А жаль. Так было бы легче.
И мне жаль. Что в нашем мире больше этого нет
Может, есть? Только мы не сталкиваемся?
Может быть
Антон хлопнул дверью кабинета. Вопросов по работе у него не было.
Малена посмотрела на кофейную лужу на полу, на чашку и пошла убирать. Здесь замка с прислугой нет, здесь надо ручками.
Хорошо хоть чашка не разбилась.
Малена взяла ее и отнесла в санузел, вымыть.
Там ее и нашла Женя.
Малечка ты как?
Раньше Евгения ревновала шефа. Потом поняла, что Малене он не нужен (герцогесса своего интереса никогда не показывала), и успокоилась. И даже хорошо относилась к девушке, особенно после появления Давида. Ясно же, друзья поделили поле боя, и Малена достанется Давиду, а на Антона никто не посягнет.
Что? спохватилась Малена. А, да, все в порядке.
Ты плачешь.
Это от моющего средства. Оно в глаз попало.
Девушки так и не поняли, кто из них плакал.
Матильда?
Малена?
Горько, когда на месте рыцаря в сверкающих доспехах оказывается его ишак. Или даже ишак его оруженосца. Горько и гадко.
Благородный человек никогда не позволит себе обсуждать женщину в таком ключе. Тем паче, женщину, которая ему небезразлична. А если вот так, в мужской компании, как будто перебирают стати породистых кобыл Малена никогда не позволила бы себе обсуждать любимого мужчину с другими. Никогда
И уж точно не низвела бы свои чувства до до такого.
Больно
Антон мне все рассказал.
Да неужели?
Маринка тварь и гадина. Она и наврать могла.
О чем?
О пари.
Могла. Но не на пустом месте.
В смысле? не поняла Женя.
Как ты думаешь, это порядочно трепать мое имя перед каждой встречной?
Малена даже знала, когда это произошло. Когда она отказалась ехать с мальчишками, наверняка
Гадко это. Словно мыла наелась того самого, с мыловарни.
Больно и тошно было Малене, а Матильда разделяла ее эмоции. Сестра же страдает!
Ну
Я не давала повода. И мне сейчас очень неприятно. Можешь так и передать Антону Владимировичу.
Женя вздохнула.
Ладно Ты справишься?
Не дождетесь, огрызнулась уже Матильда. Из принципа переживу всех, особенно эту парочку ловеласов!
Женя фыркнула и вышла из санузла.
Антон больше ничего не говорил по этому поводу. С Давидом он, похоже, созвонился сам, потому что вечером перед конторой джипа не было.
Отвязался? не поверила в чудо Матильда.
Благословением Сестры и Брата
Не было бы счастья, да несчастье помогло?
Значит, это не несчастье, а предпосылка для счастья, философски ответила привыкшая к софистике Малена.
Аэссе.
Аминь.
Его величество Остеон
Король работал.
Упорно, серьезно, вдумчиво он разбирал бумаги в присутствии канцлера. Что-то подписывал, что-то откладывал к рассмотрению, что-то кидал в корзину, когда
Ваше величество, беда!!! Его величество проехался пером по столу, и конечно, сломал его к шервулям.
Канцлер аж чернильницу опрокинул, укоризненно глядя на Бариста Тальфера, который влетел (с его-то тушей!) в королевский кабинет.
Что случилось?
Степняки перешли границу! Захватили Инкор и движутся вглубь страны! Голубь прилетел
Канцлер, Леонар Тарейнский, забыл обо всем на свете. Иначе никогда не протянул бы руку вперед короля.
КАК?!
Барист сунул в протянутую руку скатанную в крохотную трубочку бумагу.
Его величество перехватил донесение в воздухе, проглядел
И медленно, словно в дурном сне, начал оседать на ковер, под взглядами стряпчего и канцлера.
Ваше величество!!!
Канцлер едва успел подхватить короля и осторожно уложить на ковер.
Каким чудом Барист успел прикрыть дверь, знал только сам Тальфер.
Лекаря!!! едва не в голос взвыл канцлер.
Вроде бы толстяк, неуклюжий, малоподвижный, но Барист мигом оказался рядом с Леонаром, стиснул его руку.
Нет! Капли в ящике стола!
ГДЕ!?
Барист ловко вытащил ящик, вытряхнул на ладонь пузырек темного стекла, накапал капли прямо в кубок с вином и принялся осторожно, явно привычно поить короля.
Канцлер поддерживал его величество под плечи.
Что с ним?
Стряпчий посмотрел на канцлера и решил махнуть рукой на тайну. Такое не скроешь пусть его величество сам потом разъясняет или казнит.
Его величество болен.
Что говорят лекари?
Простите, ваша светлость, я ничего не могу сказать без разрешения его величества.
Канцлер поглядел весьма многообещающе, но Баристу было не до того. Он даже не заметил, потому что вливал в губы короля вино с настоем.
Остеон пошевелился, глубоко вздохнул. На серые щеки начал возвращаться румянец.
Кто здесь?
Лежите, ваше величество, канцлер чуть потеснил Бариста, наклонился над королем.
Кто знает?
Обещаю, я буду молчать.
Остеон медленно прикрыл глаза. Силы возвращались к королю.
Кто-то меня видел? Сейчас?
Кто-то меня видел? Сейчас?
Нет, ваше величество.
Никто не должен знать в голосе короля звенела сталь, обещая мучения и смерть любому проговорившемуся. Никто.
Клянусь, ваше величество! это явно относилось не к Баристу, и канцлер отвечал.
Дайте донесение.
Мужчины замялись, но выбора не было.
Второй раз король пробежал его глазами уже более спокойно, протянул Леонару.
Канцлер прочитал несколько строчек, и едва не улегся рядом с королем.
Степняки? Взяли Инкор? Собрали большое войско, чуть ли не сорок тысяч человек, и теперь движутся вглубь Аллодии, вдоль Интары! Брат воинственный!
Это-то понятно, где бы они еще прошли!
Остеон переключился на более важное. С самочувствием-то там все ясно, лучше уже не станет, только хуже, а значит, и волноваться не о чем. Интара была достаточно глубокой речушкой. А что главное для войска?
Вода.
Надо поить людей, надо поить коней, степнякам последнее особенно важно
Откуда у них такое войско?
Канцлер сжал в кулаке бумажку.
Если этот еще не сдох, то я ему помогу. Обещаю, ваше величество.
А разъяснить? Остеон уже чувствовал себя достаточно хорошо, чтобы вернуться в кресло.
Леонар фыркнул, словно кабан в камышах, и принялся объяснять.
Последнее время на границе со Степью царило просто умилительное спокойствие. Прямо-таки восхитительное.
Набеги почти прекратились, вылазки стали редкими народ порадовался.
Рид насторожился. Так уж был устроен маркиз Торнейский, что везде видел в первую очередь подлость, а потом
Рид поговорил со своими подчиненными. Сотник Давель командовал разведчиками, он и отправлял их в Степь он уверял Рида, что все в порядке. Просто у степняков сменился каган, старый умер, новый воссел на трон, ну и естественный процесс. Пока внутренних врагов не перережет и друзей не наградит, ничего серьезного ждать не стоит.
А поди ж ты
Маркиз Торнейский написал в столицу и говорил при встрече с канцлером, но ничего не было известно. Тишина и покой.
Леонар с себя вины не снимал, но клялся и божился, что разведка ничего не доносила. Хотите, ваше величество, рубите голову, а только есть у нас предатели, есть
Его величество это ожидаемо не утешило, но менять сейчас канцлера?
Вводить нового в курс дела?
Некогда! Не до того
И его величество принялся отдавать приказания.
Объявить всеобщую мобилизацию.
Подтянуть войска к границе.
Перехватить, остановить, не пустить
Разослать голубей по всем крепостям. И
Маршала к королю!!! Немедленно!
Канцлер вылетел из кабинета, словно под зад пнутый. Слуги метнулись на поиски маршала. А его величество посмотрел на Тальфера.
Вообще, король должен быть несгибаем и властен, но
Принц был где-то в городе, а король тоже человек. Он не может быть символом двадцать четыре часа в сутки, ему иногда тоже надо выговориться. Перед человеком, которому все безразлично, кроме обожаемых цифр.
Мы справимся? Что у нас по финансам?
Набег это ведь в первую очередь расходы. На войска, на продовольствие, фураж на все.
Барист принялся излагать цифры. Которые знал на память.
Он понял, что королю это не так важно, просто его величеству надо собраться с духом и высказать что-то такое. Что-то, на что не хватает сил даже у короля.
Вторжение?
Да, это бы подействовало на короля, но не так сильно. Аллодия сильна, и они бы справились маркиз Торнейский
Восьмилапый!
Барист сообразил, в чем дело. Но
А, семь смертей не увидать, а одной не миновать.
На плечо королю, который сидел за столом, сгорбившись в кресле и прикрыв лицо, легла мягкая ладонь. Барист Тальфер обычно не позволял себе таких вольностей, но сейчас
Он справится, ваше величество.
Сорок тысяч человек. Сорок. Тысяч.
Это степняки. Они не умеют воевать, государь.
Сорок тысяч.
Что мог сказать Барист?
Да только одно.
Ваше величество, давайте созывать войска. Раньше начнем, раньше поможем маркизу.
Остеон с трудом вытащил себя из кресла, подошел к окну. Проклятая слабость после приступа, и виски до сих пор ломит
Сто человек гвардии. Маркиз
Где-то там, где едет Шарлиз Ролейнская, где идут сорок тысяч степняков, где граница
Брат воинственный, Сестра милосердная, сберегите моего брата!!!
Брат воинственный, Сестра милосердная, сберегите моего брата!!!
Остеон знал Рида.
Маркиз не полезет в лобовую атаку, а задержать врага, измотать, дать время
Интара подлая речушка, она течет по оврагу, по полям, лесам, перелескам, там подходящие места для партизанской войны. Рид обязан уцелеть, должен!
Война
Никогда не знаешь, что, как, где
Где маршал?
Я сейчас, ваше величество
Барист выглянул за дверь, и заговорил со слугами.
Остеон молча молился.
Ваше величество?
Маршал, Артан Иллойский, вошел быстрым шагом.
Мне сказали ваше величество?
Остеон взял себя в руки. Кто бы сомневался, весь дворец уже в курсе.
Маркиз, если вы уже знаете про степняков объявляйте мобилизацию, собирайте войска
Да, ваше величество.
Выступайте, как можно скорее.
Слушаюсь, ваше величество.
И возьмите.
Король открыл стол.
Ваше величество!
Маркиз ахнул, увидев эту вещь.
Приказ отдаст Барист.
Вещь в руках у короля была личной королевской данзой.[2]
Золотая пластинка, выполненная в форме королевского герба Аллодии. Единственное отличие громадный черный камень, вделанный посередине в золото. Своего рода отличительный знак, благодаря которому данзу нельзя было подделать или подменить. Таких камней и было-то всего шесть штук. Корона, скипетр, кольцо, нагрудный медальон короля и две данзы.
Золотые пластинки.
Неограниченная власть на территории королевства.
Человек, которому доверили данзу, мог распоряжаться так, словно сам король стоял на его месте. Ему не могли отказать ни в чем, кто же отказывает королю? Более того, он мог начать или закончить войну, казнить или миловать он был волен в жизни и смерти людей, как сам король. Одно слово