Да, содержать хотя бы потенциальную возможность осуществления, причем по каким-то причинам интересного/важного/необходимого для тебя.
Всегда были игры, играть в которые мне не хотелось с самого начала, хотя с правилами и осуществлением там все было в порядке. Просто это осуществление ни на кой не сдалось лично мне.
И всегда были игры, о которых стоило только заикнуться, чтобы сразу проснулся азарт.
И заданные правила, и рамки не должны меняться в угоду тому, что так проще и легче и уж совсем недопустима смена игры как таковой. То есть добавляемые правила не должны противоречить или отменять предыдущие. Трансформировать да. Но не отменять.
Да, конечно. Как только мы допускаем возможность отменить правила, на которых начинали играть, игра перестает быть игрой.
И это будет второй уровень смысла: трансформация (возможная) заданных рамок. Всегда в сторону расширения, кстати, потому что если в сторону сужения, обрубается веер уже начатых действий, и тогда какой смысл. То есть действие в рамках игры должно развиваться, а не буксовать.
Вот ты как дотошно подошел к вопросу!
Все очень верно сказано.
Как там было в одной хорошей книжке: загоните героя на дерево, забросайте его камнями, но в конце он обязательно должен слезть. Упасть и разбиться, если у вас трагический настрой, но слезть.
И тогда третий уровень смысла: трансформацию должен пережить герой. К чему она его приведет это уже другой вопрос. Но она должна быть.
О трансформации смешное вспомнилось.
Меня в совсем малышовом детстве, лет в пять, папа попытался научить играть в шахматы.
Мне это было совершенно неинтересно, но когда он рассказал правило, что пешка, которая прошла через все поле, становится королевой (ферзем), оно меня потрясло. И у меня появилась новая игра, никому кроме меня неинтересная: провести пешку через поле, чиня ей какие-то препятствия, довести до противоположного края и во что-нибудь «превратить». В ферзя, в яблоко, в пуговицу, что под руку попадется. Меня совершенно завораживал этот момент подмены фигуры чем-то другим.
Понятно, что пешка через поле у меня проходила очень условно. Половины шахматных правил мне тогда запомнить не удалось. Но можно было на ходу сочинять ей всякие препятствия: например, поставить у нее на дороге слона и бросить кубики, чтобы узнать, прошла или не прошла.
Препятствия были многочисленные и, как мне тогда казалось, интересные. Но на самом деле мне всегда хотелось побыстрей пройти этот этап и добраться до ПРЕВРАЩЕНИЯ. Главное, чтобы она превратилась, а там хоть трава не расти.
Я, если задуматься, так и книжки пишу.
Препятствия были многочисленные и, как мне тогда казалось, интересные. Но на самом деле мне всегда хотелось побыстрей пройти этот этап и добраться до ПРЕВРАЩЕНИЯ. Главное, чтобы она превратилась, а там хоть трава не расти.
Я, если задуматься, так и книжки пишу.
Что было, не очень важно, хотя, конечно, что-нибудь да было, не без того.
И мы даже честно кидали кубики, а не просто так по своему хотению обходили препятствия!
Но по-настоящему интересен только момент превращения, которое нам с персонажем, надо сейчас заработать по-честному. Ох, скорее бы уже оно!
Ну, если рассматривать твои книги, то действительно можно сказать, что самое важное трансформация, но еще важнее что после нее. Я помню, в «Cновидениях» есть эпизод, где Меламори бесконечно превращается в ужасных монстров, и все, поддерживая ее правила, поддерживают процесс, пока не упираются (все, опять же), что результата у него нет. Конкретно у этого процесса. Зато есть результат у того процесса, который идет в параллель преодоление страха. После чего даже она сама признает, что если не это, то вся игра пустое и бессмыслица.
То есть трансформация всегда нужна зачем-то. Чтобы делать что-то дальше, превратившись.
Ты позволяешь герою качественно превращаться буквально во что угодно, при условии, что результат можно пустить в дело. Если он ведет к новой трансформации. А если нет то грош цена этой трансформации при всем условном «во что угодно». Цитируя Джуффина: «Нет, мне правда интересно, что потом? не отставал Чиффа. Когда я был таким же молодым дураком и мечтал о силе, я тоже намеревался сперва победить все, что шевелится. Чистота сапог, положим, не слишком меня беспокоила, но побеждать о да, это мне всегда нравилось. Но по крайней мере, я твердо знал, чего хочу потом обойти все обитаемые и необитаемые Миры, поглядеть, как там у них все устроено, и наконец создать собственную реальность, совершенную и прекрасную, ни единой чужой ошибки не повторив. Глупости, конечно, но для молодого дурака не так уж плохо. А ты? Не мог же ты всерьез мечтать о вечности, заполненной уничтожением врагов и наведением блеска на обувь. Или все-таки мог? Но тогда, выходит, я ничего не понимаю в людях».
Да, конечно, ты прав. Трансформация чтобы идти дальше. Но будем честны, меня она завораживает и сама по себе.
Для меня, наверное, игры еще и тем ценны, что дают опыт множественных трансформаций за короткий период времени. И мгновенных действий из каждой новой позиции.
И тогда еще одна обязательная составляющая: ничтожность цели убивает смысл трансформации.
Уж на что была огромна трансформация Шурфа. Вроде бы. Но действовал он так, будто ее не произошло. И он у тебя немедленно, очень быстро и очень объемно, терпит полный крах.
Да, еще бы! Но первый момент все равно был прекрасен. Сама по себе трансформация это ну, просто красиво. И хрен бы ему шанс на светлое будущее, если бы не эта красота.
То есть еще одно правило хорошей игры, как литературной, так и вообще: трансформация должна быть полной. Понарошку не считается.
И кстати возвращаясь к играм вообще игра это всегда возможность красивого жеста. Подчеркнуто красивого. На то и игра!
Да. В игре красивый, по-настоящему красивый жест всегда выигрышен.
И эта красота наших жестов (условных, по искусственным правилам ничего, нормально, сойдет) нас удивительным образом воспитывает. Мы, таким образом, становимся существами, для которых красивые жесты привычны, естественны. Это кроме всего.
И вот кстати о «понарошку» красота игры всегда не понарошку. Как минимум, хотя бы она «взаправду». Совсем. До полной отмены предыдущего опыта согласия с отсутствием красоты.
В русском языке есть замечательное слово «кураж». При этом с английского courage оно переводится как «мужество, противостояние сложностям, опасностям, боли и так далее». Кураж как отвага. Хорошая игра всегда его содержит. И, по-моему, как раз и обеспечивает красоту жеста, даже если он на первый (и второй) взгляд лишен смысла.
Именно. Кураж.
Вот я так почему-то, вопреки словарям, и воспринимаю значение этого слова!
И я, будем честны, уже ради одного только этого состояния люблю игру.
Строго говоря, для меня «кураж» вообще режим выживания.
Я его, в принципе, скорее умею добывать из воздуха, чем нет.
Но игры это большое подспорье.
Первый опыт этого состояния, безусловно, пришел ко мне из игры.
И тогда игра и литературная в том числе хороший способ его обрести. В заданных рамках и по условленным правилам, как ни забавно это звучит.
Без которых (рамок и правил) ничего не получится. Просто пространство игры не сотворишь.
Как меня, будешь смеяться, в свое время захватили правила уличного движения!
Вдруг стало понятно, что езда на автомобиле это такая игра.
Меня это так восхитило! От компьютера с тестами за уши не могли оттащить. Мне было так интересно!
И до сих пор ездить в машине по городу для меня немножко (компьютерная) игра. Где я вычитаю у себя очки за превышение скорости. И надбавляю за идеальную остановку у зебры чтобы передние колеса прям у черты.
«Вообще, подумал я, игра в таком случае хороший способ обретения куража на ровном месте. Превращение любого процесса в игру. Игра заканчивается, опыт куража остается».
О да.
Я именно так его из воздуха и добываю, каждый день. Мне нельзя пропускать.
По большому (самому большому) счету, игра это в чистом виде торжество магии. Где мы сперва создаем иллюзорную реальность при помощи искусственных правил, а потом своими действиями, своей живой кровью, своим вниманием, временем, в конце концов, вкладываемся в эту иллюзию. Делом утверждаем ее, и она (игра) на время становится сверх-реальностью, тем, что поэты Серебряного века называли «реалиорой».
И вот откуда берется кураж.
Я хочу сказать, в Небесной канцелярии нам (игрокам) тут же выписывают паек, положенный демиургу.
А это ничего так банка сгущенки.
Чашка тридцатая
«Дар Шаванахолы»
О безупречности, критике и потокеЯ: У нас есть вопросы, и все вокруг понятия «безупречность». Хотя, с моей точки зрения, рассматривать безупречность нужно не столько как понятие, сколько как событие. Тем не менее.
Вопрос читателя: Для меня безупречность это действие, совершаемое целиком всем существом, без темных мест, неосознаваемых мотивов и противоречий.
Стало быть, невозможно действовать безупречно без тотального принятия себя, хотя бы на то время, пока совершается это самое действие. А от тотального принятия один шаг до следования своей природе. Мне даже кажется, что это одно и то же.
Но искреннее принятие, как оказалось, пугающая штука, потому как взламывает привычные и удобные границы себя и мира. А оттуда глядишь и недалеко до осознания себя чем-то большим, чем-то, что по привычке называют человеком. Страшно. Но как иначе?
Собственно вопрос насколько это так?
М.Ф.:Ну да, примерно так когда это не просто разговоры. Но если реально страшно, то, может, и не только разговоры. Это очень понятный, естественный страх.
Вопрос читателя: И еще один если безупречное действие это действие, порожденное истинной природой существа, то может ли результат этого действия являться ошибкой?
М.Ф.:А это вот то, что я ненавижу в разговорах на подобные темы, все эти как бы хитрые мансы: может ли всемогущий господь сотворить камень, который он не сможет поднять?
Правильный ответ на такие вопросы: а вы расширяйте сознание до того уровня, когда «да» и «нет» одновременны и друг другу не противоречат. И хорош трындеть.
На самом деле, понятие «ошибка» всегда контекстуально. Любое действие может быть ошибочным с точки зрения личного благополучия и правильным для получения опыта. И наоборот, полезным в хозяйстве, но ошибочным, то есть надолго заводящим в тупик опытом. Так часто бывает, на самом деле, и каждый наверняка может припомнить в своей биографии такой эпизод.