Так вот, Леонтий достал из-под подушки и протянул фее клыки. Можно их как-то Обратно вставить? Или новые пусть отрастут
И чего они у тебя отвалились-то, а? подозрительно уставилась на вампира фея из-под лохматых бровей. Тебе годов сколько?
Ну Лет сто, точно не помню
Молодой ты ишшо совсем. Не должны вроде зубы валиться. Ну ладно, сиди смирно, буду колдовать
Фея что-то забормотала и быстро забегала вокруг гроба. У Леонтия даже голова закружилась.
Тьфу ты. Ничего не выходит, фея остановилась и снова пристально посмотрела Леонтию в лицо. Добрый ты слишком. Вот клыки и не растут
Но ты же фея жалобно протянул Леонтий.
Фея, фея, а не золотая рыбка, ехидно ответила она. Могу, конечно, еще попробовать. Авось получится. Да только ненадолго это все. Снова выпадут как пить дать. Говорю тебе добрый ты. Как и не вампир вовсе
И что же делать, фея? Без зубов я усохну совсем пригорюнился Леонтий.
Да Незадача недовольно покачала фея растрепанной седой головой. Надо ишшо подумать
Зеленоватая светящаяся фигура закружилась рядом с сидящим в гробу Леонтием. Наконец фея резко затормозила.
А давай я тебя в домового превращу, а? Дело нехитрое. Будешь стучать, греметь. Хозяйские вещи прятать. По ночам опять же тебе привычно будет. А днем спи. Как тебе, а? предложила она, склонив голову набок и хитро прищурив один глаз.
Ну Можно, наверное А зачем стучать и вещи прятать? робко спросил Леонтий.
Для того, чтобы кормили и поили тебя, дуралей. Ну там разберешься. Так что, по рукам?
Леонтий молча кивнул.
Ну вот и ладненько, обрадовалась фея. Повторяй за мной: «Хочу стать домовым».
Хочу стать домовым, послушно произнес Леонтий и почувствовал, что его понесло куда-то прочь из собственного тела, уютного гроба
Фея, фея! Постой! Я же отдаю тебе два зуба! Значит, у меня есть еще одно желание! завопил Леонтий изо всех сил.
Какая-то сила резко остановила его полет. Недовольный голос феи проворчал:
Ну что тебе ишшо надобно?
Леонтий прокричал свое второе желание.
Ишь ты, затейник какой, хихикнула фея. Ладно, будь по-твоему. Прощай, Леонтий. Вещи прячь, не забывай
Когда Леонтий очнулся, звуки обрушились на него со всех сторон. Дыхание спящих людей. Тиканье часов. Далекий стук капель из крана. Он осмотрелся. Комната казалась огромной, диваны и шкафы высились как горы. Леонтий осторожно ощупал себя и обнаружил, что весь покрыт мягкой длинной шерсткой, приятной на ощупь. Ручки и ножки были тоненькими, с маленькими цепкими коготками.
«Ух ты. Теперь я и вправду домовой. Что там советовала фея? Прятать вещи, стучать и греметь» Леонтий обошел дом, побывал на кухне. Погремел посудой в шкафу. Нашел там блюдечко с молоком и пару конфет. С удовольствием поел. Весело шуганул кошку. Та испуганно зашипела, запрыгнула на шкаф и сверкала оттуда глазищами. Леонтий спрятал пару тапочек. Стащил бумаги со стола, сунул под шкаф. Рассыпал порошок в ванной, раскидал обувь в коридоре и почувствовал, что устал. Прошагал по стене к вентиляционной трубе. Прошмыгнул внутрь он откуда-то точно знал, что отныне его дом находится там. Забрался в маленький, под его рост, гробик и с наслаждением потянулся. Да-да! Именно об этом Леонтий попросил фею переместить вместе с ним и его гроб сроднился с ним за столько лет
Леонтий повернулся на бок, положил лохматую голову на подушечку с кружевами и крепко уснул, впервые за долгое время. Маленькие губы на заросшем волосами лице изгибались в счастливой детской улыбке
Надежда Снегуренко
Ведьмин поцелуй
Я наклонилась и подбросила в костер еловую ветку. Огонь жадно накинулся на сухие иголки и затрещал довольно и сыто, выбрасывая в ночное небо оранжевые искорки. В воздухе поплыл хвойный аромат.
После прочтения домовым Тихоном сонета собственного сочинения о юной деве, похищенной похотливым рыцарем и спасенной молодым драконом, настроения в компании витали романтические.
Тихон, а ты был влюблен? Мне, как самой неискушенной, хотелось понять, что из себя представляет воспеваемое в балладах чувство.
Я поэт, я в перманентном состоянии любви, заявил Тихон и заложил гусиное перо за ухо.
Едреня-Феня, а вы?
Феня смущенно захихикала в правую ладошку, а Едреня в левую. Потому что у них две ладошки на двоих, им хватает.
Ой, смущаются оне! презрительно растянула синюшные губы Хмара. Подружка моя, русалка с Долгого озера. Она лениво расчесывала зеленые кудри окуневым гребешком и старалась не смотреть на огонь. Вредно это для озерной нечисти, не могут опосля добра молодца от старого перца отличить.
Отчего смущаются? Любопытство не порок, а жаль. Нам, колдуньям, пороки коллекционировать положено, не то что простым смертным.
Влюблены без ума, без памяти в Горыныча. А он с ними встречаться не желает, потому как третья голова против их двоих лишняя.
Бедные, пожалела я Едреню-Феню. Ну а ты, Хмара? Али русалки вовсе бесчувственные?
Отчего же? приосанилась подружка, оправляя на груди подсохшую болотную тину. Ежели попадется мне в руки добрый молодец, живым не вырвется!
Она вытянула синеватые пальцы, воображая молодца, и плотоядно оскалила острые зубки.
Фу, да я не про это!
Так и я не про то! засмеялась русалка и вдруг замерла, принюхиваясь. Только ноздри подрагивали, как у гончего пса, взявшего след. Да вот он! взвизгнула она и захлопала в ладоши, как младенчик при виде медового пряника.
И верно, в освещенный круг выступил юноша. Молодой, меня не старше! Едва наметившиеся усы темнели над верхней губой.
Однако не побоялся показаться на глаза честной компании. Выступил на свет, посулил здоровья присутствующим да и уселся на бревно ближайшее. Тут уж мы его подробно разглядели: волос угольный, глаз изумрудный, ухмылка волчья. До чего хорош собой я аж зажмурилась! А на груди, под горловиной меховой безрукавки, оберег на кожаном ремешке болтается.
Я так не играю, надулась Хмара, это не добрый молодец!
А кто? удивились Едреня с Феней, вытянули шеи и, близоруко щурясь, склонились над незваным гостем.
Кто-кто, не отрываясь от очередных виршей, отозвался домовой, перевертыша за версту видно.
Откуда ты, оборотень? спросила я равнодушно и подбросила ветки в костер. Однако подметила, как стрельнул в мою сторону влажным глазом гость неожиданный. Из славного Ишьгорода?
Нет, из побратима его Тыжгорода, гость улыбнулся, обнажив чуть выступающие клыки. А ты ведьма здешняя?
Едреню-Феню немедля сдуло. Тихон голову поднял от бересты, на коей стихи записывал, да так и застыл с открытым ртом. Хмара уперлась локотками в синюшные коленки и острый подбородок на ладошки положила, приготовившись к развлечению.
Ешкины метелки! Не выношу, когда меня ведьмой кличут! Волшебницей, колдуньей милости просим. Но не ведьмой!
Приличные люди представляются, когда знакомятся!
Так то люди! засмеялся парень. Среди нас нет ни одного, и подмигнул изумрудным глазом. Вызывающе и нагло.
А ну говори, кто ты и зачем пожаловал! потребовала я.
Ух ты! присвистнул он. А ты когда злишься, хорошенькая. Несмотря на то, что ведьма!
Хмара захохотала, Тихон выронил перо, а Едреня-Феня, подглядывающие из-за кустов, притворились березой раздвоенной. Перевертыш улыбнулся и склонил голову к плечу издевается поганец!
Я выхватила из-за спины метелку бабкину, вскочила и, себя не помня, бросилась к насмешнику. После непродолжительной борьбы у меня в руках осталось помело, а у него черенок и царапина через всю щеку.
Что ж ты бешеная такая? гость вытер кровь с лица, поглядел на ладонь и, недолго думая, слизнул.
Я выхватила из-за спины метелку бабкину, вскочила и, себя не помня, бросилась к насмешнику. После непродолжительной борьбы у меня в руках осталось помело, а у него черенок и царапина через всю щеку.
Что ж ты бешеная такая? гость вытер кровь с лица, поглядел на ладонь и, недолго думая, слизнул.
Не люблю, когда меня ведьмой кличут, буркнула я, оправляя сарафан.
А как тебя звать, коли не сказывала?
Я в сердцах бросила помело и уперла кулаки в бока:
Тебя мамка хорошим манерам не учила? Или вы там, в Тыжгороде, все невежи?
Ну началось, вздохнула Хмара и снова взялась за гребешок.
Уймись, стрекотуха, отрезал парень и отшвырнул от себя поломанный черенок. Прямиком в огонь.
Ну точно ничему его не учили! Я подавилась невысказанной бранью и прикрыла глаза, чтоб не видеть, как пылает колдовская метла. Не оправдаться мне теперь перед бабушкой.
А меня Лютомиром звать, оборотень тронул за рукав. К вашей ведьме пришел. Не к тебе, конечно, ты ж не она!
Это бабка моя. Идем, провожу, махнула я рукой. Ругаться сил не было, романтического настроения тоже.
Подхватив помело под мышку, я поплелась к дому. Лютомир за мной. Через некоторое время были на месте. Оборотень окинул взглядом покосившуюся вывеску постоялого двора «Три ноги», покачал головой:
Подновить бы надо.
Поднялся по ступеням, споткнулся:
Починить бы надо.
Открыл дверь, прислушался к скрипу:
Подтянуть бы надо.
Ешкины метелки! вскипела я. Наниматься, что ли, пришел?
Нет, опять широко улыбнулся, по личному вопросу.
Бабуля ночью не принимает, режим у ней. Здоровый образ жизни, слыхал? Я тебе на печи в общей горнице постелю. Только гляди, допоздна не спи. Емеля застанет, тебе не сдобровать. Бедняжечка, у него горные тролли печь угнали, совсем умом тронулся теперь каждую печь в округе за свою принимает.
Пробудилась я, как только тетушка Сирин закончила петь аккурат на восходе. И поспешила вниз, в общую горницу, растолкать ночного гостя да завтрак приготовить для постояльцев. Глянула нет Лютомира! Хоть и показался он мне вчера нахалом и наглецом, а все-таки жаль, что не успели ближе познакомиться. Не каждый день у нас в Заморочье парни симпатичные появляются!
Повелела я печи кашу варить, разостлала на столе скатерть-самобранку, вдруг слышу: стучит что-то во дворе. Толкнула дверь, а она не скрипит. Выскочила на крыльцо все ступени как новенькие. Глянула на вывеску, а она висит ровно и буковки на ней одна к одной загляденье! А посреди двора Лютомир в одних портах, с топором в руках. Дрова рубит.
Завтрак готов! крикнула я ему. Работа не волк, в лес не убежит!
Да и сама себя не сделает, и стоит красуется, топор из руки в руку перекидывает.
Я не из стыдливых, меня голым торсом не проймешь. К нам в «Три ноги» такие постояльцы захаживали, что вспомнить страшно. Одни умруны чего стоят не то что без одежды, без плоти разгуливают!