты мне лучше вот что скажи, Андрюшка! Сюда накануне рыжебородый верзила в красной косоворотке со своим другом захаживали?
А как же, батюшка! Комнату они изволили снять у нас наверху. Попросили принести вина
Так где, ты говоришь, их комната будет?! нетерпеливо перебил священник и быстро пошёл к лестнице.
«Помощник хозяина» кинулся за ним следом. Подхватил протоиерея под руку, стал помогать ему подняться по крутой лестнице, но на полпути внезапно остановился.
Ты чего это встал-то? пробурчал недовольным голосом святой отец, остановился и сурово нахмурил брови. Ну, говори, что там у них делается!
Так у них тама это молодая девица, значит, в одной комнате с ними двоими. Они, батюшка, там того этого значит, скромно потупив глаза, ответил «помощник владельца» постоялого двора.
Что значит «того-этого»?! покраснел от злости протоиерей. Я им сейчас покажу «того и этого»! Всем чертям враз тошно станет! Ишь, развёл тут богохульное заведение! Я тебя самого на дыбу отправлю за потакание срамным делам!
Священник от злобы чуть не исходил дымом. Казалось, что ещё мгновение и загорится ярким пламенем от переполнявшего его возмущения. Грозно сверкнув глазищами, он повернулся и чуть ли не побежал наверх по лестнице, придерживая длинные полы ризы.
Сюды, пожалуйте, батюшка! Сюды!
«Помощник» хозяина постоялого двора быстренько догнал протоиерея, склонился в поклоне перед ним и услужливо распахнул дверь утлой комнатки. Увиденное там святого отца не успокоило, а напротив ещё больше разозлило. Прямо на дощатом полу, у ног вальяжно сидящей на кровати девицы, валялись оба его человека. На столе же стояли две пустые бутыли, а третья, наполовину пустая, пристроилась в винной луже между алтарником с оловянной кружкой в руке и его подельником с ещё одной полупустой бутылкой в руке. В комнате стоял устойчивый, специфический запах винных паров да раздавался мощный храп.
Пошла вон отсюда, блудница-распутница! крикнул на Марфу протоиерей. Я с тобой ещё потом поговорю!
Девушка пулей выскочила из комнаты, а святой отец с грохотом захлопнул перед носом «помощника хозяина» дверь. Он ещё раз внимательно осмотрел безмятежно валяющихся на полу подельников, обстановку в комнате, брезгливо поморщился и только тогда наклонился к алтарнику. Попытался привести его в чувство. Ему не терпелось узнать: успел ли тот разобраться со свидетелем убийства. Священник присел на корточки. Стал так и этак теребить за мочки ушей спящего служку; хлестал того по щекам; кричал в ухо, но тот лишь бормотал что-то бессвязное. Святой отец бросил свои попытки привести в чувство алтарника. С негодованием посмотрел на его безмятежно храпящего подельника. От обоих шёл отвратительный запах. Протоиерей снова брезгливо поморщился, но возобновил свою попытку привести кого-нибудь из них в чувство. Внезапно алтарник слабо пошевелил рукой, открыл глаза и с глупой улыбкой на лице уставился на своего наставника да заплетающимся языком произнёс:
Пошла вон отсюда, блудница-распутница! крикнул на Марфу протоиерей. Я с тобой ещё потом поговорю!
Девушка пулей выскочила из комнаты, а святой отец с грохотом захлопнул перед носом «помощника хозяина» дверь. Он ещё раз внимательно осмотрел безмятежно валяющихся на полу подельников, обстановку в комнате, брезгливо поморщился и только тогда наклонился к алтарнику. Попытался привести его в чувство. Ему не терпелось узнать: успел ли тот разобраться со свидетелем убийства. Священник присел на корточки. Стал так и этак теребить за мочки ушей спящего служку; хлестал того по щекам; кричал в ухо, но тот лишь бормотал что-то бессвязное. Святой отец бросил свои попытки привести в чувство алтарника. С негодованием посмотрел на его безмятежно храпящего подельника. От обоих шёл отвратительный запах. Протоиерей снова брезгливо поморщился, но возобновил свою попытку привести кого-нибудь из них в чувство. Внезапно алтарник слабо пошевелил рукой, открыл глаза и с глупой улыбкой на лице уставился на своего наставника да заплетающимся языком произнёс: