Говорят, что она имеет какое-то отношение к здешнему к здешним чудесам. Некоторые ее боятся.
Значит, к чудесам имеют отношение и взрослые?
Говорят Это подруга Регара, есть такой астроном, о нем тоже говорят разное, особенно после случая с Харелом Тампом они были друзьями
А кто такой Харел Тамп? Ну-ка расскажите!
Жутковатая история
История действительно была жутковатая. Харел Тамп, инженер-электронщик, знакомый знакомых Анны, спокойный, веселый и уравновешенный человек, позавчера застрелил свою беременную жену, в которой души не чаял. Абсолютно немотивированное убийство, и по городу со скоростью верхового лесного пожара пронеслись идиотские и жуткие слухи, которые Анна даже пересказывать не хочет. Тамп содержится в местной тюрьме, идет следствие, опять-таки обросшее вымыслами
Это хорошо, что в местной тюрьме, подумал я. Нужно немедленно его увидеть. Лучше ошибиться, чем проморгать. Убита беременная. Беременность это ребенок, а дети Все, что связано в этом городе с детьми, пусть даже не родившимися, заслуживает внимания. Правил игры нет, я волен устанавливать их себе сам. И все тут. И пусть я потом буду выглядеть дураком
Я тут же позвонил Зипперлейну из своей комнаты. Моя просьба насчет тюрьмы особенного восторга у него не вызвала, скорее наоборот, он немного обиженно напомнил, что от него требовали соблюдать полнейшую секретность, а о какой секретности может идти речь, если я собственной персоной заявлюсь в тюрьму? Я постарался объяснить ему деликатно, что старше его по званию, обладаю определенными полномочиями, а обстоятельства и условия игры могут меняться, и я уверен, что это как раз тот случай
Он согласился. Что ему оставалось? После короткого раздумья я вставил обойму и сунул пистолет в карман. Вышел из комнаты, из дома, из сада, пошел по тихим, по шумным улицам. Настроение было сквернейшее. Мне не привыкать терять друзей, но гибель Лонера и Некера случилась словно бы не по правилам, она была неправильная, стояла особняком от всего, что до сих пор скрывалось за стандартными формулировками «погиб при исполнении служебных обязанностей»
Вскоре я вышел к условленному месту и увидел голубую малолитражку Зипперлейна.
Итак, комиссар? спросил я, усевшись рядом с ним. В профиль он еще больше напоминал печального коршуна.
Мы едем в тюрьму, обнадежил он. Надеюсь, у вас серьезные основания нарушать правила игры?
Как бы нам вообще не пришлось отказаться от правил игры, сказал я. Под личиной дурачка-репортера я много не наработаю (я не сказал ему, что и так уже раскрыт). Нет, я не собираюсь вешать на грудь табличку со своей фамилией и должностью, но что-то нужно менять Как вы расцениваете историю с Тампом?
Обычная житейская драма.
Речь идет о ребенке, пусть и не рожденном, а дети
Пустяки, сказал он. Слишком поспешно сказал.
И это позиция полицейского офицера? спросил я. Абсолютно не мотивированное убийство, а это всегда странно
Как вы поступите, если окажетесь перед глухой стеной, которую невозможно обойти или взорвать?
Поищу калитку, сказал я.
А если калитки нет? Мы здесь стоим перед стеной, давно разбили о нее кулаки, а кое-кто и головы
Понятно, сказал я. Вы признаетесь, что увидели в случае с Тампом Нечто, но боитесь, что окажетесь бессильны что-либо выяснить Что он говорил на допросах?
Орал, чтобы его повесили Вот, возьмите. Сделали специально для тюрьмы.
Он положил мне на колени бордовое удостоверение криминальной полиции, украшенное моей фотографией, заверенной двумя печатями. Очередная вымышленная фамилия в сочетании со званием старшего инспектора.
Комиссар, что вы знаете о проекте «Гаммельн»?
То же, что и все, сказал он.
То есть?
Знаете что, поговорите вы об этом с мэром. Родилась эта светлая идея в его аппарате, они сами запрягли ученых и курировали всю работу до завершения проекта. Разумеется, в контакте с вашей Коллегией, как вы знаете.
Я ничегошеньки не знал, но не рассказывать же комиссару, что мне всего лишь подсунули альбом газетных вырезок о чудесах города и краткое изложение ученых дискуссий. Я и понятия не имел, что существуют некие проекты. Честно говоря, с таким я еще не сталкивался. Скрывать от офицера моего ранга материалы, касающиеся операции, которую ему предстоит отработать, нечто ненормальное. Значит, у Святого Георгия были на то свои причины
Зипперлейн тормозит перед железными воротами, и створки начинают медленно раздвигаться. Тюрьма выглядит как все тюрьмы, к сожалению, сохранившиеся еще на планете, угрюмые здания с зарешеченными окошечками и вовсе без окон, ни клочка живой земли, сплошной бетон и асфальт, спирали проволоки по гребню высоких стен, сторожевые вышки.
Мы сдали на контроле оружие и направились к главному корпусу, эскортируемые сержантом в голубой униформе. Из вольера на нас залаяли здоровенные овчарки. Каждый раз испытываю досадный стыд и мучительную неловкость, шагая по этим коридорам. Немало народу попало сюда в результате моих трудов, но от этого не легче всегда кажется, что мы работаем плохо, что все, кому надлежит здесь сидеть, еще сюда не попали
У входа сержант препоручил нас молодому лейтенанту. Тот провел нас по длинному коридору с нумерованными дверями, мы миновали три препятствия в виде глухих решеток при каждой имелся надзиратель со связкой магнитных ключей и «Штарком» через плечо, спустились в полуподвал и вошли в маленькую комнатку с прикрепленными к полу столом и табуретками. Лейтенант жестом пригласил нас сесть, четко козырнул и вышел.
Вам обязательно нужно, чтобы я присутствовал? недовольно спросил Зипперлейн.
Вы же печетесь о секретности, сказал я. Посудите сами: какой-то инспектор остался с подследственным, а комиссар ждет под дверью. Несуразица, а?
Он не нашел, что ответить, присел и зябко поежился. Ничего, подумал я. Происходящие вокруг чудеса еще не основание для того, чтобы опускать руки и жаждать отставки
Ввели подследственного. Мужчина несколькими годами старше меня, светловолосый, с аккуратной шкиперской бородкой. При других обстоятельствах производил бы впечатление приятного, обаятельного человека, души компании, хорошего семьянина и любящего мужа каким он и был до недавнего времени, судя по досье
Садитесь, сказал я ему. Конвой свободен.
Зипперлейн откинулся к стене и прикрыл глаза ах ты, сукин кот с тридцатилетним стажем
Садитесь, повторил я. Курите?
Он сел, положил на стол большие сильные руки и с гримасой принял от меня сигарету:
Как в кино Кто вы такой? Все вроде записали
Инспектор, сказал я. Хочу задать вам несколько вопросов.
Глаза у него были не просто отрешенные какая-то немыслимая пустота, не отражавшая ни света, ни меня, склонившегося к нему, ничего.
Какие могут быть вопросы? сказал он. Я во всем сознался, я психически нормален и требую, чтобы меня повесили.
За что вы убили свою жену?
Подите вы! Он отвернулся.
Я встал, обошел стол и навис над ним, вплотную к нему:
Тамп, что произошло с вашим будущим ребенком? (Он вздрогнул и сгорбился еще больше, и я понял, что взял след.) Что случилось с вашим будущим ребенком? Вы ведь ее убили из-за ребенка? Я знаю, что из-за ребенка! Ну! Тамп!
Да при чем тут! зло крикнул он, глядя на меня снизу вверх. Она мне изменяла, вот что!
Врешь, тряпка!
Сам ты!
Врешь, Тамп! Я наклонился и заглянул ему в глаза. Вы же любили друг друга, у вас все было хорошо! И ты еще на мертвую клевещешь, дешевка такая? Слюнтяй, баба! В петлю захотел? Так не будет петли! Получишь двадцатник, останешься наедине с собой, столько будет времени подумать башку об стену расшибешь! Не будет петли! В лепешку разобьюсь, а добьюсь, чтобы петли не было! Жить будешь и мучиться, тряпка! Ну? Что было с ребенком? Ты ведь ее из-за ребенка убил!
Он закричал что-то непечатное в мой адрес и попытался встать, но я изо всех сил прижимал ему плечи и орал в лицо провоцировал на истерику, на крик, чтобы он не выдержал, сорвался и в запальчивости выложил хоть что-то. Мы, раскрасневшись, орали друг на друга, комната наполнилась гулким эхом, кто-то в форме встревоженно просунулся в дверь, но я рявкнул на него так, что его словно ветром выдуло, и мы снова орали что-то, уже абсолютно бессмысленное я должен был переломить его, переупрямить, пересилить, расколоть, и вдруг, когда мы одновременно замолчали, чтобы глотнуть воздуха, прозвучал тихий голос Зипперлейна:
Адам, оставьте вы насчет ребенка. Она в тот день сделала аборт, мы вчера выяснили
Отдуваясь, я плюхнулся на табурет и непослушными пальцами стал выковыривать сигарету из пачки, а Тамп уронил голову на стол, и его плечи затряслись.
Комиссар сказал я.
Он тихонько выскользнул за дверь как мне показалось, с огромным облегчением.
Уйдите вы тихонько сказал Тамп, не поднимая головы.
Не могу, сказал я. Не имею права. Поймите вы, я приехал сюда выяснить, что происходит с детьми и во что это может вылиться. Вы перенесли тяжелую утрату, я понимаю. Мне приходилось не единожды хоронить близких людей Тамп, это ведь не только ваше горе. Завтра в таком же положении может оказаться кто-то другой, мы могли бы это предотвратить, если бы знали заранее, и потому вы не должны молчать. Простите за банальности, но вы должны Неужели вам настолько все равно? Ведь кто-то будет следующим
Кто вы такой? спросил он, к моей радости, почти нормальным голосом.
Полковник Кропачев, Международная служба безопасности. Отдел кризисных ситуаций. Слышали, что это такое? Теперь понимаете? Неужели думаете, я пострадал, пусть теперь и другие помучаются? Если так, вы подлец, простите, подонок Я не глажу вас по головке, да. У меня нет времени на дипломатию, нет времени быть добрым. Над городом висит беда. Что у вас вышло с женой?
Вряд ли вы поймете, а если поймете, не поверите.
Я уже успел понять, что здесь следует верить всему. Так что рассказывайте. Правду и внятно.
Это началось с первых недель беременности, тихо начал он. Анита Суть Суть в том, что ребенок начал осознавать себя как личность и беседовать с матерью. Телепатически.
Что?!
Вот именно Учтите, я мало что знаю, она рассказывала об этом неохотно и невразумительно, каждое слово приходилось клещами вытягивать. Плохо спала, плакала, жаловалась, что не выдержит этого ужаса.
Но могло
Нет, сказал он. Психиатр у нее ничего не нашел. Думаете, я сразу не подумал? И еще Ребенок он говорил с ней и обо мне и при этом приводил такие факты из жизни моих отца и деда, о которых Анита никак не могла знать. Это к нему могло попасть только от меня. Наследственная память, очевидно. Генетическая. Вот так А она кричала, что не выдержит этого ужаса
Почему ужаса? спросил я довольно глупо.