Зато моему брату везло, его дружеские отношения с годами лишь крепли. Никто из его друзей никуда не переезжал, даже не переводился в другую школу. Его друзья, как и сам Мика, любили приключения и свободное время проводили на окрестных полях или на Американской реке в нескольких милях от дома.
А я тем временем находил все большую прелесть в чтении. Мы не могли позволить себе покупать книги, а маленькая городская библиотека имела крайне небогатую подборку, так что читать мне было практически нечего. Не имея выбора, я взял в руки первый том энциклопедии «Британника», имеющейся у нас дома, и за последующие два года прочел все двадцать шесть томов, по нескольку статей за раз. Потом начал читать энциклопедию заново. Затем прочел от корки до корки Библию.
Впрочем, я не только читал. За нами никто не присматривал, а мир за пределами дома манил; иногда случалось так, что Мика и его друзья играли со мной и моими друзьями, почти как в старые добрые времена. Нам нравилось стрелять из компрессионных пневматических пистолетов, которые родители подарили на Рождество. Да, это нравится всем мальчишкам, другое дело, как играли мы. Быстро поняв, что стрелять друг в друга веселее, чем по мишеням, мы с Микой иногда к нам недальновидно присоединялся кто-нибудь еще придумали одну простую игру. Кто-нибудь кричал: «Начали!» мы прятались среди деревьев или в заброшенном доме, а потом охотились друг на друга. Никаких команд каждый играл сам за себя, да и конца как такового у игры не было: мы просто прятались, охотились и стреляли до ужина, когда наставала пора идти домой. Правил было два: накачивать пистолет не больше двух раз это ограничивало скорость, и не стрелять в лицо. Однако даже это являлось скорее пожеланиями, поэтому все мухлевали. То-то было радости выстрелить, услышать крик и увидеть, как жертва, приплясывая, потирает рану от пульки. Но долг платежом красен я тоже несколько лет ходил со шрамиками от чужих метких выстрелов. Нередко приходилось даже выковыривать шарик из-под кожи.
Мике доставалось больше других. Частично из-за того, что он постоянно лез вперед. Однажды мы играли в заброшенном доме, и Мика решил окончательно выбить уже разбитое оконное стекло. Наверное, он видел нечто подобное по телевизору, но никто не объяснил ему, что там использовалось специальное стекло, которое не разлетается на осколки. В общем, он вышиб стекло и подстрелил кого-то в доме, а потом решил сменить укрытие.
Под ногами что-то хлюпнуло, Мика подумал, что наступил в лужу, и пошел дальше. Как он сам потом рассказывал:
Хлюпанье стало громче, и я посмотрел вниз. По носку расплывалось розовое пятно, а ботинок промок. Я решил, что наступил в винную лужицу, которая осталась от подростков, любивших выпивать здесь, и пошел дальше. Шел я так: шаг хлюпанье, шаг хлюпанье. Вскоре ноге стало скользко, и я наконец понял, что порезался стеклом. Я сел и снял ботинок. Вдруг из моей лодыжки плеснула кровь и полилась, будто вода из питьевого фонтанчика. Она лилась все быстрее и быстрее уже потом я понял, что, наверное, перерезал или по меньшей мере задел артерию, потому что кровь прямо-таки хлестала
Мика позвал друзей. Они прибежали, перетянули рану окровавленным носком и повели хромающего брата домой. К счастью, день был выходной, и мама тут же осмотрела рану.
Мика позвал друзей. Они прибежали, перетянули рану окровавленным носком и повели хромающего брата домой. К счастью, день был выходной, и мама тут же осмотрела рану.
Выглядит плохо, коротко сказала она.
Как всегда, мама знала, что делать. Она залепила порез лейкопластырем, велела Мике придерживать его рукой и какое-то время не выходить на улицу.
Мы с братом были теми еще сорванцами, однако мама все равно каждое воскресенье водила нас в церковь. Там мы с Микой от скуки пихали друг друга локтями. Суть игры состояла в том, чтобы пихаться незаметно, не шевелясь и не вздрагивая, и не быть пойманным мамой.
Дана эту игру не любила. Она воспринимала походы в церковь очень серьезно наверное, оттого, что так же относилась к этому и мама, а Дана хотела быть похожей на нее. Сестре нравилось молиться. Она молилась и утром, и вечером, поочередно за всех, кого знала, и просила Бога благословить их. Она молилась за родственников, за друзей, за незнакомцев, за собак и кошек и даже за животных в зоопарке. Она молилась о том, чтобы стать добрее и терпеливее, хотя не испытывала недостатка ни в одном из этих качеств. Дана жила в ладу с миром и умела сделать так, чтобы окружающим ее людям было хорошо. Она стала той скалой, за которую мы с братом держались, когда прибой жизни трепал нас особенно сильно.
Впрочем, как бы сильно Дана ни любила церковь и молитвы, именно по ее вине мы никогда не приходили на мессу вовремя. Обычно мы опаздывали минут на десять и появлялись в церкви, когда вся паства уже расселась. Я ничего не имел против опозданий как я уже говорил, в церкви нам с Микой было скучно, но мне не нравилось, когда все на нас укоризненно оборачивались.
Дана, при всех ее замечательных качествах, была жуткой копушей. Когда она просыпалась, то вставала с кровати не сразу она садилась, скрестив ноги, и мечтательно смотрела прямо перед собой. Сидела так минут двадцать это называлось у нее «просыпаться» и лишь потом вставала. И даже после этого все делала медленно. Медленно ела, медленно одевалась, медленно расчесывала волосы. Если мама говорила мне и Мике готовиться к выходу, то мы уже через несколько минут были одеты; нашей сестре требовалось гораздо больше времени. Мы с Микой ходили в школу пешком, а Дану мама чаще всего отвозила на машине, чтобы она не опоздала.
Все люди разные, спокойно говорила Дана, когда мы принимались над ней подшучивать.
Мама тоже воспринимала ее медлительность без раздражения.
Ей просто нужно чуть больше времени, чтобы собраться.
Почему? спрашивал Мика или я.
Потому что она девочка.
Ох.
И все же Дана тоже порой действовала под влиянием порыва. Летом 1976 года наша семья несколько недель путешествовала по стране в микроавтобусе «фольксваген», которым мы владели с 1974 по 1982 год. Это были наши первые и последние каникулы подобного рода. Мы посетили пустыню Пейнтед в Аризоне, город Таос в Нью-Мексико и, напоследок, Большой каньон одну из самых потрясающих достопримечательностей мира. Правда, тогда мы этого еще не понимали. Пока родители покупали нам обед, Дана подбила нас обойти ограничительные канаты и добраться до осыпающегося огороженного края каньона. Внизу, футах в трех от края, мы увидели небольшой уступ.
Давайте спустимся, предложила сестра.
Мы с Микой обменялись взглядами, посмотрели на уступ и пожали плечами.
Ладно.
Почему бы и нет? Уступ не выглядел слишком опасным.
Мы спустились и сели на краю, болтая ногами. Далеко под нами по дну каньона вилась река Колорадо и кружили ястребы. Разноцветные пласты скал напоминали вертикальную радугу. Однако вскоре зрелище нам наскучило.
Эй, я вот что придумала, сказала Дана. Давайте притворимся, будто мы сорвались с края, и напугаем людей.
Я и Мика потрясенно переглянулись. Обычно такие идеи выдвигали мы.
Давай, согласились мы в унисон.
Присев на корточки, мы осторожно выглянули из-за края каньона и положили локти на землю. За канатами, футах в тридцати от нас, стояла группа людей. Они фотографировали пейзаж и осматривались, восхищаясь красотой природы. Дана кивнула, и мы начали изо всех сил кричать, зовя на помощь.
Все головы тут же повернулись. Люди увидели, как трое маленьких детей цепляются за камни в попытке спастись. Пожилая женщина упала в обморок, другая схватилась за сердце, третья вцепилась в руку мужа. Никто не знал, что делать. Они смотрели на нас, оцепенев от ужаса и потрясения.
Наконец один из мужчин перестал смотреть на нас, как зачарованный, и перебрался через канат, но к нам уже бежала мама.
Возможно, вы догадались, что случилось дальше.
Дети, оставайтесь там, пока я вас не сфотографирую! крикнула мама.
Несмотря на забавное происшествие, мы не смогли остаться в Большом каньоне.
Вам придется уехать. Немедленно, вежливо сказал дежурный смотритель каньона через несколько минут.
Через полгода шериф забрал у нас пневматические пистолеты. Не из-за наших войнушек, а потому что мой брат зашел слишком далеко. Если вкратце, то произошло вот что: Мике было не с кем перестреливаться, и он подозвал двоих первоклашек. Велел им нагнуться и оттянуть в стороны штанины, чтобы стрелять им между ног.
Не двигайтесь, а то я могу случайно попасть вам по ногам, пояснил Мика. Хочу потренироваться в стрельбе.
В общем, потом пришел шериф и забрал его пистолет. А через неделю и мой тоже Мика стрелял по окнам соседей. Так и закончились наши игры в войнушку.
Глава 7
26 января, воскресенье,
Лима, Перу
Мы попрощались с Гватемалой, сели в самолет и отбыли в следующий пункт назначения. Им стал восьмимиллионный город Лима, обитель почти трети населения Перу. Некогда Лима была столицей Испанской империи в Америке которая включала в себя Эквадор, Колумбию, Боливию, Чили, Аргентину и Перу, а также богатейшим городом в шестнадцатом, семнадцатом и восемнадцатом столетиях. Однако эксплуатация, плохое управление и неэффективное планирование постепенно ослабили Испанскую империю, чем в 1824 году воспользовался Симон Боливар, окончательно разбив испанскую армию и освободив южноамериканские колонии. За последующие сто семьдесят пять лет здесь сменилось множество правителей, а в 1980 году состоялись демократические выборы, и я с волнением наблюдал современную жизнь страны.
Лима изнемогала от жары. Лето в Южной Америке более знойное, чем в североамериканской Гватемале. Мы сели в автобусы, сотрудники ТСС раздали нам бутылки с водой и представили местных гидов. Также нам выдали радио и наушники, и мы настроили радио на ту же частоту, что и наши гиды благодаря этому мы слышали все, что происходило, даже на расстоянии ста футов.
Центральная площадь была битком набита людьми. Колониальная по стилю, площадь пересекалась с несколькими извилистыми улочками, утопающими в недавно высаженных цветах. Дети играли в траве и фонтанах, чтобы охладиться. Стоило нам выйти из автобусов, как дети нас окружили и попытались продать сувениры.
Мы сфотографировали президентский дворец и собор, где похоронен Франсиско Писарро. Репутация Писарро всецело зависит от точки зрения: в Испании он считался исследователем. Еще он взял в плен Атауальпу, вождя инков, а получив за него в качестве выкупа полную комнату золота, тут же убил вождя и поработил остальных индейцев. Интересно, что думают потомки инков об этом одобренном церковью месте погребения выдающегося исследователя.
Недалеко от площади находится Каса-Альяга, «Дом Альяга» поразительный образец ранней испанской архитектуры, хотя со стороны он почти не отличается от остальных зданий квартала. Можно спокойно пройти мимо, если не знать, что это за здание. За его дверями скрывается изумительное зрелище.