Для начала я решил спланировать весь день, чтобы не тупо валяться на кровати, а быть всё время чем-то занятым. Можно ориентироваться на то, когда мне будут приносить еду, разделив день на три части. Утром, до приёма пищи, заниматься физическими упражнениями, после чего поесть и немного отдохнуть, затем повспоминать всё то, что я знал, после чего снова тренировка и приём пищи. Я уже попадал однажды в похожую ситуацию, когда казалось, что из пещеры не смогу выбраться, но стоило поверить в себя, в свои силы и заняться делом, как вскоре я повстречал кобольдов и выход нашёл на поверхность это был хороший жизненный урок, и следовало просто его повторить.
Утром я проснулся, заставил себя встать, выбить соломенный матрас, чтобы он был без комков, и сделать зарядку. Затем металлической крышкой ночного горшка выскреб на стене рядом с кроватью палочку проведённого здесь дня. По давнему пребыванию в пещере я помнил, как важно знать, сколько нахожусь в этом месте. Затем изучил досконально размеры своей кельи, а также постарался запомнить, сколько шагов до каждого из предметов в ней, чтобы потом спокойно передвигаться, не обращая внимания на кромешную темень.
Набив синяки и шишки, я остановился только тогда, когда сверху раздался шум шагов, затем лязг люка, и мне спустили корзинку на тонкой бечёвке. Я бросился к ней, так как живот давно отчаянно сообщал о том, что его пора кормить. При бликах факела, который светил сверху, я увидел только графин воды, хлеб, головку сыра и пару яблок слишком мало для моей привычной трапезы. Поскольку выбора не было, я опустошил корзину, которая не спешила подниматься вверх.
«Горшок! догадался я, аккуратно положил еду на кровать и, достав горшок, поставил его в корзину». Её подняли и вскоре вернули обратно.
Я заметил, что бечёвка, на которой проделывали все манипуляции, такая тонкая, что не выдержит веса человека, а это значило, что моё пребывание здесь затянется настолько, насколько это нужно будет паладинам. Если решат сгноить меня здесь навсегда, то я ничего не смогу с этим поделать.
«Яблоки нужно растянуть надолго», решил я, разрывая их руками на четыре части, чтобы хватило подольше, еда в виде хлеба, сыра и воды нисколько меня не порадовала, организм требовал мяса и разнообразия.
К счастью, когда принесли еду второй раз, в миске присутствовала чечевичная каша с куском мяса и даже несколько луковиц, которые я обычно не очень любил, а теперь съел подчистую.
Не позволяя себе ничегонеделания, я заполнял время всем, чем только можно, намереваясь повторять это на протяжении всего месяца. Упражнения и тренировки стали чаще и продолжительнее, хотя еды было гораздо меньше, чем я привык в обычной жизни. Но я прекрасно понимал, что не следует бездельничать, в противном случае я быстро превращусь в овощ. Я насиловал организм, делая между занятиями перерывы на размышления и планирование будущего похода. Я представлял маршруты, по которым поеду, а также возможные препятствия на своём пути, подыскивая лучшие решения, чтобы двигаться дальше.
Первый день пролетел словно одно мгновение, от усталости я даже не заметил, как провалился в сон и заснул, сидя на кровати.
Неделю спустя
Апатия накатила на меня с такой силой, что я, едва превозмогая себя, поднялся на ноги, чтобы начать зарядку с отжиманий. Мои первоначальные желания и распорядок существенно трансформировались за эти дни, и я с огромным трудом заставлял себя вставать и выполнять то, что планировал. Вчера даже пропустил одну тренировку, поскольку нежелание что-либо делать превозмогло все мои договорённости с самим собой. Голова была совершенно пустая, мне начали слышаться какие-то голоса, и я вздрагивал, застывая на месте.
По келье я теперь передвигался уверенно, даже не видя предметов, я заучил их расположение и расстояние до них. Тренировки перестали быть особой проблемой, так как я ощущал границы своих передвижений и больше не стукался обо всё подряд. Вот только я не представлял себе, какой большой проблемой станет апатия и нежелание двигаться, помноженные на странные голоса в голове, которые в абсолютной тишине подземной камеры слышались лучше монастырского колокола. Пока я не понимал, о чём они говорили, поскольку язык был мне не знаком, но списывая эти глюки на одиночество, я старался не обращать на них внимания.
Так, Макс. Я заставил себя, подняться с кровати и представить, что в руках копьё. Нужно тренироваться.
«Зачем? Какой в этом смысл? шептал мне внутренний голос. Месяц в келье, и ты выйдешь отсюда, зачем тратить силы и время на ненужные телодвижения?»
Я с трудом отмахивался от него и начинал разминочный комплекс. Вскоре должны были принести еду, и мне следовало поторопиться, из-за собственной лени я не успевал закончить всё, что хотел.
Две недели спустя
«Я прекрасно понимаю это, господин Эрдел, у моего помощника есть мысли, как привязать активацию вируса не только на синаптические реакции мозга носителя, но и на слова-ключи. Древнеспиктский алфавит прекрасно подойдет для этих целей, их руны никем не изучены, а мы знаем их точный перевод, его и можно использовать для активации вируса».
Не понимаю, сплю или это происходит наяву, но голоса двух разговаривающих существ стали посещать меня чаще, я даже начал разбирать то, что они говорили! Пока, правда, частично и отрывочно, но с каждым днём всё отчётливее и отчётливее. Как только я понял, что эти голоса не мои собственные глюки, то каждый раз, когда лень или апатия пытались завлечь меня в свои сети, я специально вставал и делал незапланированные упражнения, словно показывая сам себе, что за подобные желания последует наказание.
Палочки, нацарапанные на стене, свидетельствовали о том, что прошли две недели, но особых результатов я за собой не замечал. Сколько бы ни пытался вызвать у себя золотистое свечение, какое я видел у паладинов, ничего не получалось. Фаерболы на ладони не зажигались, золотой кокон не появлялся, и я старательно гнал от себя мысли о том, что впустую трачу здесь время.
Месяц спустя.
Комната настоятеля монастыря
Брат Гнат? Настоятель внимательно посмотрел на паладина, который задумчиво склонился над кружкой с вином. Твоё мнение?
Нужно продолжать, наше зелье не даёт никакого эффекта, наконец ответил тот. Не понимаю, мы все прекрасно знаем, что каждый может стать паладином, но те, кто не прошёл испытание, всё равно показывали хоть что-то!!! Изменение навыков, новые языки, каждый раз появлялось что-то новое!!
Может быть, он чего-то достиг, но помалкивает об этом? осторожно поинтересовался брат Ивор. Если он заметил, что стал магом, то специально не демонстрирует нам свои умения, зная, чем это грозит.
Нет! отрезал седоусый паладин. Я лично спускаю ему еду, и в его энергетике нет изменений, нет всполохов, характерных для ведьм и магов.
Озвученные тобой существа, брат Гнат, могут легко это прятать, с усмешкой заметил Ивор, и ты это прекрасно знаешь.
Но не тогда, когда они этот дар только-только получили, не нужно обвинять брата в невежестве, настоятель мягко укорил паладина. Если бы Максимильян обрёл любой дар под воздействием нашего зелья, он не смог бы контролировать себя, поскольку не знал, как правильно с этими возмущениями бороться.
Поддерживаю, откликнулся со своего места третий паладин, давайте продержим его ещё месяц, если и тогда не будет результата, то хотя бы скажем главе ордена, что попытались сделать всё, что в наших силах.
Братья? Настоятель посмотрел на двух основных спорщиков, те нехотя, но кивнули.
Хорошо, тогда ещё месяц!
Я не сразу понял, что происходит, когда вместо обычной корзины с бечёвкой вниз упал канат и сверху раздался голос, оглушивший меня.
Взбирайся, только осторожно!
Я окинул взглядом свою келью, ставшую мне домом за последние два месяца, и забрал из-под матраса брусок металла размером с мизинец, надеясь, что никто не заметит пропажу крышки от ночного горшка. Обтерев его рукавом грязной одежды, я положил его за щёку, не нужно было, чтобы его увидели паладины.
Тренировки дали о себе знать, изрядно похудевшее тело тоже, так что наверх я взлетел, быстро перехватывая узлы каната руками и лишь слегка помогая себе ногами.
Свет факела так резанул по глазам, что я вскрикнул от боли и зажмурился.
Надень мешок, а то ослепнешь. Знакомый голос настоятеля был для меня слишком громким, но боль в глазах была сильнее, так что я позволил натянуть мне на голову мешок из очень плотной материи, которая не пропускала света, и смог снова открыть глаза.
Я поведу тебя за руку и буду предупреждать о ступеньках, произнёс паладин, и я услышал лязг крышки люка, которая недавно отрезала меня от всех звуков внешнего мира.
Мы не пойдём сразу наверх это будет слишком тяжело для тебя, по пути он стал меня инструктировать, у нас есть специальная келья, где воспитанники приходят в себя, так что поживёшь там столько, сколько тебе нужно, чтобы привыкнуть к звукам и свету.
Я попытался ему ответить, но отвыкшие от речи голосовые связки отказывались мне подчиняться, я лишь прохрипел в ответ нечто невнятное.
Разговаривать тебе тоже надо, хотя бы самому с собой, хмыкнул он, ещё никто так долго не находился под землёй, так что можешь гордиться. Я впервые вижу человека, так отлично выглядящего после столь длительного пребывания там, обычно мы достаём оттуда чуть живых.
А с ума часто сходят? прохрипел я, вспомнив свои галлюцинации.
Бывает и такое, не стал скрывать он, но обычно всё проходит хорошо, мы долго готовим воспитанников к этому испытанию, так что лишь слабые духом проваливают его. Зачем нам такие в ордене?
Спасибо, что вытащили меня. Мне так не хватало человеческой речи в одиночной келье, и сейчас я был рад даже обществу паладина. Но почему так долго? Я насчитал целых два месяца.
В тебе что-то изменилось? вопросом на вопрос ответил настоятель.
Я ничего не заметил, быстро заявил я.
Значит, наша тренировка не дала результата. Его голос изменился. К моему сожалению, Максимильян. Мы сделали, что могли.
Я не виню вас, видимо, дело во мне, продолжал врать я, ощущая за щекой брусок, который изменил всё моё мировоззрение, но зато это испытание помогло мне стать сильнее и понять, что я смогу многое преодолеть, и за это я безмерно благодарен вам.