Вечером того же дня Фолко сидел в одиночестве Малыш помогал Эовин обустраиваться. Гномы осмотрели её снаряжение, нашли в нём немало «изъянов и нехваток», как выразился Торин, и с задором взялись за дело.
Пальцы хоббита нащупали перстень принца Форвё. Как он говорил друзьям теперь это обычное украшение, волшебство давно ушло, или угасло, или расточилось; как и с клинком Отрины, тоже сделавшимся обычным оружием, хотя и прекрасной работы и с идеальной заточкой.
Магия ушла из Средиземья, ушла вместе с эльфийскими кольцами, вместе с кольцами гномов и людей; последнее из них самолично сбросил в Ородруин не кто иной, как он, Фолко, сын Хэмфаста.
И, как бы ни хотелось объяснить всё случившееся с Эодрейдом «злой волей иномировых сил», воля тут, скорее всего, была самая что ни на есть обычная, человеческая.
Лунный свет коснулся поверхности отполированного голубого камня; хоббит сидел, задумчиво вглядываясь в него и вспоминая. Где-то они теперь, верные друзья, эльфы-Авари, что творится у них дома, на дальнем востоке? Хорошо, конечно, что доля его есть и в возрождённом Эдорасе и в отвоёванном Минас-Тирите, где по-прежнему цветёт Белое Древо, осквернить которое не осмелились даже харадримы. Орки те бы, наверное, не поколебались, особенно пока служили Саурону, а вот харадримы нет. Всё-таки они люди, пусть в большинстве своём скверные и злобные, такие, что с ними приходится драться насмерть.
Цветёт Белое Древо, стоит Минас-Тирит, правда, король Гондора так до сих пор и не вернулся туда, предпочитая куда более безопасный Дол Амрот, но всё равно. Гондор выстоял и воспрял, воспрял и Рохан, а там, глядишь, удастся восстановить и Арнор
Так думал хоббит, сидя под летними звёздами, и сам не заметил, как в глубине самоцвета на его пальце вдруг ожил алый мотылёк, чьи призрачные крылышки опускались и вновь поднимались в такт биению сердца самого Фолко.
Так думал хоббит, сидя под летними звёздами, и сам не заметил, как в глубине самоцвета на его пальце вдруг ожил алый мотылёк, чьи призрачные крылышки опускались и вновь поднимались в такт биению сердца самого Фолко.
Хоббит замер, впившись взглядом в самоцвет. Он не знал, почему ожил дремавший столько времени камень; но, отбрасывая сомнения, попытался, как встарь, мысленно дотянуться до подарившего ему эту вещь до принца Форвё.
Где-то глубоко в душе хоббита, словно взламывая корку льда, вдруг шевельнулось нечто, казалось бы, прочно забытое, воскрешающее давние дни погони за Олмером. Нечто вроде долгожданной боли, когда с хрустом выдирается гнилой, распавшийся зуб.
Невольно Фолко схватился за грудь где, как всегда, висел клинок Отрины и уже не удивился, ощутив слабое, но всё-таки тепло.
Ночью, под звёздами и луной, ему напоминала о себе древняя сила, что, казалось, успела уснуть навсегда.
Хоббит всматривался всё пристальнее и пристальнее в трепетание алых крылышек; он переставал ощущать собственное тело, казалось, он парит в неведомом призрачном океане, где, кроме него лишь его поводырь, огнистое создание из раскрывшегося камня на перстне.
Впереди среди серой мглы лучился яркий, обжигающий глаза свет. И не просто лучился он пронзал хоббита насквозь, бился огненными сполохами в его сознании; и туда, к этому свету, стремглав мчался также и крылатый дар принца Форвё.
Хоббиту чудилось: он, Фолко, тоже взмывает в поднебесье вслед за чудесной бабочкой. Серая мгла чуть расступилась, мелькнули изломы коричневых гор, сверкающие ледяные короны на вершинах, полоса лесистых всхолмий и, наконец беспредельность моря. Откуда-то из-за горизонта, из тех краёв, где солнце стоит прямо над головой, струился яростный свет, пугающий и жгучий. Мотылёк купался в его лучах, и вдруг лёгкие крылья охватил огонь, стремительное пламя пробежало по телу летучего создания, обращая его в невесомый пепел. И в тот же миг навстречу Фолко рванулась земля.
Он пришёл в себя от льющейся сверху ледяной воды. Над ним склонялась Эовин, закусив от волнения губу, у неё за плечами маячили друзья-гномы.
У тебя кровь, мастер Холбутла! Лоб разбит весь!.. Да как же это так?..
Фолко только и простонал, мол, хоббитов шрамы украшают.
Оказалось, что он свалился со стула, да так неудачно, что в кровь разбил лоб. Удар о старые доски, твёрдые, словно камень, оказался настолько силён, что хоббит впал в забытьё.
Вот только что же он на самом деле видел? В перстне огненный мотылёк по-прежнему плавно взмахивал крыльями, целыми и невредимыми.
Ты, брат хоббит, нас не пугай. Сидел-сидел себе, да ка-ак грохнется вдруг!.. Я чуть из штанов не выскочил, укорил друга Малыш.
Эовин хихикнула.
Язык у тебя, брат гном, что помело, поморщился Фолко.
Так то ж от скуки! Дай порубить кого, враз как рукой снимет!
Порубить Хоббит бросил взгляд на перстень. Боюсь, этого дела у нас скоро окажется выше головы. Ещё и надоест.
Шутки шутишь, Фолко, покачал головой Торин. Шутки шутишь, а сам лбом в пол валишься. Говори уж толком, что стряслось!
Вместо ответа хоббит молча поднял руку с перстнем Форвё.
Ожил, коротко сказал он. И ещё я видел
И в несколько слов пересказал друзьям увиденное; у Эовин восхищённо горели глаза. Эх, девочка, тебе бы небось всё тайны, приключения да подвиги мечтаются, а ну как пахнет дело новым вторжением?!
Но Малыш, похоже, был полностью согласен с юной воительницей.
Здорово! простодушно восхитился он, глядя на алого мотылька в глубине камня. А я уж, того, думал, и вправду навсегда погас
Знать бы ещё, что всё это значит. Торин утёр мокрый лоб. Что ж его разбудило, Дьюрин меня вразуми?
Да уж явно ничего хорошего, буркнул Фолко. Эовин, несмотря ни на что, успела умело и ловко перебинтовать ему лоб. Уж лучше какие-нибудь хазги, чем все и всяческие иномировые силы, будь они трижды неладны!
И сияло где-то на юге задумчиво проронил Торин.
На юге. Фолко держал руку на эфесе кинжала Отрины, чувствуя ожившую в нём теплоту. Насколько я мог понять, это Дальний Харад. Очертания берегов были смутно похожи на Умбарскую гавань, и дальше, как на картах старых Королей-Корабелов Гондора. Где-то там.
Гадать можно бесконечно. Торин уселся рядом с хоббитом, опёрся на топор, словно готовясь вот-вот пустить его в дело. Но мы знаем, что сил может быть много. Золотой Дракон один чего стоит! Ночная Хозяйка иные страхи. Шелоб та же, кто знает, сдохла она или нет?
Мелковато для Шелоб, заспорил Маленький Гном.
Будет вам, будет, поморщился Фолко. Круг без точила вертеть только и можем. Тут, чтобы разобраться, или сам Форвё нужен, или маг какой
«Маг какой», фыркнул Малыш. Какие ж тут маги? Расплющи меня Хругнир, где же теперь чародея искать? Радагаст-то тю-тю, Срединное Княжество далёко, а больше мы никого и не знаем.
Друзья замолчали Маленький Гном был совершенно прав.
Посмотрим, может, кинжал и перстень сами что подскажут? предположил Фолко. Помнится, говаривал Форвё, будто его кольцо укажет дорогу на Воды Пробуждения из любого места; может, и ещё на что сгодится?
Что-то мы прошлый раз без всякого перстня обошлись, фыркнул Малыш.
Так это потому, что принц Форвё сперва дорогу на Срединное Княжество указал, а потом уже вместе с тем караваном Авари шли, пояснил Фолко. Я в перстень и не заглядывал. А потом я, признаться, о нём и забыл столько там навидался разных диковинок!
Насчет диковинок это да покряхтел Торин. Эх, славное было времечко! Эльфов-то войной не затронуло Ладно, что впустую болтать! Сами не захотели там оставаться что станем делать-то? После ожившего перстня?
А что же тут сделаешь? Малыш глубокомысленно пожал плечами. Одни догадки и те несладки! Можно их солить, можно коптить всё равно пока ничего не знаем.
Ты и десять лет назад так говорил, невольно улыбнулся Фолко.
Говорил-говорил, буркнул Маленький Гном. Что тогда было лучше и не вспоминать.
А придётся, заметил Торин. Потому как если Фолко прав, то, боюсь, как бы опять какое-то Сауроново наследство на поверхность не вылезло! Вот про Кольца мы знаем. А может, он ещё чего-то намастерил? За тысячи-то лет, пока в Мордоре отсиживался?
Ой, да хватит пугать! поморщился Малыш. Как Серых Гаваней не стало, так я теперь уже ничего не боюсь.
При чём тут Серые Гавани? заспорил было Торин, но тут его остановил хоббит:
Погодите, друзья. Решили мы тут, что волшебники нужны? С магами у нас и в самом деле плохо, а вот Древобород-то жив-живёхонек! Вот у кого спрашивать нужно!.. До Золотого Дракона нам не добраться, Авари тоже за тридевять земель, а старый энт рядом!
А что он сказать сможет? удивился Малыш. Он, конечно, древний и всё такое, да сам-то ведь никакой не чародей!
Может, и не поможет, наперёд не скажешь, но Фолко и в самом деле прав, вступил Торин. Кроме Фангорна, нам и вправду никто сейчас не поможет; на самом-то деле, что мы потеряем? Фарнак всё равно стоит под погрузкой и ради нас отплывать не спешит. Крюк до Исенгарда невелик. Предупредим Фарнака, чтобы подождал денёк в случае чего, и
А если Древобород в чащобы свои уволокся? упорствовал Маленький Гном. Как ты его там искать-то станешь? Или забыл, что леса его чуть не до самого Дол Гулдура тянутся?
Всё бы тебе спорить, Строри, фыркнул Торин. Скажи уж прямо тащиться тебе лень!
Не лень, а времени жаль! вывернулся Малыш. Сами же говорите не маг наш Фангорн, не маг!
Не маг. Зато стар и мудр. И у него связь с землёй, с водой, с лесами заметил Фолко.
То-то он нам в прошлый раз помог Малыш скорчил гримасу.
А вдруг теперь сможет больше?
«Вдруг»! Нечего сказать, хороший довод!..
Маленький Гном не собирался сдаваться, и после изрядных препирательств Фолко с известным сарказмом вспомнил о только что использованном гномами в отношении Эовин правиле их компании «куда двое, туда и третий».
Ворча и морщась, Малыш всё-таки подчинился.
Сторожевой Лес в долине Нан Курунир, южная оконечность Туманных Гор, 17 июня 1732 года
Трое друзей и Эовин без всяких происшествий добрались до границы роханских владений. Девушка оказалась отличной спутницей не капризной, выносливой и упорной. Как и все в Рохане, она словно бы родилась в седле, умела почти из ничего сотворить сытный походный ужин, а кроме того, что особенно оценил Малыш, неплохо пела и знала множество баллад, от рвущей сердце «Бури над Исеной» до ликующей «Эодрейд в Эдорасе». Пела она и об Олмере, Короле-без-Королевства, величайшего завоевателя чтили даже враги.