Трясясь, как от озноба, Савелий Кузьмич оделся, встал перед печкой и долго разглядывал окружающие ее конструкции. Потом, в отчаянии махнув рукой, принялся их разбирать.
«Черт с ней, со славой, пропади пропадом нобелевка, думал Пряслов, механически орудуя отверткой, плоскогубцами и гаечными ключами. Не суждено, так не суждено. Зато Мироздание, язви его в душу, останется довольно, а я буду жить. Просто-напросто жить!»
Он покончил со своим аппаратом за два часа. Отсоединив последний датчик, с трудом подавил поднимающийся из груди всхлип и надел валенки. Вскоре Савелий Кузьмич бесцельно брел по хрустящему снегу на другой конец деревни. Ему было все равно куда идти. Хотелось одного чтобы утренний морозец привел в порядок разбегающиеся мысли и стало ясно, как жить дальше.
Несколько минут после его ухода в доме было тихо. Потом послышался легкий шорох, и из-за печки высунулся крохотный мужичонка с бородой по пояс, в просторных полосатых штанах, длинной цветастой рубахе и лаптях. Ростом он был не выше петуха.
Изничтожил-таки свою машину, вздохнул мужичок, разглядывая громоздящуюся в углу кучу деталей. Аж совестно, что я такую шутку с тобой сыграл, но куда деваться? Ты, правда, тоже хорош какое-то Мироздание приплел. Все куда проще, чем кажется. Неужто я должен был разъяснять, что ты ошибся в расчетах и ни на какие переносы во времени твоя штуковина не способна? Только тепло будет понапрасну сосать. А у меня и так то и дело кости ломит, никак нельзя простужаться. Печка она тебе не для баловства. Она, мил друг, греть должна!
Домовой огладил бороду, хитро прищурился и, обойдя печку, юркнул в известную только ему лазейку.
Владимир Марышев
Выкуп шанахи
Екатерине Лозовик
Случилась эта история не так чтобы давно, но поколений десять с тех пор смениться успели.
Жил в Абердине парнишка по имени Нил не богатый, не бедный, а только и было у него всего хозяйства, что безрогая корова и две гусыни. Но не деньгами или пастбищами был славен Нил, а своим умением рассказывать сказки. Даже Арианрод останавливала над его крышей лунную ладью, когда он выходил на крыльцо и принимался вспоминать легенды, переданные ему дедом. Каждое словцо льнуло к соседнему, как абердинские красавицы льнули к самому Нилу. Но никому не отдавал он своего сердца хоть на него заглядывались и купеческие дочки, и племянница городского старосты. Чем не угодили они Нилу? Этого не мог объяснить и он сам знал только, что ни одна не воспламеняет его, ни одна не вдохновляет на новые сказки.
Отшумела грозами Остара, талые снега сменились вересковыми коврами. Наступила наконец ночь Бельтайна, когда старые боги ходят по земле бок о бок с людьми, а новые отводят глаза, соблюдая негласный уговор между прошлым и будущим. В такую ночь Нил и встретил Айру с рыжей косой и глазами зелеными, как у мельничной кошки. Айра Из-за Холмов так назвалась она со смехом, когда Нил спросил, отчего ее раньше не видел. Смех этот совершил чудесное: поселился серебряным бубенцом у Нила между ребрами, спрятался горячей монетой под языком и принялся мучить и жалить, пока не превратился в новую сказку. Не была она услышана от деда, не приплыла из-за моря в трюмах абердинских кораблей, а сложилась сама собой из того, что уже было в сердце Нила: из надежд его, и детских снов, и любви к рыжеволосой Айре.
Все лето не разлучались сказочник и его муза, а как начала белеть по утрам земля, смолк серебряный смех-бубенец. Печально смотрела на холмы Айра, и зеленые глаза темнели, как море перед грозой.
Надо нам с тобой прощаться, сказала она в канун Самайна. Завтра мой народ уйдет в холмы до самой Остары.
Так не будем ждать завтра, ответил Нил. Отведи меня к отцу, и я до заката назову тебя женой.
Но Айра только покачала головой.
Не пара я тебе. Посватайся лучше к человеческой девушке и забудь ведьму из рода шанахи.
Онемел Нил, который никогда не лез за словом в карман. Все в Абердине слышали про шанахи веселых бессмертных фей, которые только и ценят, что храбрость и добрую сказку. Многие века не показывались они людям и со временем превратились в отзвук легенды, туманное облачко на границе памяти.
Поняла Айра молчание возлюбленного, ссутулилась и пошла в холмы. Но не успела сделать и пары шагов, как схватил ее Нил за тонкую руку.
Отведи меня к отцу, повторил он, глядя в удивленные глаза Айры. Нет у меня ни золота, ни пастбищ, да только сегодня же ты будешь моей.
Не запели еще над землей рога Дикой охоты, а Нил уже посватался к рыжей Айре. Строг был ее отец и смотрел на Нила насмешливо, как смотрят взрослые на неразумное дитя.
Храбрость твоя похвальна, сказал он, словно майский лес прошелестел. Только сможешь ли ты заплатить выкуп за такую невесту? Не чета она смертным девам и стоит поболе, чем стадо коров и дом на площади.
Чего же вы хотите? спросил Нил, сжимая узкую ладонь Айры.
Усмехнулся зеленый царь.
Заплати таким золотом, что никогда не потускнеет. Семь лет каждую ночь с Остары до Самайна ты будешь приходить в холмы и рассказывать нам сказки, а если хоть раз повторишься не видать тебе Айры. Или семь лет слишком большая цена за мою дочь?
Нет, сказал Нил, опустив голову. Такая цена в самый раз.
Наступили для него тяжелые дни. Едва забрезжил молочный рассвет, Айра ушла в холмы со своим народом, а Нил остался зимовать в Абердине смотреть на беспокойное море и складывать новые сказки. К Остаре накопился у него целый ворох историй, по одной на каждую ночь из семи месяцев.
Едва пробились из-под земли хрустальные стрелы подснежников, принялся Нил ходить в холмы пока не покрылись они вересковыми коврами и не ступили на них босые ноги рыжеволосой Айры. Мигом забылись его горести. Все летние дни проводил он с возлюбленной, а только всплывала из моря лунная ладья Арианрод отправлялся к старому дольмену и там рассказывал сказки лукавым шанахи, озерным феям, фавнам и сатирам. Ни разу не споткнулся и не повторился Нил, потому что лучше путеводной звезды вел его зеленый взгляд Айры и такая нежность и гордость светились в ее глазах, что слова сами ложились ему на язык.
Семь лет по семь месяцев длилось испытание сказочника. Каких только историй ни услышали за это время абердинские холмы: про пляшущий камень и гусыню, которая несла золотые яйца; про короля Артура и пастуха, обманувшего трех великанов; про сирен, что до смерти баюкали моряков своими песнями, и цвергов, за чьи ожерелья боги были готовы отдать вечную молодость Были среди сказок Нила короткие и длинные, веселые и грустные но ни одна не наскучила его бессмертным слушателям.
Ни капли не изменилась за эти годы рыжеволосая Айра, а вот висков Нила коснулась первая седина. Все так же верно звенел в его груди серебряный бубенец, а вот новые истории приходили все реже. Теперь он не мог заснуть до утра, пытаясь придумать сказку, которую расскажет следующей ночью. Семь лет платил он выкуп за возлюбленную и вот, когда до конца срока осталась единственная ночь Самайна, понял, что истратил все истории, услышанные или придуманные.
С тяжелым сердцем отправился Нил в холмы. Не проще ли сдаться и признать, что смертный мужчина не пара бессмертной шанахи? Не было ему жаль потраченных лет, только стыдно перед обманутой Айрой.
Ну, сказал зеленый царь, словно хрустнул октябрьский лед под волчьей лапой, какую сказку ты приготовил нам сегодня?
Поднял голову Нил, готовясь признать поражение и вдруг встретился взглядом с зелеными глазами Айры. И такая надежда светилась в их глубине, что с языка его само сорвалось:
Жил в Абердине парнишка по имени Нил не богатый, не бедный, а только и было у него всего хозяйства, что безрогая корова и две гусыни. Но не деньгами или пастбищами был славен Нил, а своим умением рассказывать сказки
Ну, сказал зеленый царь, словно хрустнул октябрьский лед под волчьей лапой, какую сказку ты приготовил нам сегодня?
Поднял голову Нил, готовясь признать поражение и вдруг встретился взглядом с зелеными глазами Айры. И такая надежда светилась в их глубине, что с языка его само сорвалось:
Жил в Абердине парнишка по имени Нил не богатый, не бедный, а только и было у него всего хозяйства, что безрогая корова и две гусыни. Но не деньгами или пастбищами был славен Нил, а своим умением рассказывать сказки
Дольше жизни показались Нилу семь лет ожидания вот и история его получилась длинной, длиннее даже ночи Самайна. Не отрываясь, смотрел сказочник на невесту а когда наконец завершил рассказ, холодный свет заливал вересковые холмы, на которых стояли лишь они с Айрой. Зеленый царь и его свита пропали, будто и не бывало.
Тем же утром обвенчался Нил с возлюбленной. Талант рассказчика привел в их дом слушателей и достаток, а Лугнасад подарил наследника рыжеволосого, как мать, и сероглазого, как отец. С ним к Нилу пришли новые истории про лунных барашков, и остарских кроликов, и песочного человека, что приносит детям самые добрые сны.
Сказку! Сказку! с сияющими глазами просил юный Патрик, дергая за рукав сидящего у камина отца.
И Нил понимал, что эти истории не закончатся у него никогда.
Елена Фельдман
Лестничный
Касьян, домовой третьей гильдии, пребывал в глубокой задумчивости. За что его сместили с должности? Вчера Главный вызвал к себе и, строго глядя из-под насупленных бровей, произнес: «В башню, лестничным!»
Эх, прощай уютная квартирка на Большаковской набережной. Три комнаты, балкон, кухня, санузел раздельный. И за что разжаловали не объяснили. Вот Гришку сослали коридорным в отель, так хоть понятно за какие грехи. Он, Гришка, с кикиморой спутался. А та возьми и снесись. И указала на Гришку его, мол. Главный решил пока горячку не пороть, подождать вылупления. Но Гришку все равно сослал. А тому и горя мало. Дурак, он везде найдет, как развлечься. С горничной вздумал шутки шутить. Как за спиной у нее мужик замаячит, Гришка хвать девицу за зад. Та в крик, визг, клиента по морде. Скандал, а Гришке радость. Ну что с него взять, трехсотлетнего? Зелень.
Касьян окинул взглядом новое жилище. Грязно, надписи на стенах неприличные, паутина с потолка свисает. Кроме голубей, никаких тебе жильцов. Все загадили кругом ступить некуда. Что за птица вредная? И ведь облюбовали башню не выведешь. Оно и понятно, от центра далеко, на отшибе. Тишина такая, что в ушах звенит. Муторно на душе от этой тишины. Еще и осень, дождь моросит не переставая. Деревянные перекрытия грибком взялись, еще пару лет и рухнут. Брошенное место, запущенное. Что здесь домовому-то делать, с опытом?