Вот и ста-анет на у-улицах ти-ише! пропел вполголоса сыскарь на мотив песни закрытия Олимпийских игр в Москве в таком далёком восьмидесятом году и задумался, что московская Олимпиада была не в далёком прошлом, а ещё будет в далёком будущем.
Дядя, вы ещё не ушли? вдруг снова раздался голос мальчишки из лодки.
Пока ещё нет.
А бандиты ушли?
Николай посмотрел на двух лежащих на мосту воров, и ему стало как-то неловко за ту поспешность, с которой он решил их судьбу. Заглянул в лодку, но было темно и совершенно не разобрать, кто там находится.
Можно сказать и так. Теперь они от нас с тобой очень далеко.
Это хорошо, что далеко! А мог бы ты меня развязать, пока их нет?
Во чёрт, так они тебя ещё и связали? удивлённо спросил Николай.
Я у них по ночам приманкой для ловли припозднившихся прохожих работаю. Отвлекаю внимание, а за это время воры делают своё дело. Ты уж не обижайся на меня. Мне действительно есть очень хочется, а они мне за заманенного прохожего давали немного еды. Днём под мостом связанный с кляпом во рту сидел, а ночью кляп вытаскивали и под страхом смерти заставляли «работать».
Пока ещё нет.
А бандиты ушли?
Николай посмотрел на двух лежащих на мосту воров, и ему стало как-то неловко за ту поспешность, с которой он решил их судьбу. Заглянул в лодку, но было темно и совершенно не разобрать, кто там находится.
Можно сказать и так. Теперь они от нас с тобой очень далеко.
Это хорошо, что далеко! А мог бы ты меня развязать, пока их нет?
Во чёрт, так они тебя ещё и связали? удивлённо спросил Николай.
Я у них по ночам приманкой для ловли припозднившихся прохожих работаю. Отвлекаю внимание, а за это время воры делают своё дело. Ты уж не обижайся на меня. Мне действительно есть очень хочется, а они мне за заманенного прохожего давали немного еды. Днём под мостом связанный с кляпом во рту сидел, а ночью кляп вытаскивали и под страхом смерти заставляли «работать».
Сыскарь теперь уже не жалел убитых упырей. Быстро вытер лезвие шпаги об одежду ближайшего из них. Приценился, как удобнее будет спуститься в лодку. Она была привязана к средней опоре моста, но так, чтобы её нельзя было достать ни с одного, ни с другого берега. Судя по голосу там, на дне лодки, лежал мальчонка лет девяти. Он был привязан к лодке, и расчёт был явно на то, что если и развяжется, то уйти с лодки ему всё равно будет некуда: кругом вода, а над ним гладкая, мокрая опора, по которой так просто, без посторонней помощи, на мост не заберёшься.
Подожди, я сейчас! крикнул мальчишке Николай, перелез через перила и осторожно спустился по мостовой опоре в лодку.
Спускаться с моста было не так и сложно. Оказавшись в лодке, сыскарь не мешкая ножом перерезал верёвку и освободил мальчишку. От близости воды и от длительного неподвижного состояния тот замёрз и теперь у него зуб на зуб не попадал. Николай снял с себя голландский шерстяной камзол и укутал в него «спасёныша».
Спасибо, произнёс мальчишка.
Тебя как зовут-то?
Петрус.
Николай, ответил сыскарь и протянул мальчишке руку.
А лет сколько?
Не знаю, пожал плечами мальчишка.
Маленькая ладошка Петруса, которому действительно на вид было где-то около девяти, утонула в мощной лапище нового знакомого, но глаза светились от счастья. Его уважали и здоровались с ним, как со взрослым.
А ты иностранец?
Как видишь и слышишь. Я ещё только учусь вашему языку, скромно ответил Николай.
У тебя не так и плохо уже получается, важно ответил «спасёныш».
Ты действительно живёшь в этой лодке?
А куда мне деваться? Родителей у меня нет. Братьям и сёстрам не до меня. У них самих жизнь на мою похожа. Я уже убегал от бандитов, но они меня ловили, избивали и снова заставляли «работать» на себя.
Невесёлая у тебя была жизнь, вздохнул Николай. Ну, давай выбираться на берег, а то мы с тобой в этой лодке посреди ночи как-то очень странно смотримся.
Николай подсадил мальчишку, и тот довольно ловко забрался на мост. Сыскарь закинул следом камзол, чтобы не мешал забираться наверх. Лезть по мокрой опоре это действительно было сложно, но с таким ростом, как у Николая, ему удалось всё же ухватиться за перекладину и подтянуться. А дальше уже дело техники. Не прошло и несколько минут, как Николай тоже был на мосту. Мальчишка стоял у перил в накинутом на плечи камзоле. Тот был длинный, совершенно не по размеру, и оттого фигурка «спасёныша» на фоне яркой ночной луны выглядела весьма трогательно. Что удивительно, мальчишка не обращал никакого внимания на лежащие рядом с ним трупы воров. Он больше беспокоился за своего нового знакомого, чтобы тот не сорвался и не упал в воду.
Осторожно! закричал он, когда сыскарь подтянулся, чтобы выбраться на мост.
Согрелся? спросил Николай, беря мальчишку за руку.
Ага, спасибо!
Ну, тогда пойдём!
Петрус даже не спросил: «Куда?» Его детская интуиция была спокойна, и он полностью доверился великану.
А ты русский царь? спросил мальчугашка, пытаясь угнаться за широкими шагами великана.
Почему ты так решил?
Но ты же большой! А я знаю, что к нам в город приехал огромный русский царь!
Русский царь ещё больше меня! назидательно произнёс Николай.
Да ну-у! воскликнул Петрус и от неожиданности резко остановился.
Ещё раз внимательно оглядел своего нового знакомого и с сомнением произнёс:
Врёшь!
Спорим! ответил Николай.
А на что?
Если ты мне проиграешь, то будешь меня слушаться и учиться!
А давай! Всё равно ты мне проиграешь. Потому что я никогда в жизни не видел таких высоких людей, как ты!
До гостиницы добрались за полчаса. За это время Петрус рассказал о себе практически всё. Всё, что помнил. Николай тоже поделился, но, понятно, далеко не обо всём. У сыскаря был собственный ключ от входной двери, который он получил по особому распоряжению Петра Алексеевича. Царь одобрял стремления Николая к знаниям и всячески поощрял его студии. Открыли дверь, умылись, тихонько поели под дружный храп волонтёров, который раздавался из разных комнат, и пристроились на боковую. Петрус прижался к своему новому знакомому, согрелся и быстро уснул. Николай погладил спящего мальчишку по голове и не заметил, как тоже отключился. Намаялся, однако, за день.
Это что здесь за ночлежка такая?!
Николай с трудом открыл глаза и увидел стоящего над ним Петра Алексеевича. Тот грозно смотрел на прижавшегося к сыскарю мальчишку.
Тише, Пётр Алексеевич, пусть Петрус ещё поспит, а я тебе на кухне пока расскажу его историю.
Петрус? Пётр, что ли? удивился царь.
Получается, что так. Он голландец. Хороший и, по-моему, очень смышлёный мальчишка! Не смотри, что маленький, а чую, будет толковый! представил царю нового жильца Николай и прикрыл спину спящему мальчишке одеялом.
Впервые в жизни Петрус почувствовал себя в безопасности и оттого спал буквально «без задних ног». Пётр Алексеевич принял «найдёныша» и разрешил ему жить вместе с российским посольством. С лёгкой руки сыскаря Петруса за глаза иногда называли «Голландчёнком Петра Великого». Пока Николай был на учёбе, царь после работы на верфи лично занимался с мальчишкой цифирью и русской буквицей. Остальными науками с ним занимались Алексей Никифорович и Андрей Яковлевич. Петрус не спорил, не пытался сбежать от учёбы. Он проиграл спор и честно терпел все трудности учёбы. К тому же у него перед глазами был пример Николая, который был занят целый день. С раннего утра на верфи, а потом до позднего вечера в университете. Через три месяца Петрус уже весьма бойко говорил по-русски. К тому времени волонтёры закончили строительство своего первого фрегата «Пётр и Павел». Петрус тоже чем мог помогал на верфи, а по окончании строительства принимал участие в торжественном спуске корабля на воду. Глядя, как величавое судно первый раз закачалось на волнах, он про себя дал зарок: стать самым главным на таком же большом корабле. Мальчонка быстро стал своим среди русских и искренне привязался к ним. Привыкли к нему и посольские. Теперь они стали для Петруса, или, как его теперь частенько называли, Петрушки, его новой большой семьёй.
Через знакомства в университете Николаю удалось выйти на многих интересных и полезных для интересов посольства людей, а через них получить чертежи самых разных технических приспособлений. Пётр Алексеевич радовался каждому новому чертежу и всё больше и больше задумывался о школе инженеров в России и об Академии наук. Без подготовленных людей эти чертежи так и останутся всего лишь никчёмными листами бумаги. Поэтому параллельно с добычей различных полезных сведений шла активная вербовка специалистов. Набрали уже больше тысячи человек, и это ещё был не предел. Хорошие заработки в России привлекали многих, но люди всё шли и шли. Формировались команды, и на кораблях их увозили в Архангельск, а оттуда уже дальше, в глубь России.
Пётр Алексеевич в свободное от работы на верфи время посещал самые различные мануфактуры, вникал во все тонкости процесса производства; бывал в госпиталях, на операциях и вскрытиях. Необходимо было основывать в России и военную медицину, и царь лично вникал в науки, чтобы быть на равных с любым специалистом. Он терпеть не мог командовать людьми, если не понимал саму суть процесса.
Но, что было интересно, в Голландии стране корабелов суда мастера строили в основном по личному опыту и на глазок. Даже самые лучшие из них не могли рассчитывать параметры корабля, его осадку; обосновать пропорции формы корпуса; вычислить требуемую площадь парусов; определить будущую грузоподъёмность судна. А когда Петр Алексеевич просил мастера показать и разъяснить элементы конструкции кораблей на чертежах, то тот терялся и не мог квалифицированно ответить на вопрос. Это и злило, и расстраивало царя. Пока в один из дней Николаю благодаря приличному знанию английского не удалось познакомиться с английскими купцами, которые поведали, что у них в Англии все корабли строятся по чертежам и их параметры заранее рассчитываются инженерами. После того как английские дипломаты подтвердили полученные сведения, Пётр Алексеевич через посольскую службу связался со двором короля Англии Вильгельмом III, который «по совместительству» был и штатгальтером Голландских штатов. Узнав об интересе русского царя к кораблестроению, он дарит Петру Алексеевичу в подарок изящную, богато отделанную скоростную яхту, которая была вооружена двадцатью медными пушками.